Моя судьба - Саша Канес

— Но пассажиры могут отобрать руль у водителя и поехать другим путем!

— Так вы примерно таким образом и поступили… Ладно, мы с вами не о том говорим. Странно даже. Меня Ольгой зовут, я Ленина сестра.

Я, как могла весело, улыбнулась девушке.

— Я знаю. Леня рассказывал. Я даже один раз видела вас вместе.

— Где? Когда? — искренне удивилась Оля.

— В Шарме, возле старого порта. Вы там отдыхали с друзьями… и я тоже отдыхала.

Мне было стыдно вспоминать все происходившее тогда в Египте, но… После этого отдыха на свет появилась моя Даша, и если бы я не вела там себя как полная дура и последняя шлюха, то Даши, именно моей Даши, не было бы. А представить это я бы никогда не смогла.

— Почему же вы не подошли к нам?

— Я подумала, что вы ему не сестра, а девушка. Не посмела мешать!

— Леня всегда очень ждал вас. Он не понимал, почему вы ему ни разу даже не написали. Он не верил, что безразличен вам, не хотел в это верить. Он пытался найти вас, но вы уехали куда-то из Москвы… Найти вас оказалось практически невозможно… Он пробовал.

Я кивнула. Ни разу с момента ареста мне не пришлось плакать, а сейчас глаза были на мокром месте.

— Вы выглядели такой красивой парой, — всхлипнула я. — А я, кто я такая? У меня ничего не вышло с Леней, и я сама во всем виновата! Я не стала мешать!

— Какая глупость! — вырвалось у Лениной сестры. — Он бы так обрадовался!

— После той поездки у меня родилась дочка, Даша!

Оля постаралась не показывать мне, что напряглась.

— Вы были замужем?

Я отрицательно покачала головой:

— Я не хочу, не могу об этом. Я очень люблю Дашу! Она только моя, и это — все! Ладно?

Девушка кивнула.

— Как Леня? Мне о его состоянии рассказывает мой адвокат, но очень немного. Господин Руденецкий, наверное, с вами иногда общается? Да?

— С Леней, честно говоря, все не очень хорошо! Ключица и даже голова — куда ни шло, но при ударе пострадал позвоночник, в том числе шейный отдел. Он уже немного говорит, но ему очень больно, и он стесняется такой своей речи. И ходить нормально не может… и сможет ли когда-нибудь двигаться без костылей, я не знаю. Никто не знает!

Кровь прилила к моей голове, и я, размазывая по лицу не просохшие еще слезы, не сказала, нет, выкрикнула:

— Он будет ходить! Я подниму его! Мне ничего от него не нужно! Я ни на что — слышите? — ни на что не претендую! Но я должна поднять его на ноги, и я сделаю это! И никакая долбаная тюрьма меня не удержит!

Ольга взяла меня за руку, и я вздрогнула от ее прикосновения. Она пыталась успокоить меня, но мое тело сотрясал озноб. Я отдернула руку, и она не поняла, в чем дело. А мне было просто мерзко от самой себя! Как я ненавижу липкое и безнадежное ощущение стыда! Знаю, знаю — я предала ее брата! Поверила не ему и не своему сердцу, как это ни пошло звучит! Я поверила сволочам из этого блядского советского судилища и долбоебу-менту из районного отделения! Господи! Я же такая хорошая внутри, такая сильная, умная и добрая! Почему же, почему я все время оказываюсь в этой жизни тупой шлюхой?!

Не знаю, поняла ли Ольга, что творится внутри меня, но во взгляде ее появилась явная опасливость.

— Не обращайте внимания на мою реакцию, пожалуйста! — я попыталась улыбнуться. — Слава богу, вы не очень представляете, как чувствуют себя на моем месте!

— Да, да, конечно! Извините меня, прошу вас, я действительно совсем забыла, где мы находимся и что вы пережили…

— Вы про тюрьму? — я нервно засмеялась. — Да хрен с ней, с тюрьмой, хрен с этим ублюдком, мозги которого я размазала по асфальту!

При этих словах Ольга снова вздрогнула.

— Я только про Леню! — продолжала я. — Поверьте, ваш брат единственный человек, которого я в жизни любила, простите, люблю!

Произнеся эту тираду, я поняла, что сделала это зря, и догадалась, к чему мы сейчас придем.

— Позволите неделикатный вопрос?

Так и есть! Но что делать? Вопрос последовал:

— А зачем же вы спали с другим?.. Или с другими…

Как бы далеко я послала с таким вопросом любого! Любого… кроме этой девочки! Но от прямого ответа я все равно ушла. Впрочем, прямого ответа не было и у меня самой.

— У вас есть любимый человек? — ответила я вопросом на вопрос.

На меня спокойно смотрели большие карие глаза.

— Нет. Нет, мне нравились, конечно… некоторые… очень нравились! Но это не была, наверное, любовь. Во всяком случае, я ни с кем не готова связать свою жизнь!

— Но с кем-то из них вы все-таки спали?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, ни с кем.

Я обалдела.

— Сколько же вам лет?

— Двадцать один. А какое это имеет значение?

— Извините, но целок в таком возрасте не бывает!

При слове «целка» ее передернуло, и я вновь пожалела, что не придержала язык за зубами.

— Я не хочу ломать свою жизнь и жизнь любимого человека! — ответила Ольга весьма твердо. — У мужчины всегда будет тяжелый осадок на душе, если его жена отдавалась другому!

— Но это же старомодная чушь! — возмутилась я. — Есть сколько угодно исключений!

Не прекращая смотреть мне прямо в глаза, она грустно усмехнулась:

— Я профессиональный психолог, обучаюсь на второй ступени именно по этой теме. А потому скажу вам правду — исключений нет!

Она говорила очень тихо, но каждое слово отпечатывалось в моем несчастном воспаленном мозгу. Я почему-то не могла не верить этой девушке. Меня вновь охватила тоска — никогда уже я не буду достойной ее брата!

— А если у мужчины кто-то был до… ну, в общем, до его главной женщины — это тоже крест на всей жизни?

— Нет, — она улыбнулась почти безмятежно. — Это не так!

— Но где же тут равенство?! — воскликнула я.

Ольга ответила сразу, так же тихо и так же твердо, с полной уверенностью в своей правоте:

— А равенства тут нет! Равенства в этом вопросе никогда не было и никогда, поверьте, никогда не будет!

Я все же пыталась сопротивляться и применила не совсем честный прием:

— Оля! Вам сейчас двадцать один год. А что будет, если вам уже никогда не встретится мужчина всей вашей жизни? Вы так и не расстанетесь со своей драгоценной невинностью? Останетесь без семьи, без детей?

Ольга не пришла в бешенство или хотя бы в раздражение, как можно было ожидать. Вместо этого она опять мягко и осторожно взяла мою руку в свою теплую ладонь.

— Дай бог, чтобы мне не пришлось отвечать на этот ваш вопрос. Но… если все же придется ответить, я предпочту взять на размышление еще несколько лет.

— А скажите, — думаю, голос мой изрядно дрожал, — Леня, ваш брат, он тоже так думает? Ему тоже важно, чтобы у своей женщины он был первым?

Она посмотрела на меня с явной жалостью.

— Я никогда не говорила с ним на эту тему. Зачем? Для него я никакой не психолог. Для него я — сестра, младшая сестра. Но думаю, что в этом вопросе он такой же, как все. Я не хочу вас огорчать и тем более делать вам больно. Но поверьте, исключений нет! И равенства нет. Я никому раньше не говорила об этом, но однажды мне пришлось побеседовать на эту тему с собственной мамой. У нее до отца был мужчина, и она, познакомившись с отцом и приняв его предложение, рассказала ему об этом. Она даже взялась доказывать ему, что имеет право продолжать по-приятельски общаться со своим прежним любовником, что между мужчиной и женщиной существует равенство, в том числе и в этом вопросе.

— И что?

— Доказала, разумеется! Отец спорить не стал, но… спит в отдельной постели… Нас с Леней они родили, конечно, но вообще-то… папа с мамой у нас… дружат.

Я задумалась… Зачем все-таки Ленина сестра столь упорно развивает эту тему? Ответ очевиден: она просто не хочет, чтобы я, отвязная девица, а по ее мнению, просто падшая женщина, имела что-то общее с ее обожаемым братом! И именно ради этого на самом деле она пришла «навестить» меня и проявить тем самым свое «благородство». Мутная волна злобы вскипела в моей душе. Но я поняла, что должна сдержаться, — ведь, выплеснув свою боль и обиду, я еще дальше отброшу себя от Лени.

— Знаете, Оля, я очень благодарна вам за предоставленную информацию, но предпочитаю остаться при своем мнении. К тому же я не особо верю в психологию — уж больно много спекуляций допускает эта наука. Психиатрия мне понятнее, чем ваша специальность, но я пока еще не клиент этих врачей… Я вас ничем не обидела, Оля?

Похоже, я опять ударила в воздух. Девушка мягко улыбнулась.

— Мне показалось, вы считаете, будто я призываю вас отказаться от моего брата. Поверьте, это совсем не так! Ваш адвокат действительно уверял нас, что вам недолго осталось здесь мучиться… — Она улыбнулась. — В хорошем смысле этого слова, разумеется! Вся моя семья будет рада вашему избавлению. Ни одна настоящая сестра в мире не пожелает, чтобы от ее брата, так пострадавшего и потерявшего здоровье, отказалась любящая его женщина. А в вашем отношении к Лене у меня нет никаких оснований сомневаться. В особенности после сегодняшней встречи. Он несколько лет назад уже сделал вам предложение, и я знаю, что ничто на свете не заставит его отказаться от своих слов.