H2O - Яна Дубинянская

Главное — не реагировать. Вряд ли они действительно разобьют окно: предвидя нечто подобное, на кухню я заказал стекла повышенной прочности. Но без решеток. Мало на свете вещей, которые я ненавидел бы с такой же силой, как решетки на окнах. И вообще любые решетки.

Обстрел не повторился, не то что в первые дни. Олег доел, вымыл посуду, глянул на мобильник — половина четвертого. Если, не затягивая перерыв, закончить работу на сегодня, до встречи с Дагмар останется время побродить по взморью. В шторм. До сих пор тут ни разу не было такого шторма.

Сварил кофе и, держа чашку на весу, вышел в коридор. На стене ровного палевого цвета висело на старом месте новое зеркало. Олег был изумлен, услышав предложение повесить тут зеркало от мордатого Петраса, чей облик никак не вязался с пропагандой дамских штучек. И поначалу отказался: нормальному мужчине вполне достаточно небольшого зеркальца в санузле, — но как-то, выйдя из кабинета, вдруг остановился, со смутной тяжестью глядя в слепую стену.

А уже позже, когда ремонт был окончен, заметил, что рабочие не тронули соломенный домик под потолком. То есть, наверное, снимали, переклеивая обои, но бережно вернули на тот же гвоздь. Возможно, он что-то означает в местном бытовом фольклоре, этот домик. Надо будет спросить у Йоны.

На щеке свербело: порезался утром, бреясь, или, может, прыщик? Притормозив напротив зеркала, Олег развернулся, шагнул ближе…

По безупречной зеркальной поверхности змеилась вертикальная трещина. Росла на глазах в ту и в другую сторону, ветвилась по краям. Не отрывая от нее взгляда, Олег присел на корточки, поставил на пол кофейную чашку.

Когда он вставал, зеркало наконец обрушилось, брызнув из рамы звонким фейерверком осколков.

— Плохая примета, — сказала Дагмар. — Но ты же в приметы не веришь.

— Не верю.

— Тогда забудь. Купи новое. Хочешь, помогу выбрать?

Ну-ну. Олег усмехнулся. Что-то последнее время любой разговор плавно трансформируется в попытку вылазки на мою территорию. Впрочем, сам виноват. Не надо было вообще ей рассказывать.

— В коридоре? — она хозяйственно задумалась. — А коридор какой? Широкий или узкий? Там большой пролет между дверьми?

Глянула вопросительно, с надеждой. Оставалось только обнять и взъерошить темно-красные волосы надо лбом. Дагмар засмеялась, вырываясь и одновременно пытаясь восстановить прическу, совершенно в этот момент беспомощная, не настолько, как со свеженакрашенными ногтями, но все-таки. Утвердившись на табурете, Олег одной рукой перехватил ее поудобнее поперек талии…

— Пусти!.. пусти, кому говорю?! Чайник свистит, не слышишь?

— Чайник — это святое, — покорно отозвался он.

Дагмар вскочила с его колен, первым делом метнулась к зеркалу — ее отражение смешно надуло губки, челка быстренько приняла первоначальный вид. Чайник тем временем надрывался свистом, звучным, как пароходный гудок. Квартира Дагмар располагалась недалеко от порта, гудки доносились сюда регулярно. Уютная двухкомнатная квартирка, где в идеальном порядке без единой пылинки сосуществовали офисные табуреты и антикварный комод на витых ножках, фарфоровые зверушки и африканские маски, а на стенах висели магазинная металлографика, морской пейзаж маслом и фотографии хозяйки разных возрастов, начиная с голенького младенца.

Олегу нравилась третья слева, пяти-шестилетняя, где Дагмар была рыженькая, пушистая и смотрела задорно, как мультяшный лисенок. Это выражение иногда проклевывалось у нее и теперь, но мгновенными вспышками, и отчетливо его запечатлеть получилось бы разве что на стоп-кадре видеосъемки.

Дагмар побежала на кухню, чайник унялся, пару секунд недовольно пошипев по нисходящей. Олег поднялся и выкатил на середину комнаты журнальный столик на колесиках, накрытый вышитой салфеткой. Дагмар появилась в дверях, смешно отталкивая локтем створку. Поднос в ее руках был, как всегда, сплошь уставлен чайными компонентами на все случаи жизни. Пить чай на кухне она почему-то отказывалась. Неужели тоже бережет от меня свою территорию?

— Сегодня был такой странный клиент, — заговорила, усаживаясь боком на табурет; круглые коленки весело торчали над столиком. — Хотел забрать проценты с депозита, а у самого срок подходит только через месяц. Говорит: а вы за этот месяц не считайте. Я ему про условия договора, а он…

Олег взял в руки горячую чашку. По контрасту пробрал озноб, вспомнился штормовой ветер вперемешку не со снегом, как предсказывал Йона, а с чем-то непонятным, мелким, мокрым, секущим. Удобного заезда к дому Дагмар не было: с одной стороны пешеходная зона, с другой закрытая территория порта, — и он обычно парковал машину на стоянке квартала за три отсюда. Эти три квартала сегодня придется пройти и в обратном направлении. А ехать в такую погоду по скользкой раздолбанной дороге?

И еще пустая рама на слепой стене в коридоре.

Почему оно все-таки разбилось? Предыдущее провисело на том же месте много лет, в отсутствие хозяев, в холоде, при штормовом ветре, гулявшем по дому сквозь выбитые окна… И ладно бы просто грохнуло, сорвавшись с гвоздя. Эта ползущая трещина, словно в блокбастере о мировой катастрофе… черт.

Дагмар щебетала о своем, о банковском; негромко, фоново, ненавязчиво. Прорвалась в пространство его восприятия зигзагом восходящего тона — вопрос:

— А ты кому переводишь деньги, если не секрет? Жене?

— Сыну, — автоматически отозвался он.

— Ты никогда не рассказывал. Сколько ему лет?

— Я не закрыл форточку в кабинете, — произносимое вслух лучше структурировалось, поддавалось логическому анализу. — Дверь в коридор тоже не закрыл. А мальчишки как раз тогда обстреливали мои окна. На второй этаж попасть труднее, но в принципе, если с крыши гаража…

— Олег!

Надо будет поискать на полу, решил он. Камешек, горошину или чем они там пуляют. Если, конечно, сам же не сгреб сегодня в мусор вместе с осколками.

— Не хочешь говорить — не говори.

Дагмар обиделась. Поставила на столик чашку, положила на блюдце надкушенное пирожное, отвернулась, отодвинулась, спрятала веселые коленки. Олег допил чай, встал и пошел мириться:

— Ну что ты, маленькая…

— Я большая, — буркнула Дагмар.

— Ты же и так все обо мне знаешь. Паспортные данные, номер счета, кодовое слово, размер заработной платы… Ни одна женщина, включая обеих жен, никогда не знала обо мне столько, глупенькая…

— Я умная.

— Ну конечно. Никто не сомневается.

Подошел к ней со спины, провел ладонями по волосам, мимолетно завернул указательными пальцами на лицо, соскользнул по выпуклым скулам под глаза: сухо, вот и хорошо. Дагмар не так уж часто плакала, в чем опять-таки совпадала с образом правильной, оптимальной женщины. Но не стоит забывать, что это всего лишь образ. Всегда приходится делать поправку на реальную жизнь, учитывая и прощая погрешность.

Встала, разворачиваясь ему навстречу. Еще немножко надутая, но уже раскрытая навстречу, еще шмыгнула носом, но уже улыбнулась, уже расстегнула две верхних пуговки на груди. Вот мелькнуло на миг выражение рыжего мультяшного лисенка — нет, не оно, показалось, но что-то похожее, вполне подходящее, особенно если выключить верхний свет, а пушистый абажур настольной лампы сглаживает все на свете неточности, делает приблизительное оптимальным и правильным…

Зато их тела совпадали идеально, как резьба винта, словно края паззлов. Почти одного роста, и никому не надо опускать или запрокидывать голову — разве что чуть-чуть склонить набок — чтобы встретить другие губы, и грудь к груди, и бедро к бедру, и так удобно расстегивать бюстгальтер на гладкой тугой спине…

До чего же мне с ней хорошо.

До чего досадно, что сегодня еще возвращаться.

(за скобками)

— А здесь мы верстаем наши брошюры, — сказал Виктор. — Это Татьяна Краснова, наш дизайнер. Привет, Таня.

Девчонка за компьютером кивнула, не оборачиваясь. У нее была прикольная прическа: коса обернута вокруг головы, на затылке тонкий кончик косы нырял в ее толстое основание. Еще Женька рассмотрел картинку на мониторе: три ярко-салатовых человечка положили руки друг другу на плечи. Под ними столбиком шел какой-то текст, но девчонка свернула окно и бросила хмуро:

— Не люблю, когда смотрят через плечо.

— Извини, — улыбнулся Виктор. — Идемте, ребята, я вам предыдущий выпуск покажу.

Женька крутил головой туда-сюда, изумляясь, насколько здесь все обыкновенно — и необыкновенно в то же время. Маленькое полуподвальное помещение в ДК. Пыльные жалюзи на окне, скрюченный кактус на полочке, банка кофе и несколько немытых чашек, а еще бумага, куча бумаги в разных видах: пачки, рулоны, распечатки, газеты, проспекты… И то там, то тут — пятна-ростки ярко-салатового цвета. Как надежда. Как свобода. Как жизнь.