Корела - Герман Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По такой простой методике, кроме поляков, привлекли к подрывной деятельности многих белорусов, вдалбливая им в голову, что они «литвины», исторический враг которых именно русские. Вот только паны не знали, что он, тогда еще юнец, ненавидит их, и недоброжелательство передалось ему с молоком матери — отнюдь не фигуральное высказывание. Потому, когда одна белорусская спецслужба, укрывшаяся под названием из трех букв, известных каждому советскому человеку, сделала ему предложение, он его принял, не стал отказываться. И прошел долгую подготовку, именно партизанскую, на случай войны с Польшей. Понятное дело, что это все тщательно скрывалось, ведь он продолжал заниматься бизнесом и часто делал вояжи по европейским странам. Останавливаясь каждый раз на берегах Вислы, поляки пока считали его «своим». Правда, за три последних месяца он выезжал только через Латвию — там остались открытыми погранпереходы, в то время как поляки и литовцы свои закрыли. Дыхание войны с каждым днем ощутимо чувствовалось, особенно с юга, где громыхало уже больше года…
— Песни партизан, алая заря, молодость моя Белоруссия…
Слова сами легли на губы — он видел зарю, наступало утро первого дня в этом мире, и он не рассчитывал, что будет второй или третий. Просто чувствовал, что все эти пришельцы враги не только русским, но и ему лично, и собирался дать им отпор — пришли незваными, за «шерстью», уйдете «стриженными», жаль, патронов мало.
Палец плавно потянул за спусковой крючок, приклад мягко толкнул плечо. И попал первым выстрелом, что обрадовало — неплохо для почина. В оптику был хорошо виден канонир, забивавший банником пороховой заряд — швед опрокинулся на спину, рухнул навзничь, и только нога задергалась. Но рассматривать первую свою жертву Стефанович не стал — тут же сделал второй выстрел, и снова убийственно точный. Теперь секунду до этого живой человек превратился в мертвое тело, сломанной куклой рухнувшее на свое же орудие. Еще два выстрела прогремели следом — стрелять с сошек чрезвычайно удобно, опора многое значит, это не с рук и стоя — в этом случае промахи были бы неизбежны. А тут как на полигоне — уничтожил четыре цели, а интервенты даже не подозревают, кто их со спины уничтожает. Дымков от выстрелов не видят, те уходят в еловые лапы, что нависали сверху. Методика давно отработана, еще в долгой войне с фашистами в белорусских лесах и болотах. В той кровавой и беспощадной войне, где был убит каждый третий из белорусов, и мал, и стар, когда на его родине устанавливали «новый порядок» европейские «цивилизаторы» в форме цвета фельдграу.
— Наша память идет по лесной партизанской тропе…
Он тихо пел, не ощущая, что делает это непроизвольно, слившись всей душой с напевом, а палец продолжал нажимать на спусковой крючок. Цели выбраны заранее, и он поражал их одну за другой, не понимая, как ему это удается. И когда затвор встал на задержку, сигналя, что магазин пуст, он без лишних движений, будто всю жизнь это делал, вставил новую обойму из десяти смертей, пока еще запечатанных в металле. И стреляя по новым врагам, что стояли в перекрестии прицела, продолжал тихо напевать:
— В каждом сердце живет и поныне, в каждой нашей семье с нами малые дети Хатыни…
Белорусские партизаны. 1943 год.
Глава 6
— Твою задницу — куда я попался! От…ся Бобик — Жучка сдохла!
Стефанович выругался чисто по-русски, оторопело глядя вставший на задержку затвор, в то время как его пальцы нащупали в подсумке последнюю оставшуюся в подсумке обойму. Зарядил карабин, оставшуюся планку положил в подсумок, к двум другим, хотя любой в его ситуации просто выбросил ее. Но привычка к бережливости сработала и на этот раз — не любил он «сорить» своим добром, все же трудом честным и тяжким добывал себе на пропитание и достойную жизнь, а не воровством и казнокрадством. Да и в его нынешнем положении каждая мелочь может оказаться спасительной — втрое бережней ко всему сейчас относиться нужно.
— Ты смотри, сообразили, гады, кто их тут проредил. Сметливые оказались — теперь бежать нужно, и как можно быстрее!
И хотя в народе часто говорят, что «хорошая мысля приходит опосля», на этот раз он отреагировал на изменение обстановки своевременно. Вовремя увидел, что два десятка шведских всадников порскнули назад, горяча коней, и направились в его сторону. При этом растягиваясь по фронту, будто устраивая облаву. Почему «будто» — оно так и было, никогда не стоит считать противника дурнее себя. Он и сам бы так поступил в подобной ситуации — любую угрозу в тылу следует немедленно ликвидировать, на войне особенно, и горе той стране, где полководцы отмахиваются от таких проблем. Потом печалиться будут и сетовать, что логистика подвела, коммуникации перерезали. Голова их подвела, да гордыня с пренебрежением к врагу — а за ошибки генералов всегда платят своей кровью солдаты.
Выполз из укрытия, вскочил на ноги, подхватил карабин в руки — еще раз мысленно посетовал на брата и его легкомыслие. Какое «обилие» патронов — всего две пачки, сорок штук — остался десяток!
— Я сделал все что мог, теперь русские пусть сами выбираются. По крайней мере, шансы у них значительно выросли, тьфу — возросли!
Стефанович с детства владел двумя родными языками, но иногда подбирал не то слово, такое бывает, если в местности распространен билингвизм. А в Гродненской области вообще говорят на трех языках — в широком употреблении и польский, причем с каждым годом число «природных» носителей и этой речи становится больше. А вот в минуты волнения Владимир переходил исключительно на русский, используя знаменитую ругань, но старательно обходя любые словосочетания, где было слово «мать», но порой вырывалось в горячке, куда от этого денешься.
— Вашу мать, да сколько вас тут набежало?!
Слева и справа между соснами показались всадники, причем в числе вдвое большим,
