Огненный цветок - Синтия Райт

В голове у Дэна застучало: «Как могут эти солдаты, многие из которых рисковали жизнью, чтобы негры-рабы получили те же свободы и права, что имеют все американцы, быть теперь так безразличны к жизни и правам индейцев? Неужели золото и земля важнее справедливости?»

Кастер пронзительно кричал, лицо его разгоралось:

— Мы не можем ждать, иначе потеряем их. У нас нет выбора, мы должны ударить по ним сейчас. Мой адъютант, лейтенант Кук, разделит полк на три батальона, чтобы мы могли эффективно окружить неприятеля и предотвратить его бегство. Одним батальоном будет командовать майор Рено, вторым — капитан Бентин, а третьим — самым большим — я сам. — Джордж Армстронг Кастер помахал шляпой и крикнул: — Мы победим, ребята! С Седьмым Кавалерийским полком я смог бы смести всех индейцев на континенте!

Джеб Кэмпбелл, стоявший в нескольких ярдах от Дэна, не мог сдержать ликования. С усмешкой, обнажившей его сломанный передний зуб, он воскликнул:

— Ну и чертовский же день! Дадим же мы жару этим индейцам!

Когда Кук принялся делить солдат по батальонам, обстановка на склоне холма приняла угрожающе-конфликтный характер.

Дэн повернул своего чалого и вернулся к Кастеру. Тот, покрасневший, со сверкающими глазами, нетерпеливо щелкал пальцами по поводьям Вик.

— Если вы решили и дальше давать мне советы, то не тратьте попусту слов, — сказал Кастер.

Ум повелевал Дэну быть спокойным и разумным, но душа его кипела от негодования:

— Вы не можете это сделать! Это безумие, неужели вы не видите? Я знаю сиуксов и могу вас заверить, что то, о чем рассказали разведчики сегодня утром, не плод их воображения, над которым можно глумиться!

— У меня действительно нет на это времени. Я терпел вас, Мэттьюз, так как на меня была возложена эта задача, но с меня довольно. Я не могу считать вас трусом, так как вы офицер Союзной армии, но, вероятно, я ошибся в вас…

Сверкнув голубыми глазами, Дэн ответил:

— Вы неправы! Даже несмотря на то, что мне ненавистно все, за что ведется эта война, я готов идти с Седьмым полком, если не смогу убедить вас внять голосу разума! Однако я сделаю все, чтобы помешать нападению. Неужели вы не понимаете, что это безумие? Индейцы не трусы. Они не убегут, пока вы будете ждать подкрепления, но если вы будете слепо настаивать на атаке, славы это вам не прибавит.

Над бровью Кастера забилась жилка. Наклонившись к Дэну, он выдавил из себя:

— За подобное оскорбление вы могли бы предстать перед трибуналом, но вас спасает, что вы здесь лишь советник. Ну что ж, Мэттьюз, пусть ваш совет и ваши оскорбления останутся на вашей совести. Что же касается вашего предложения участвовать в битве — я отклоняю! Я не хочу, чтобы человек, нелояльно относящийся к нашему делу, был бы сегодня рядом со мной! Я хочу, чтобы вы убрались, но не в лагерь, а вообще убрались! Можете возвращаться в Вашингтон и доложить президенту Гранту, если он хочет приставить ко мне надсмотрщика, то ему придется самому выполнять эту работу! — Дрожа от ярости, Кастер добавил: — Здесь командую я, я — генерал!

В голове у Дэна зашумело, по его шее тек пот, когда он, повернувшись, пошел прочь. Это был самый проклятый день в его жизни, хуже самой кровопролитной битвы гражданской войны, потому что сегодня он разрывался на части, не в состоянии направить события в правильное, как он считал, русло. Если Кастер поставил на весы только свою собственную судьбу, это не имеет значения, но…

— Эй, Мэттьюз! Куда идете?

Дэн оглянулся и увидел капитана Киафа, с насмешливым выражением заслоняющего глаза от слепящего солнца. Гнев, словно яд, обжег все нутро Дэна:

— Убираюсь отсюда к черту! — крикнул он в ответ.

На вершине холма он остановился и в последний раз обернулся назад. Кавалеристы наконец были разделены на три батальона и горели решимостью ринуться в бой. Некоторые смотрели ему вслед, несомненно удивляясь, почему он покидает их в такой момент. «Каким все это кажется нереальным, — мелькало в голове у Дэна, — особенно индейцы». Эти молодые солдаты напоминали ему мальчиков, играющих в войну и уверенных, что они выйдут из схватки победителями, не пролив и капли своей крови.

Хотя Дэн понимал, что у него нет выбора, что Кастер подкуплен и потому приказал ему покинуть полк, он ощущал какой-то странный холод, чувствовал себя опороченным, чем-то вроде дезертира.

Всю жизнь он легко отличал правильное от неправильного, а сейчас словно попал в тупик. Его сердце разрывалось от боли.

Вытирая платком загорелое лицо, Дэн наблюдал, как колонны кавалеристов направляются по пересохшей земле к реке Литтл Бигхорн. Закрыв глаза, он начал горячо молиться за них, а затем в одиночестве зашагал в неожиданное, неясное будущее.

Часть 1

Эдем в облаках — как мне это описать! А еще попытаться описать запах персика или аромат розы…

Сэмуэль Бэрроуз — репортер и участник Экспедиции 1874 года к Черным Холмам

Глава 1

26 июня 1876 года Дидвуд, территория Дакоты

Длительное путешествие из Филадельфии в Дидвуд оказалось тяжелым испытанием для Мадлен Эвери с ее понятиями о внешних приличиях, но наконец она, ее брат и бабушка были на подступах к своему новому дому. Их повозка тряслась по слякотной, крутой, прорезанной в горах дороге, и все в караване говорили, что на другой стороне горы находится Дидвуд. Едущие с Запада люди произносили слово «Дидвуд», как обычно произносят слово «рай».

Все, кого Мэдди и ее семья встречали во время своего путешествия на поездах, пароходе и, наконец, на шхуне, завидовали семье Эвери — когда кто-нибудь из них говорил, куда они едут.

— Помнишь того человека в Сиукс-Сити, Мэдди? — Бенджамен Эвери, большеглазый и смуглый в свои девять лет, пробрался в повозку и уставился сначала на сестру, а потом на бабушку. — Он сказал, что в Дидвуде так много золота, что все улицы покрыты им! Держу пари, что, поднявшись на вершину горы и посмотрев вниз, мы увидим сияющий город!

— Ну что ж, Бенджамен, это прекрасно, но я что-то сомневаюсь в этом, — с утомленной улыбкой ответила Мэдди.

Сами Черные Холмы, с северной стороны простиравшиеся лишь на несколько миль, отличались невероятной красотой.

В мечтах Мэдди нарисовала себе волшебную страну, покрытую пышным, диким лесом с прохладными ручейками. Пронизанный светом воздух источал аромат сосны. Нетрудно было вообразить, что Черные Холмы — самый замечательный город, гордящийся золотыми улицами.

Стараясь ради Бенджамена говорить как можно веселее, Мэдди продолжала:

— Признаться, я тоже очень взволнована. С трудом дождусь минуты, когда увижу дом, который построил для нас отец. В последние месяцы мы столкнулись со столькими трудностями… — Она замолчала, слезы заполнили ее глаза, когда она взглянула на бабушку. — Мне так хочется наладить жизнь в новом доме, разбить сад и обо всех заботиться.