Красные звезды - Александр Зорич

Но почти – это почти.

Между мной и профессором оставались еще три метра вредоносной малиновой субстанции.

Поскольку все свободные предметы в медпункте я уже в своем, так сказать, квесте задействовал, мне пришлось вернуться к проему, вырезанному Костей в стальной решетке.

Там, сразу у двери, стояла без дела аккуратная белая скамейка для ожидающих приема.

Но… Проклятье! Оказалось, она тоже наглухо привинчена к полу! Пришлось мне прибегнуть к помощи своего ацетиленового резака…

Пока я возился, вернулся Костя.

– Ну как? – спросил я для проформы.

– Она сумасшедшая, – голос Кости звучал беззлобно и нежно, именно так он обычно говорил о женщинах, которые его хоть немного, да заинтересовали. – В общем, я дал ей свой телефон… А у тебя что?

– Последний бой – он трудный самый, – с этими словами я отодрал наконец скамейку от пола. – Я понесу профессора, а ты с охранником разбирайся. Лады?

– А труп? Что с ним?

– По законам божеским труп позаботится о себе сам, – сказал я цинично.

Скамейку я до профессора не донес.

Когда я ступил на потрескивающую от переохлаждения кушетку, небеса разродились оглушительным, разрывающим мозг ревом.

«Самолет-пожарник вернулся! – мелькнула мысль. – Неужели снова семьдесят тонн воды прилетят?!!»

Опыт предыдущего пролива намекал, что разумнее немедленно залечь, не дожидаясь большого взрыва. Но куда тут заляжешь?! Прямо в отрицательную лужу?!

Пока я медлил, теряя драгоценные мгновения, сверлящий уши звук приблизился и трансформировался в ровное гудение.

Поднялся ураганной силы ветер.

Как будто сюда, на Урал, вдруг забрело торнадо из американских прерий.

Сажа, пыль, бетонная крошка поднялись тучей и свели видимость до нуля. Я перестал видеть не только профессора, но даже собственные ноги.

– Вова! Эй! Что, нахер, происходит? – голос невидимого Кости звучал потерянно.

– Тяжело в учении – легко в очаге поражения, – пробормотал я.

В этот миг массивный бетонный монолит, возвышавшийся между медпунктом и котлованом стелларатора, треснул по всей ширине и завалился на смятые трубы реактора. Торчавшие из монолита на высоте второго этажа вводы высоковольтного питания подцепили строительные конструкции и увлекли их за собой, вглубь котлована.

Миг – и дальняя стена медпункта исчезла.

Сотни тонн стройматериалов ухнули в стеллараторную преисподнюю так ловко и так тихо, что я даже не успел испугаться!

Видимость улучшилась. А может, я привык.

По крайней мере, я стал вновь различать долговязую фигуру профессора.

А еще я вдруг увидел… скопище огней. Я бы даже сказал, организованное такое скопище, в форме овала.

Заметил их и Костя.

– Наши летят! – крикнул он радостно и махнул огням рукой.

Я тоже было обрадовался поначалу. Но уже через пару секунд возникли неудобные вопросы.

«Если вертолет, то почему не слышно рокота?»

«Если самолет – почему висит на месте?»

«И вообще, что за расположение огней – круговое? На каком из наших вертолетов такая праздничная иллюминация?»

Мне бы следовало задать и еще один вопрос: как так вышло, что толстый железобетонный обелиск, выдержавший два сильнейших взрыва, вдруг рухнул сейчас, когда появились эти странные огни?

Но тут началась совсем уже запредельная чертовщина, и мне стало не до вопросов.

Светящийся эллипс приблизился одним резким, устрашающим рывком.

Из области, очерченной огнями, проступило округлое серебристое брюхо.

На нем обозначились пять отверстий, которые я поначалу принял за что-то вроде воздухозаборников.

Но вместо того, чтобы поглощать нечто из окружающей среды, эти «воздухозаборники» исторгли зеленое свечение!

«Свечение» это, впрочем, надо полагать, не являло собой один лишь поток фотонов. Потому что зеленые полосы, протянувшиеся от объекта прямиком к полу нашего медпункта, на глазах обрели некую основательность, материальность.

Получилось что-то вроде дорожек. Или, точнее сказать, пандусов.

И когда эти пандусы окончательно сформировались, гудение еще раз переменило свой тон, а «воздухозаборники» выросли в высоту.

Ни дать ни взять – дверные проемы или люки…

Ими они и являлись: из недр объекта вышли и ступили на пандусы пять фигур – рослых, широкоплечих, с непропорционально длинными руками.

Впрочем, судить о реальных пропорциях было затруднительно. Ведь то были существа в скафандрах…

Дальнейшее происходило как во сне.

Из центрального «воздухозаборника» выскользнул дрон. Он имел форму юлы и достаточно внушительные размеры – больше метра в поперечнике.

Дрон стремительно влетел в медпункт и, замедлившись, с жужжанием пошел в нескольких сантиметрах над полом.

Если он проходил над разливом отрицательной жидкости, та принималась пузыриться, точно вскипала.

Пузырьки превращались в уже виденные мной «твердые капли» и, подпрыгивая, шустрой вереницей исчезали внутри дрона.

Несколько секунд хватило ему, чтобы осушить большую лужу отрицательной жидкости!

Пока я как зачарованный наблюдал за этим летающим пылесосом, непрошеные гости как-то незаметно тоже оказались в медпункте. И не просто в медпункте, а прямо возле профессора Перова!

И вот когда пятеро субчиков в сияющих скафандрах обступили нашего профа (который к тому моменту уже лежал в отключке; прежде чем вырубиться, он проронил загадочную фразу «Неужели снова они?»), Костя сделал то, чего я от него совершенно не ожидал.

Он шагнул навстречу группе и строго молвил:

– Вы кто такие? Представьтесь!

Твердым таким, уверенным тоном спросил. Как следователь прокуратуры.

Его, как ни странно, услышали и даже поняли. Одна из фигур повернула к Косте голову и произнесла – естественно, при помощи речевого синтезатора:

– Мы пришли с миром. Всё это нам крайне необходимо.

Пока существо это проговаривало, четверо его товарищей времени даром не теряли. Они дождались, пока вокруг тела профессора Перова из зеленого света материализуется сеть. Сеть эта легко подняла бесчувственное тело светила мировой науки в воздух – точно бы вмиг лишив его власти земной гравитации, – и четверке оставалось лишь повлечь его за собой, как воздушный шарик…

Должен сказать, что все продолжение этой сцены охранник Навлоев вел себя совершенно неадекватно (или, если угодно, адекватно, но не разумно) и засыпал нас вопросами:

– Эй, мужики! С кем это вы там говорите?! Что с профессором? Он что, умер?! Вот красавчик! Нашел время! Эй? Куда он исчез?!

Я бы с радостью ответил ему нечто рассудительное, вменяемое и успокаивающее. Если бы только сам понимал, что происходит.

А от Уткина и того ждать не приходилось. Тот еще психотерапевт, честно вам скажу.

На разошедшегося Навлоева ему было плевать – он пытался завязать диалог с пятой фигурой, свободной от эскортирования профессора.

И не просто «завязать диалог»! Мой друг, прямо скажем, предъявлял фигуре претензии:

– Какое еще «пришли с миром»? Что это значит? Вы из какого ведомства вообще?! Да нас из-за вас без премии оставят!! А может, и с работы выгонят!!!

Но неизвестный больше не удостаивал моего товарища ответа. Он уверенно ступил на центральный пандус, помедлив секунду лишь для того, чтобы загасить отчаянно искрящий конец силового кабеля, который маятником Фуко носился прямо перед его шлемом.

– Пшттттт… – и десятитысячевольтный кабель затих, словно фитиль свечи, с которой заботливые пальцы сняли ненужный больше огонек.

Кто как, а я – впечатлился. Десять тысяч вольт! Двумя пальцами! В ноль!

Впрочем, даже для скафандра неведомой мне конструкции контакт с таким напряжением не прошел совсем уж бесследно.

По фигуре пробежала рябь разноцветных радужных полос. Незнакомец разложился на спектр, так сказать…

Теперь и бдительный Навлоев наконец заметил радужного гостя.

– Вон он! Смотрите! Вон он где! – взвился Навлоев, тыча пальцем в спину пришельца. – Как вы не видите?! Он уходит! Он похитил профессора!

С этими словами Навлоев самозабвенно и отважно соскочил на пол (после визита дрона на нем не было больше ни капли отрицательной жидкости, но ведь могла быть!). Он выхватил из кобуры табельный пистолет Ярыгина, широко расставил ноги, прицелился и… выпустил всю обойму!

Дальнейшее заняло буквально секунду.

Радужно светящаяся фигура, не оборачиваясь, отвела конечность назад. Не скажу «отвела руку», потому что человеческая рука с ее суставами и мышцами так, в такое положение, не переводится. Конечность породила шаровую молнию и та метнулась в сторону Навлоева.

Охранник, кажется, даже не успел испугаться, как от его головы осталась только кучка пепла.

Обезглавленная фигура рухнула.

Громко грохнул о плиты пола осиротевший пистолет Ярыгина…

Я никогда не видел, чтобы зазор между Преступлением и Наказанием был таким микроскопическим.