Ребенок моего мужа - Елена Чалова

Управляющий оказался человеком понимающим. Он целиком и полностью одобрил инициативу Нины Станиславовны, не забыв отметить, что, пока она сама не сказала, ему и в голову не приходило, что он беседует с бабушкой.

— Сейчас дамы сначала делают карьеру, а потом обзаводятся детьми, так что я решил было...

Встретив полное понимание, Нина Станиславовна позвонила сыну и пригласила его на ленч. Каково? Это тоже не так просто — взяла и пригласила. О нет! Любой хороший сын знает, что он уделяет маме недостаточно времени. Поэтому, если мама ради того, чтобы провести с ним полчаса, выбирается в ближайший к его офису ресторан и медовым голосом говорит: «Мальчик мой, я заказала твои любимые свиные ребрышки, и потом — я так соскучилась... знаю, что ты занят, но ты должен хорошо кушать...» — чувство вины любимого чада вам обеспечено. А это самая подходящая почва, если вы собираетесь сделать гадость невестке. Но — о! Как не просто быть матерью! — даже это приглашение на ленч требует подготовки, иначе можно услышать в ответ: «Мама, мне жаль, но сегодня обедаю с партнером» или «Я на переговорах». И тогда прощай встреча на нейтральной территории, где сыночек должен будет внимать маман. А со стороны опять же не все догадаются, что этот мужчина ее сын. Поэтому получится просто приятно — зрелая дама в обществе молодого мужчины. Так, короче, Нина Станиславовна позвонила Сонечке — секретарше своего сына. Она периодически делала ей небольшие подарки, а потому всегда могла рассчитывать на взаимопонимание. И Сонечка заверила, что обед у Александра Андреевича свободен. Более того, у него только одна встреча в четыре, которую он явно собирается перенести на другой день, освободиться пораньше и сводить дочку в зоопарк.

Итак, Нина Станиславовна позвонила, услышала нотку вины в голосе сына и получила торопливое согласие на совместный обед.

Она заказала столик, но, само собой, несколько опоздала.

Ресторан с поэтическим названием «День и ночь» находился недалеко от работы сына. Здесь очень неплохо готовили, специализируясь в основном на средиземноморской кухне. Заведение состояло из двух залов, разделенных холлом. Направо царил день — светлое помещение с огромными окнами, скатертями свежих тонов — кремовые, само, салатовые. Плетеные кресла с мягкими подушками, волны легчайшего шифона на окнах, белый рояль в углу. Даже вечером, освещенный множеством ламп, лампочек и свечей, зал производил впечатление очень светлого и радостного места.

Дверь из холла налево открывалась в «ночь». Здесь всегда царил полумрак. И хотя от двери вниз вели всего две ступеньки, посетителю казалось, что он попал в подвальное помещение. Окна отсутствовали. Над головой громоздились сводчатые арки. Канделябры на стенах, выполненные из чугунного литья, казались растениями некоего инфернального сада — они обвивали стены немыслимым узором и вместо цветов на концах черных ветвей мерцали огоньки электрических свечей. Еще здесь был камин, тяжелая мебель мореного дуба и скатерти цвета старого вина.

Имелся также небольшой уютный бар, и, повинуясь моде, администрация спешно переделывала одно из складских помещений под суши-бар.

Нина Станиславовна хотела получить столик на светлой половине, но оказалось, что помещение на весь день снял какой-то банк под празднование своего дня рождения. Пришлось удовлетвориться ночным залом. Впрочем, в этом тоже были свои плюсы — макияж при искусственном освещении выглядит гораздо лучше.

Александр уже сделал заказ и читал газету. Увидев мать, он отложил листы, встал и, помогая ей сесть, сказал:

— Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, милый. — Нина Станиславовна улыбнулась и пошла в атаку, ибо девизом сегодняшней кампании был быстрый натиск. — Я не буду делать вид, что оторвала тебя от бизнеса только ради удовольствия побыть вдвоем, — начала она, нервно сжимая салфетку в унизанных перстнями пальцах и ловя на себе заинтересованный взгляд мужчины, сидевшего за соседним столиком.

Это вызвало неожиданно жаркую волну румянца и удивленный взгляд сына, который почти испуганно спросил:

— Что-то случилось?

— Нет-нет. Просто я знаю, как ты относишься к моим попыткам что-то для вас сделать, но я ведь не могу не думать о тебе и Анастасии. Я так мечтаю, чтобы у твоей — нашей — девочки было все, и все самое лучшее.

— У нее все есть, — хмуро сказал сын.

— Прошу тебя! Не надо меня перебивать! Я так много думала эти дни. Мы живем в такое сложное время, когда ребенок очень рано включается в борьбу за место под солнцем. И потом, чем позже начать, тем тяжелее придется...

Подошел официант, и, пока он расставлял блюда, мать и сын молчали. Но как только молодой человек сделал шаг прочь, Нина Станиславовна возобновила грамотно составленную речь, где сентенции о материнской, то бишь бабушкиной, любви чередовались со сведениями, почерпнутыми недавно из журналов. Закончила Нина Станиславовна почти робко — просьбой позволить ей сделать подарок Настеньке (Александр даже вздрогнул — мать никогда не употребляла уменьшительных имен).

Это закон природы — не слишком умная, неначитанная и неискренняя женщина всегда может обмануть самого что ни на есть умного мужика. Должно быть, природе это для чего-то надо. Александр всегда внимательно читал договоры, чувствовал фальшь в голосе потенциального клиента и опасную сделку. Но никогда не мог понять свою маму. Вот и сейчас он смотрел на нее и терялся в сомнениях. Должно быть, она и правда хочет как лучше. Может, дозрела до бабушки. Согласиться? А что скажет жена? Он попытался припомнить, какие планы на Настино образование были у Катерины, но в голову как-то ничего не шло. Сейчас у них имеется няня (из-за которой тоже, кстати, был скандал с Ниной Станиславовной). А вот что дальше? Ему казалось, что все дети ходят в садик, а потом в школу. Уцепившись за эту мысль, Александр неуверенно сказал:

— Ну, вроде Катерина собиралась ее в садик записать.

— В какой?

— Не знаю. Наверное, поближе к дому...

— Боже мой! Что ты говоришь! Поближе к дому! Ты ее еще в районный запиши.

— А что такого?

— Как что? Ты не представляешь, какой там контингент!

— И какой? Я ходил, между прочим, именно в районный садик. И мне там нравилось.

— Тогда было другое время, — отрезала Нина Станиславовна. — А сейчас в нашем обществе произошло социальное расслоение. И девочка с детства должна вращаться в определенном обществе. Если ты не хочешь, чтобы она вышла замуж за дворника!

Александр промолчал. Некоторое время они уделили обеду. Потом Нина Станиславовна, взяв себя в руки и вернув робкий, чуть не заискивающий тон, принялась рассказывать об успехах Зинаидиной внучки.