Путь домой - Михаил Михеев

По склону он поднялся быстро – не такой уж он был и крутой, этот склон. Правда, были места труднодоступные, но основы альпинистской подготовки входили в обязательный курс подготовки военного училища, и даже с учетом сокращенной программы кое-чему курсантов обучить успели. Так что спустя пару часов слегка запыхавшийся Виноградов уже стоял на гребне скалы и с тоской смотрел на засыпанное снегом плато. Прямо в центре была внушительная, затянутая полупрозрачным льдом воронка – там, похоже, все еще остывали обломки звездолета. Тяжело вздохнув, Петр перекрестился и начал осторожный спуск вниз.

Весь остаток дня он, рискуя провалиться в глубокий снег с головой, ползал над обломками корабля со сканером. Результаты не обнадеживали – корпус корабля, расколовшийся еще в воздухе, от удара разнесло вообще в клочья. Вообще удивительно, как не взорвался реактор, но радиационный фон был заметно повышен, хорошо хоть, комбинезон защищал еще и от этой дряни. Как бы то ни было, выжить на месте катастрофы не мог никто.

К капсуле Виноградов вернулся уже в темноте. Как не переломал ноги на склоне – вообще неясно, только чудом и объяснить можно. Залез в люк, кое-как протиснулся в каюту, не включая свет, нашарил в неприкосновенном запасе фляжку с коньяком, высосал ее до дна и вновь провалился в сон.

Утром болела голова. Ничего удивительного – за упокой пил, а настроение всегда влияет на результат. Разжевал таблетку от похмелья и кое-как вылез из капсулы, постоял на подрагивающих от нахлынувшей вдруг усталости ногах… На душе было мерзко – только сейчас до Виноградова дошло, что он остался один, на незнакомой планете. Не то, чтобы так уж он был близок с товарищами – по жизни одиночкой был, но все же… Не один год вместе проучились. Да и выбираться одному как-то тяжко. Курсант, звездолетчик-недоучка, волкодав комнатный. Не такой уж и недоучка, правда, третий курс – это, с учетом ускоренной программы, последний, но все равно ничего хорошего. Опыта нет совершенно, теоретик…

Словом, накручивал он себя, накручивал, и постепенно как-то дошел до простой мысли, что сидеть здесь вроде бы и бесперспективно. Надо прорываться к базе, иначе состаришься да помрешь, и ни одна жаба по тебе не квакнет.

Ну что же, до базы было не так и далеко. Крейсер рухнул на одном из крупных островов (повезло, мог и в океан плюхнуться), причем, если верить старым картам, остров этот был населен достаточно густо. Даже пара городов имелась, и один из них был портовым. Во всяком случае, расположен он был на берегу, а стало быть, ориентирован был на море и морскую торговлю – иначе зачем бы его там было строить?

Для того же, чтобы добраться до базы, надо было, всего-навсего, пересечь сравнительно небольшое море, ну а потом пройти около тысячи километров вглубь континента. Немало, конечно, но и ничего запредельного. Море, конечно, просто так не переплывешь, надо озаботиться транспортом, но раз есть порт – есть и корабли или, хотя бы, рыбачьи лодки. Стало быть, пункт первый – добраться до города, пункт второй – сесть на корабль, а дальше – куда кривая выведет. И не останавливаться, не раскисать, иначе проще сразу повеситься, потому что от безысходности и упадка духа людей в космосе погибло больше, чем от вражеских пуль.

Еще сутки Виноградов отлеживался и собирался, а затем, собрав то, что, по его мнению, могло пригодиться в дороге, задраил капсулу и отправился в город, логично рассудив, что "раньше сядешь – раньше выйдешь", а сидя на месте с планеты рискуешь и вовсе никогда не выбраться. "Меркатор", конечно, будут искать, но вряд ли очень серьезно, особенно с учетом войны. К тому же, точный курс корабля был никому неизвестен. А раз так, то оставалось надеяться только на самого себя.

Вначале идти было легко – сказывались тренировки и бесконечные марш-броски, за которые курсанты ненавидели инструкторов. А оно видишь – пригодилось. К тому же, катастрофа произошла на самом краю горной цепи, фактически, километром ниже начиналась вполне сносная для передвижения местность, без снега и с невысокой, не мешающей движению растительностью. Единственное, что нервировало курсанта, так это то, что пасущиеся то тут, то там животные, похожие на коз, во всяком случае, тоже четвероногие и рогатые, при его приближении тут же убегали – похоже, они уже встречались с человеком, и удовольствия им знакомство не принесло. Петр периодически чисто рефлекторно поглаживал бластер – хороший такой бластер, десантный. Пять режимов огня, на максимальной интенсивности заряд, по слухам, пробивал слона от башки до задницы. Интересно, правда, кто им слона на опыты выдал? Батарея, соответственно, в зависимости от режима позволяет сделать от двухсот до тысячи выстрелов, плюс две запасные в комплекте. Ну и подзарядить можно от солнечного света – какие-то хитрые солнечные батареи в оружие встроены. Правда, подзарядка не слишком эффективна, но все лучше, чем ничего. Плюс второй бластер в вещмешке лежит, и тоже с запасными обоймами. Жить можно.

А вещмешок-то давит, давит – килограммов пятьдесят на собственном горбу тащить приходится, не меньше. Ничего, зря, что ли, два года усиленных тренировок прошли? Мышцы – они ведь не для красоты нужны, а для силы. Нет, конечно, и красота нужна – девушкам нравится, проверено, но все же сила и выносливость – главное.

В общем, за день курсант отмахал километров пятьдесят. По пересеченной местности, да с грузом за плечами – очень неплохой результат. Но вечером, на берегу чистейшей горной речки, Виноградов буквально рухнул на землю и с трудом сумел заставить себя разбить палатку. Расставил вокруг датчики сигнализации, чтобы никакой зверь незамеченным не подобрался, залез в эту самую палатку – и просто выключился.

Утро было мрачным. Отвыкшие от перегрузки мускулы ныли, а глаза упорно не хотели открываться, тем более что через плотную ткань палатки солнечный свет пробиться не мог. Хорошо еще, что вчера курсант догадался надеть солнечные очки – часть пути пришлось пройти по заснеженному склону, а снег под ярким местным светилом бликовал со страшной силой. Без очков можно было и зрение потерять.

Усилием воли заставив себя разогнуться, Петр вылез из палатки и посмотрел на окружающий мир мрачным взглядом. Вокруг, конечно, было красиво, да и плеск реки был приятным и умиротворяющим, но как-то все равно не так…

Да, места живописнейшие. Горы, река, яркое… ну, пусть будет солнце на зеленовато-голубом небе. Словом, идиллия. Однако курсант Виноградов никогда не был ценителем прекрасного, и романтиком он тоже не был. Он был циником с юношескими комплексами, прекрасно это осознавал и сейчас хотел одного – выжить и вернуться домой. Именно так и никак иначе, а романтику, природу и прочие красоты можно оставить на потом, когда все образуется.