Слова. Том V. Страсти и добродетели - Старец Паисий Святогорец

– Геронда, как нужно подвизаться в воздержании?

– Подвизаться нужно следующим образом надо давать своему организму то, что ему необходимо – сон, пищу и т. д. Далее задача человека отсечь свои душевные страсти: похоть, эгоизм, зависть и т. д. А потом уже переходить к воздержанию в пище, во сне. В таком случае телесный подвиг будет оправдан.

– Геронда, как человек может понять, где предел его возможностей и где себялюбие?

– Человек должен наблюдать за собой и испытывать. Методом проб он сможет оценить и понять свои возможности. Неопытный продавец взвешивает то меньше, то больше, но со временем уже знает, чего и сколько надо класть. Во всяком случае, пока человек молодой, он может строже подвизаться. Чем старше он становится, тем меньше у него сил, и он уже не может себя слишком нагружать. Если переусердствует, то может и здоровье повредить. Поэтому время от времени нужно проводить ревизию своих физических возможностей и приспосабливаться к своему новому состоянию.

– Иногда, когда я чувствую, что силы мои истощены, меня охватывает страх, и я ничего не могу делать. Может, это от себялюбия?

– Когда ты чувствуешь истощение сил, то посмотри, от чего это происходит, не от болезни ли это. Если не от болезни, тогда, может, от недостатка сна – и нужно по-больше поесть или отдохнуть. Если не то и не другое –значит это искушение. Поднимайся, берись за работу и победишь искушение.

– Геронда, нужно ли чрезмерно напрягаться на работе? Может, жалея себя, я отгоняю Благодать Божию?

– Нет, дурашка! Нужно наблюдать за собой и останавливаться, прежде чем наступит момент, когда у тебя уже не будет сил

– Но мне кажется, что я ещё никогда в своей жизни не исполнила сказанное святыми отцами: "Отдай кровь и прими Дух". – Какую кровь ты можешь дать? Тебе самой нужна кровь… Всё внимание обрати на душевные страсти.

Не надо слишком заботиться о комфорте

– Геронда, когда я говорю, что могу работать столько-то и что это предел моих возможностей, то говорю это по себялюбию?

– Чем дольше человек сидит без дела, тем больше расслабляется, а чем больше работает, тем сильнее становится. Помимо того что работой он отгоняет от себя печаль, ещё и помогает себе духовно.

Цель – чтобы человек больше радовался неудобствам и трудностям, чем комфорту. Знали бы вы, как живут на Афоне некоторые старцы и какую радость при этом испытывают! Знаете, какое самоотвержение имел один старец, живший в километре от моей кельи, высоко на горе, на крутом склоне. Бедняга на четвереньках спускался по тропинке, когда ему нужно было сходить к старцу, жившему ниже. Его хотели забрать в монастырь, чтобы за ним было удобнее ухаживать, но он не соглашался. Потом все стали говорить: "Да он в прелести", так как этот старец жил в келье один. Однажды он пришёл ко мне и рассказал, почему не "Хотел уходить в монастырь. Когда-то у них в келье не было храма, он долго уговаривал своего старца построить храм, и наконец его старец сказал: "Ладно, давай построим, только ты уже не сможешь уйти с этого места, потому что у храма будет свой Ангел-хранитель, а его одного оставлять нельзя". Тот пообещал, что никогда не уйдёт из кельи, и они построили храм. В конце концов келья, в которой жил старец, разрушилась, и он стал жить в храме. Там и спал, сидя в стасидии. Вот какое самоотвержение! Я отнёс ему кое-какую одежду, потому что у него вообще ничего не было. Ещё он был болен – его постоянно мучили рези в животе. Однажды я послал к нему знакомого врача. Тот пошёл вместе со своим товарищем, но они нашли старца уже мёртвым: он сидел в стасидии, завернувшись в одеяло. Вот так отошёл человек ко Господу!

Жизнь в суровых условиях ради любви Христовой приносит в сердце умиление Христово. Божественное наслаждение рождается от телесных страданий. Святые отцы отдали кровь и приняли Дух. Потом и трудом стяжали благодать. Отреклись от своего "я" и обрели его в руках Божиих.

Я прихожу в умиление, когда читаю синаксарий святых подвижников Синайской горы. Пять тысяч подвижников жили на Синае, а сколько ещё на Афоне! За тысячу лет сколько отцов освятилось! А исповедники и мученики сколько страданий претерпели! А мы ропщем при первой малейшей трудности. Хотим без труда стяжать святость. Самоотвержение – редкость. Даже мы, монахи, не понимаем, что блага приобретаются трудом, и жалеем себя, оправдываем и находим смягчающие обстоятельства. Отсюда и идёт зло. Диавол помогает каждому человеку найти оправдание, а годы проходят. Поэтому не стоит забывать и о смерти. А если всё равно умирать, то и о теле слишком заботиться не стоит, не в том смысле, что доводить его до болезни, но в том, чтобы не слишком заботиться о комфорте.

Для кого ты бережёшь своё "я" – для себя самого?

– Геронда, у меня есть помысел, что в том, что я быстро устаю, виновата не только моя телесная слабость.

– Да, если бы в тебе был Божественный огонь, то всё было бы по-другому.

– А как мне приобрести этот Божественный огонь?

– Нужно забыть себя и думать о других.

– Мне кажется, что трудно делать так постоянно.

– По крайней мере, постарайся думать и заботиться о других столько же, сколько ты думаешь и заботишься о себе. Так постепенно придёшь к тому, что станешь равнодушна к себе, в хорошем смысле, и будешь постоянно думать о других Тогда и Бог будет о тебе думать, и люди. Только не делай этого ради того, чтобы другие думали о тебе!

– Выходит, что меня мучает моё собственное "я"?

– Ну, конечно! Отбрось своё "я". Если отбросишь – воспаришь. Зачем оно тебе, для кого ты его хранишь? Для себя? Часть любви, которую оставляешь себе, ты отнимаешь от всецелой и безграничной любви, которую необходимо иметь к другим

– Геронда, как мне отбросить своё "я"?

– Насколько возможно, исключи своё "я" из того, что ты делаешь, посели в своё сердце других. То, что ты желаешь для себя, отдавай другим. Отдавай, отдавай, не думая о себе. Чем больше будешь отдавать, тем больше будешь получать, потому что Бог будет тебе в изобилии подавать Свою благодать и любовь. Он станет тебя сильно любить, а ты Его, потому что перестанешь любить себя, своё "я", которое требует, чтобы его питали гордость и эгоизм, а не Благодать Божия, подающая душе все необходимые соки, изменяющая плоть божественным изменением и заставляющая человека сиять невещественным светом. Буду молиться, чтобы ты скорее ощутила то, о чём я говорю, и избавилась от муки себялюбия.

– Геронда, а может быть так, что я буду бороться с себялюбием, но в моих делах всё равно будет сквозить мое «я»?

– Всё зависит от того, как ты подвизаешься. То, что грязно и отвратительно, человек выбрасывает, но сначала нужно понять, что это действительно грязно и отвратительно. Не почувствовав отвращения, не выбросишь. Чтобы отбросить ветхого человека, нужно почувствовать к нему отвращение. На парализованных ногах нельзя двигаться вперёд.

Когда есть самоотречение, Бог подаёт Свою благодать

– Геронда, когда я думаю о том, как святые принуждали себя, меня мучает совесть, мне кажется, что я-то себя жалею.

– Когда человек, подвизаясь смиренно, усердно и с рассуждением, выступает за пределы своих возможностей, тогда на него снисходит сверхъестественная Божественная сила.

– Геронда, что имеет в виду авва Варсонофий, говоря: "Не ищи телесного покоя, если не посылает его тебе Господь"?

– Этим он хочет сказать, что не надо искать для себя покоя, удобства. Прежде всего нужно самоотречение, а за ним следуют обильные Божественные дары, потому что, когда есть самоотречение, тогда Бог подаёт человеку Свою благодать.

Когда в человеке есть дух жертвенности, тогда он получает Божественную помощь, Бог заботится о нём. Соответственно мере самопожертвования и молитвы за ближних человек получает и помощь от Бога.

Однажды поздно вечером я шёл из монастыря Ставроникита в келью отца Тихона, которую приводил в порядок, собираясь поселиться там. По дороге меня остановил человек. За спиной у меня был тяжёлый мешок, к тому же моросил дождь, а я стоял и слушал. Уже стемнело, а он всё говорил и говорил не переставая. Мы вымокли насквозь. В какой-то момент мне пришёл помысел: "Как же я найду свою келью? Ночь, грязь, дорога трудная, и фонаря нет". Но как прервать человека? Я его спросил, где он собирается ночевать. Он сказал, что в соседней келье. Так мы стояли до полуночи. Наконец распрощались. Я пошёл своей дорогой, но только ступил на тропу, ведущую к келье, поскользнулся и свалился в кусты. Башмаки полетели вниз, мешок зацепился за ветки, а подрясник задрался до шеи. Ничего не видно. Тогда я сказал себе: "Лучше остаться здесь. Прочитаю повечерие, полунощницу, утреню, а там, глядишь, рассветёт и до кельи доберусь. А тот бедняга, найдёт ли он дорогу?" Как только я дошёл до "Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей", неожиданно, словно луч прожектора, сильный свет осветил весь овраг! Я нашёл ботинки и смог идти. Тропинка была освещена Я дошёл до кельи, нашёл и ключ от замка, а он был такой маленький и спрятан так далеко, что даже днём я бы с трудом его отыскал. Вошёл в храм, зажёг там все лампадки. И тогда свет исчез – он больше был не нужен!