Виткины байки - Дмитрий соколов

Постоял он, постоял в середине комнаты, а потом совершил – как утверждает Витка – свой самый мужественный поступок за всю их совместную жизнь. Он подошел к тахте, сказал Витке встать, а потом резко поднял всю верхнюю часть ложа, которая была, в сущности, большим матрасом, кинул его обратно сухой частью наверх, упал на него и сказал: «Все, будем спать так!»

Они легли, поржали немножко и заснули до утра.

Утром, конечно, Витка, стирала простыни в тазу на кухне (нету у нас ванных в деревенских домах!), а вся семья потешалась. Тут уж, я уверен, множество было хороших шуточек, да никто не запомнил. Городская приехала! Было где разгуляться!

Только Илья все приставал к ней и говорил: «Нет, ну я не понимаю, как так можно? Вот ты мне объясни – ну как можно так напиться, чтобы уписаться в постель?» Витка говорила: «А вот так можно, и так может быть с каждым!» А Илья говорил, несколько раз: «Ну нет, со мной такого быть не может! Я вообще не понимаю, как такое может произойти с нормальным человеком!»

* Бонус-трек: Благородный Дон и Духовка

Прошло с поры тех веселых колядок три-четыре месяца… И Витка совсем уже решила с Ильей расстаться. Как-то никак не решалась ему об этом сказать, но наконец собралась и сказала. Было это на чьей-то свадьбе в другом глухом уголке Крыма, где Илья был сватом, а Витка просто гостьей. Илья страшно расстроился. Оно, наверное, и понятно было, что дело к тому идет, но, короче, он на Витку страшно обиделся, наорал, а потом напился вусмерть. То есть вроде еще держался на ногах, но вел себя совсем пьяно. И вот уже свадьба закончилась, и пошли они спать в домик, куда их распределили (всех гостей разобрали местные родственники и друзья). Илья на входе стал довольно хамски приставать к хозяйке дома – так по-простому подошел к ней и сказал: «Ты со мною сегодня спишь!», был послан на хуй и упал спать в отведенном месте. Витка с хозяйкой и еще парой друзей сидели и болтали в одной из комнат.

И вот поздно ночью видят они такую сцену. По коридору на кухню идет Илья. Заходит на кухню, довольно аккуратно для пьяного, открывает духовку газовой плиты и какает туда. Потом с силой духовку захлопывает и идет обратно. Вся компания видит это через полуоткрытую дверь, вначале немеет, а потом идет Илью будить (он уже опять упал спать) и ругать. А он говорит: «Да ну на хуй! Я насрал в духовку? Это нереально! Это, наверное, Паша». Паша Матвеев, который спал с ним рядом, известный и любимый нами крымский художник, в общем-то, действительно способен на подобные поступки. Так что гипотеза могла бы прокатить – но тут-то все видели! И хозяйка жестко заявляет Илье, что или он идет отмывать содеянное, или она его отправляет спать на улицу. Илья хныкает, но идет за водой и тряпкой. Духовку он кое-как моет. А назавтра продолжающаяся свадьба имеет еще одну тему для веселья: сват насрал в духовку!

И не сразу, конечно, но потом Виточка ехидно спросила Благородного Дона: «Ну что, Илюша, понял, как можно по пьяни написать в кровать?»

И Благородный Дон, вероятно, таки что-то понял.

Витка к рассказу об этом глубокомысленно прибавляет: «Какая ясная символика! Духовка – это же женский символ, матка. Горячее место посреди дома, откуда рождается хлеб. Так что он отомстил женщинам, которые ему отказали – ну, мне, в первую очередь, и хозяйке заодно. А ведь духовка, блин, – это еще и духовное, душа!.. Куда хотел насрать, подлец!»

Говно

Первое детское воспоминание, по мнению многих психоаналитиков, несет в себе важную информацию о чем-то таком, что тоже несет важную информацию. Такое маленькое существо – представляете? – вообще какая-нибудь мурашка, муравей, а несет на себе Важную Информацию. Наверное, как Вечный Жид, оно обречено ее носить, пока не найдет места, куда бы положить, или кого-то, кто взял бы ее на себя.

Вот первое детское воспоминание Виточки, которая вообще свое раннее детство здорово помнит, в отличие от меня, грешного:

«Я просыпаюсь утром в своей кроватке. Мне 8 или 9 месяцев. Утро очень хорошее, солнечное. На большой кровати рядом с моей – папа и мама. Они очень красивые, им хорошо. Они занимаются любовью. Я хочу к ним. Я тяну к ним ручки, но они меня не берут. Я начинаю плакать, но они отворачиваются к стенке от меня и продолжают любиться. Я такая маленькая! Что я могу сделать? И тут вдруг я понимаю, что делать. Я сажусь и какаю – но не жидко, а такими маленькими тверденькими какашечками. А потом беру их по одной и кидаю в родителей».

Это совершенно обычный способ взаимодействия в их семье – кидаться говном. Как, кстати, в очень и очень многих семьях. Этот движняк уже давно захватил и нашу молодую семью. Хочется любви; но если ее нет, то мы кидаемся говном (упреками, обвинениями, раздражением и тому подобным). И чем больше говна, тем меньше возможность любви. Увы! Так и живем.

Терроризм по-деревенски

Бургомистр. Карл, мне тут сообщили довольно странное известие… Ну… будто бы вы… объявили войну… Англии…

Мюнхгаузен (достав часы). Пока еще нет. Война начнется в четыре часа, если Англия не выполнит условий ультиматума .

История произошла 31 декабря, так что ее можно считать за новогодний маскарад. Сцена, однако, очень реальная.

В деревне нашей живет семья татар, с которыми мы когда-то раньше дружили, а затем крепко поссорились. Ссора эта в вялотекущем состоянии длится уже пару лет. И вот на нынешний Новый Год Витка готовит карнавальные костюмы; и вдруг вспоминает, как два года назад давала этим татарам кусок материи шахматной расцветки, тоже на новогоднее представление в клубе, на костюм ребенку. Она посылает за ним соседского армянского мальчика – чтобы самой во вражеский лагерь не соваться. Мальчик возвращается и говорит, что тетя Эсма передала, что никакой ткани нет. Витка озлобевает. Жалуется мне. Я не хочу раздувать конфликт из-за куска материи и предлагаю Эсму торжественно проклянуть, а про ткань забыть.

Но Витка – воин. Она спрашивает: “Где у тебя был мазут?” Мазута нет, но есть слитое когда-то из мотора старое машинное масло, которым я иногда развожу печь. У меня в голове это с шахматной тканью никак не рифмуется, так что я даже не сразу понимаю, в чем дело. А Витка на едином порыве идет и отливает себе бутылочку этого черненького масла. И говорит: “Пойду я этим сукам, и если эти суки мне мою материю не отдадут, то я им весь дом мазутом оболью! Пусть моют весь Новый Год!”

У меня задуманная операция вызывает определенные сомнения. Крымские татары, если кто не знает, похожи на израильских арабов – в частности, своей любовью к дракам и войне. Идти с ней – это привносить мужской элемент в женские разборки. Женская драка – это одно, а мужская – другое. Я ей аккуратно перевожу свои мысли. Но пышущую праведным гневом амазонку не удержать. Она переодевается в красивую (!) одежду и выходит со двора с сумочкой, в которой лежит заветная бутылка.

Погода, кстати, теплая и солнечная. Я копаюсь в огороде еще полчаса, а потом начинаю волноваться. Фантазии есть что порисовать: там полный дом татарских баб. Наконец героиня возвращается. Легкая, довольная. В пакетике – костюм шахматной королевы. Отдали сразу, без боя, как только увидели зашедшую во двор решительную Витку. Остаток энергии она спустила на обратной дороге за чашечкой кофе у соседки-армянки.

Бутылочку с “мазутом” аккуратно принесла назад. Хотел я на Новый Год наполнить из нее бокал за здоровье и силу любимой жены, да позабыл к ночи.

Позже задумался: легко узнается пресловутое кидание говном.

Но – сила намерения, как говорил дон Хуан, решает всё.

Баронесса ( Бургомистру ). И вы его отпустили?

Бургомистр. Сударыня, ну что вы от меня хотите? Англия сдалась…

Эксгибиционизм

Марта и Мюнхгаузен садятся за клавесин, начинают тихо играть в четыре руки. Фельдфебель изумленно наблюдает за ними. Вбегает Рамкопф . Рамкопф . Что это? Зачем? Фельдфебель . Не могу знать! Они как-то не по-нашему разговаривают. Музыка звучит громче и тревожней.

Эксгибиционизмом по-умному называется тема, когда человек получает удовольствие от того, что на него смотрят другие. В жесткой форме он при этом занимается сексом, мастурбирует или хотя бы светит голыми запретными частями.

Витка же никакая не эксгибиционистка, а просто очень любит быть голой. Потому что она очень натуральная. Никаких других причин нет и быть не может.

Любимым делом ее молодости было поехать на море и лечь загорать голой где-нибудь в не очень людном месте.

Любимым делом окружающих мужчин было собраться вокруг нее и заниматься онанизмом.

Витка повидала этих онанистов – просто ужас сколько. Но никакого сексуального удовольствия она от них не получала. Она просто ходила по жизни, а они ходили за ней.

Последний из них – это я.

У меня никогда не было подобного с другими женщинами, но с Виткой эта тема появилась сразу и осталась надолго.