Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда - Епископ Григорий Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы это понять, нужно понять ключевые моменты в истории обособления данной конфессии. Разумеется, под словом «обособление» я тут не имею в виду отделение меньшинства от большинства. Само христианство было изначально отделением одной еврейской секты от еврейского большинства (состоявшего, с одной стороны, из храмового официоза, а с другой — из совокупности всех остальных, тогда очень многочисленных, еврейских сект).
Как хорошо заметил современный ученый Дэниэл Боярин, раннее христианство отличалось от прочих еврейских сект не больше, чем любавические хасиды отличаются от остальных иудеев: никто, кроме них, не верит в то, что Любавический ребе Шнеерсон был Мессией, но это не мешает всем остальным признавать и их иудеями. Также и раннее христианство отличалось от ближайших к нему по вероучению еврейских сект только признанием мессианства конкретного Иисуса. Что же касается (отсутствующих в раввинистическом иудаизме) учений о грехопадении, искуплении и о том, что у единого Бога есть единородный божественный Сын, то все это было и в других сектах того времени.
Положение маргинальной секты было для Церкви повсеместным в течение первых трехсот лет истории христианства, а позже она нередко возвращалась к этому же положению. В наше время это неочевидно только для тех, кто ничего не знает о личной вере в Бога, но такие вряд ли дочитали до этого места. Для тех, кто дочитал, гораздо более серьезная проблема — понять, что еще не всякая маргинальная секта — Церковь.
Церковь только там, где преемники апостолов — то есть святые. Это, в общем, видно, хотя относительно отдельных личностей всегда будут неясности (см. выше о границах Церкви и их неустранимой нечеткости). Видно, где сохраняется иерархия, а где нет. Напоминаю, что в Православной Церкви (о чем особенно подробно и понятно написал в XI веке Никита Стифат, хотя он далеко не был первым) иерархия новозаветная определяется мерой личной святости, а иерархия институциональная от нее зависима. Поэтому не может быть даже институциональной иерархии там, где совершают грубые грехи против веры (такие грехи называются «ереси» или «отступничество»; отступничество — это когда хотя бы насильно и хотя бы притворно христиане отрекаются от христианства), против церковного единства (такие грехи называются «расколы» и «парасинагоги» — «самочинные сборища») или против благочестия (когда сохраняется церковное единство с людьми, о которых доподлинно известно, что они пребывают в грехах блудного или уголовного характера, — особенно если это епископы). Вот на это и надо смотреть, когда хотим выяснить, «кто в домике живет».
Тут уместно напомнить, что популярная в некоторых православных кругах новелла «Декамерона» об иудее, решившем креститься только после того, как он посмотрел на разврат при папском дворе (мол, если при таком разврате руководства церковь так распространилась, то, несомненно, ей помогает Бог), — подразумевает католическое, а не православное богословие. В нем таинства совершаются ex opere operate, т. е. автоматически и независимо от духовного состояния и даже веры совершающего (зависимо лишь от его «интенции» совершить таинство). Священник — «машинка для служения литургии», которую только его начальство может включить или выключить. Собственная душа священника, состояние которой весьма зависит от его возможной греховности, тут как бы и ни при чем.
Православные в такое не верят (хотя эта католическая доктрина преподавалась до революции в духовных академиях почти без изменений), хотя они отрицают и противоположную крайность — будто только безгрешные и святые могут быть клириками. Но просто они считают, что есть некоторые грехи, которые не допускают к участию в церковных таинствах (до тех пор, пока не принесено покаяние — начинающееся с изменения образа жизни). Эти же грехи не допускают и до священнослужения, если они совершаются клириками, причем клирик в этом случае пожизненно лишается сана. Если он покается, то может быть принят в церковное общение только как мирянин. Если не покается, то он чужд Церкви совершенно. Если в какой-то церковной организации такие грехи, особенно в случае их совершения клириками, не влекут лишения сана, то в них становится повинным весь епископат. Наши святые в таких случаях разрывали церковное общение до тех пор, пока нормы церковной жизни не восстанавливались.
Никаких примеров из церковной истории не будет, так как я хочу описать только абстрактную теорию, конкретизировать которую предоставляю читателям. Такая конкретизация возможна лишь как плод некоторых самостоятельных усилий, а вкладывать свои решения в чужие головы — занятие бестолковое. Одно дело — основные интуиции веры, которые мы тут обсуждаем, а другое дело — основанные на них практические шаги, которые совершаются или не совершаются в зависимости от личного стремления следовать за собственной верой. Конечно, если постоянно жить вопреки собственной вере, то и сама вера постепенно пропадет, но ведь очень много таких верующих людей, у которых она еще не пропала. Мы не знаем, что они будут совершать в своей жизни, даже если сейчас они ведут себя как неверующие. В данном случае я бы хотел ограничиться обсуждением веры и уйти от обсуждения всех остальных личных проблем.
Резюмируя сказанное до сих пор в этом разделе, повторю, что Церковь там, где на уровне самой церковной организации не было нераскаянных отступлений от веры, от единства христиан и от основных требований христианского благочестия. На уровне личном — все это бывало всюду, но где-то механизмы самоочищения церковной организации работали, а где-то нет. Где нет — там и Церкви уже нет; а организация, может быть, все равно есть, только она уже не церковная, хотя и выдает себя за таковую.
И теперь осталось резюмировать все вообще, что было здесь сказано с самого начала. Это лучше сделать вместе с обсуждением еще одной темы.
7. Евхаристия
Невозможно христианство вне Церкви и, значит, невозможно христианство вне иерархии, но вполне возможно христианство без каких бы то ни было обрядов. Однако на практике это допускается лишь тогда, когда нет физической возможности совершать обряды. Киприан Карфагенский в III веке утешает исповедников, сосланных в рудники, которые жаловались ему на невозможность совершать Евхаристию: у вас эту возможность никто не отнимал — ведь вы принесли тела ваша в жертву живу, святу, благоугодну Господеви. Но в мирной жизни
