Падеспань - Ростислав Жуков

Итого в «Сан Исидро» на Пасео дель Рей мы прожили 20 дней. Мы действительно ещё раз звонили в Россию из консульства – с тем же результатом.

Когда через 20 дней нам наконец нашли другой альберг и со вздохом облегчения выперли из «Сан Исидро», мы вспоминали Пасео дель Рей с блаженной грустью.

Словосочетание «Пасео дель Рей» надолго оставалось для нас символом идиллического уюта. Кормили там отлично, четыре раза в день. Из других альбергов, с которыми мы позже познакомились, на день выгоняли. В «Сан Исидро» можно было находиться круглые сутки. Чистота и гигиена, койки в основном одноярусные и, как правило, не больше 4 – 6 человек в комнате. Персонал неизменно вежлив и доброжелателен. Салон с телевизором, стульями, столиками и разными играми, столовая, лазарет, библиотека, парикмахерская, души, прачечная – и всё это бесплатно.

Как хорошо было сиживать в альберговском дворике на скамейке вечерней порой, курить (если было что), наблюдать жизнь альберга и слушать объявления по внутренней трансляции: кого-то вызывают на вахту, кого-то в лазарет – и ожидать приглашения на ужин! Пусть у нас не было денег даже для покупки в автомате стаканчика кофе – в альберге «Сан Исидро» на Пасео дель Рей мы были согласны жить вечно.

По альбергу сразу пронёсся слух, что тут появились два русских, которые потеряли деньги, и которых ночью привезла «Полисия Насьональ». Уже утром первого дня об этом знал весь альберг. На нас смотрели с интересом. Постепенно большая часть населения альберга с нами перезнакомилась.

Кроме нас, в альберге жило несколько иностранцев: то были кубинцы, другие латиноамериканцы и один гражданин Ирака. Все они имели испанские резиденции.

Люди, жившие в альберге, богатыми, мягко скажем, не были. Тем не менее сигаретами нас угощали, и у нас даже появились свои табачные «спонсоры».

Население «Сан Исидро». Плусы10, жившие на Пасео дель Рей, в большинстве своём были похожи на российских бизнесменов средней руки. Встреть такого где-нибудь вне альберга, в городе – и не подумаешь, что перед тобой плус. Человек в костюме, при галстуке, чистый, выбритый и причёсанный. Ну, конечно, так выглядели не все плусы.

Почти все они получали небольшие социальные пособия.

Утром после завтрака на вахте «Сан Исидро» выстраивалась длинная очередь плусов, уходящих на какие-то заработки; к ужину плусы обычно возвращались. Естественно, работали далеко не все из них; кто-то продавал благотворительные газеты, кто-то попрошайничал; кто-то добывал деньги другими способами.

Контингент сан-исидровских плусов, которые никуда не ходили, не работая потому, что не хочется, был тоже многочисленным. Да и зачем пытаться искать где-то какую-то работу, если живёшь под крышей, в тепле и чистоте, тебя кормят, одевают и при надобности оказывают медицинскую помощь, причём всё это бесплатно, да кроме того государство платит тебе тысяч 30 – 50 песет в месяц на мелкие расходы?

Такие плусы проводили все дни, сидя в салоне перед телевизором либо играя в теннис или в карты либо греясь на солнышке во дворе, куря сигарету за сигаретой – большинство испанцев курит, а плусы с Пасео дель Рей курили почти поголовно, – или попивая кофе, купленный в автомате.

Иногда плусы выбирались за пределы альберга, где пили вино из картонов, так как спиртные напитки в «Сан Исидро», как и в других альбергах, запрещены.

Немало, впрочем, было там и неспособных работать инвалидов, как физических, так и умственных. Человек десять передвигались на инвалидных колясках. У каждого из таких неходячих был помощник-плус, который возил его по территории альберга либо за ворота на прогулку.

Как множеством различных инвалидов, так и персоналом в белых халатах, равно как и стерильной чистотой в коридорах и спальнях, сильным запахом дезинфекции, стеклянными окошками в дверях и дежурным ночным освещением этот альберг напоминал больницу. Я уже говорил, что там имелся и собственно лазарет со стационаром, а также медицинский процедурный кабинет и аптека.

Спальня на первом этаже, где одно время жил Шосс, называлась «Урхенсиас», что значит в переводе «неотложная». Не знаю, почему она так называлась. Дверь из неё выходила непосредственно на плиты двора, а в самой спальне было коек 12 или более.

Наряду с Шоссом и другими плусами там жил Хорхе.

Хорхе. Этот карлик неопределённого возраста «с печатью дегенерации на лице», как сказал о нём медик по профессии Шосс, все дни был занят тем, что скрюченными пальцами вытаскивал из пачки очередную сигарету «Дукадос», которую затем закуривал. Разговаривать он не умел. Иногда он, впрочем, издавал какие-то визгливые звуки. Своё имя он, однако, знал, о чём говорит следующий случай.

Однажды вечером в «Урхенсиас» явился живший там же бородатый плус. Он вернулся из города и был выпивши. С собой он принёс большого плюшевого медведя, которого где-то нашёл. Бородатый плус сел на свою кровать, посадил медведя к себе на колени и, погладив его, пробормотал:

– Это мой сынок Хорхе

Хорхе – не медведю, а человеку – это не понравилось, он подбежал к бородатому плусу и начал что-то возмущённо верещать. Бородатый плус, не обращая на него внимания, продолжал беседовать с медведем. Тогда обозлённый Хорхе снял с ноги тапок и хлопнул бородатого по морде. Тот, не вставая, дал по морде Хорхе, отчего тот улетел в дальний угол, после чего продолжил гладить мишку. Хорхе побежал жаловаться на вахту – с улицы долго доносился его неразборчивый визг. Бородатый же, закончив свою беседу, засунул медведя башкой вниз в мусорное ведро и лёг спать.

Плусы и нравы. Чем-то похож на Хорхе был Ногатор11 (как нарёк его Шосс) – плус малого роста (но покрупнее, чем Хорхе), носивший ортопедическую обувь, так как одна нога у него была короче другой. Перед завтраком, обедом, полдником и ужином он первый занимал место в очереди у ещё запертых дверей столовой.

Что касается нас с Шоссом, то мы в ожидании кормёжки поначалу скромно вставали в конец очереди, но чем дольше жили в альберге, тем дальше старались продвинуться к дверям, поближе к Ногатору.

Голубиный плус отличался ненавистью к голубям, которые, как и везде в Мадриде, жили на чердаке альберга в больших количествах. Завидя голубей, он орал на них, громко хлопал в ладоши, высоко подпрыгивал, топал ногами и швырял в голубей чем ни попадя.

Музыкальный плус, бородатый и лохматый, стремительно ходил из одного конца двора в другой и обратно с громко включённым приёмником, иногда громко подпевая и что-то выкрикивая. Маленькие транзисторные приёмнички, по которым слушают футбол, музыку и новости, пользуются в Испании большой популярностью не только у плусов.

Что касается вышагивания по двору, то в «Сан Исидро» многие плусы занимались этим весь день напролёт. Дворов тут было два – на мужской половине альберга и на женской; они были разделены железными воротами, которые днём были открыты.

Привычку бродить взад-вперёд по двору переняли и мы с Шоссом. Так мы обычно коротали время перед завтраками, обедами, полдниками и ужинами.

Счётный плус, в отличие от других, ходил по двору не просто так, а по своей методике. Двор был вымощен плитами разных размеров, и он ступал по ним, ставя ноги строго на соседние плиты, никогда не перепрыгивая через плиту и не наступая на стык между плитами. Мы предположили, что он их считает. Делом этим он занимался в любую погоду – помехой бывал только очень уж сильный ливень.

Мы с Шоссом как-то хотели помочь ему и тоже начали считать плиты, но нам это быстро надоело.

Был ещё Пальтан (все эти наименования плусов, конечно, мы с Шоссом придумали сами) – здоровенный плус, ходивший в пальто. Как-то, проходя мимо меня, он повернул ко мне свою рожу и громко заорал:

– Ла-ла-ла-ла-ла!

Я слегка растерялся, но Пальтан вновь углубился в свои неведомые мысли и продолжил свой бесконечный путь по двору.

Другой плус, старый дед, очевидно, был тяжело болен, так как иногда на него что-то находило, и он начинал подпрыгивать и завывать, что выглядело довольно жутко. Плусы объяснили мне, что он локо – сумасшедший.

Был и Поп, пожилой массивный плус в чёрной сутане и с большим крестом – наверно, никакой не священник, а просто так.

Особняком стоял Магуист – рыжий плус лет 25 с неподражаемой физиономией, удивительно похожий на одного нашего знакомого в России по кличке Магуист. Я даже помнил, как на самом деле звали этого испанского Магуиста, но забыл. Он, несомненно, был наркоман; утром он всегда уходил в город, где, как мы предполагали, он добывал каким-то образом наркотики; вечером Магуист являлся перекошенный со стороны на сторону. Ужимки Магуиста были столь забавными, что мы старались не пропустить момента его прихода и занять зрительные места. Иногда Магуист являлся также пьяный и, обращаясь в пространство, нёс какую-то гундосую неразборчивую ахинею.