Сын Грома - Андрей Зверинцев

— Что ты делаешь один в лодке? С кем ты там разговариваешь? — не раз спрашивали Иоанна брат Иаков и соседский мальчишка Андрей Ионин. — Хочешь показать, что очень умный? Учишь с равом Писание и, наверное, смеешься над нами, да?

— Я разговариваю с Богом, а Бог разговаривает со мной, — соврал Иоанн, пугаясь сказанному. Ибо нельзя поминать имя Господа всуе, учил рав.

— Мы тоже хотим говорить с Богом, — сказал Андрей Ионин. — Научи нас.

Иоанн взял друга за запястье, нащупал пульсирующую жилку, как это сделал Ахав, и предложил Андрею приложить к этой чудодейственной жилке палец. Андрей в нерешительности посмотрел на Иоанна, потом на его старшего брата Иакова. Тот кивнул. Иоанн ему уже показывал, как бьется эта жилка. Андрей приложил палец и замер.

— Да, я слышу. И это Бог? — с сомнением спросил он.

— А кто же еще? — поддержал брата старший Иаков. — Так сказал Иоанну рав, а он читал об этом в Писании.

— Покажу эту жилку Симону, — обрадовался открытию тайны Бога Андрей. — Только он не поверит. Скажет: «Иди лучше просмоли лишний раз лодку, чем знаться с Зеведеями». «Чего только не придумает этот Иоанн», — скажет Симон, потом погладит свою рыжую бороду и сделает страшные глаза. Так он в детстве всегда пугал младшего своего брата Андрея.

— А ты не говори ему. Пусть он лучше свою жену ублажает. Зачем ему эти наши разговоры? — сказал Иаков. Оба они с Андреем, узнав, что Иоанн ходит к раву читать Писание и не приглашает их с собой, чувствовали себя обиженными.

В общем, по побережью среди рыбаков распространилась молва, что младший из Зеведеев, Иоанн, за-просто беседует с Богом и все на свете знает.

Как-то раз Иаков и Андрей Ионин решили зло подшутить над Иоанном. Подкрались потихоньку к лодке, где, положив под голову свернутый парус, лежал Иоанн и, как всегда, разговаривал сам с собой. Не с Богом же он так запросто разговаривал! Хотя они слышали: он не раз упоминал Господа, о чем-то просил Его. Мальчишки слышали, как Иоанн шептал: «Господи, научи меня так счислять дни наши, чтобы приобрести сердце мудрое». — «Вот змееныш! — возмутились они. — Ишь, чего захотел! Ему — сердце мудрое, а нам — ничего. Ладно. Мы это ему припомним».

Андрей где-то нашел козлиное копыто и принес показать Иоанну, но, оказавшись в сговоре с Иаковом, решил им попугать младшего Зеведея, чтобы не очень заносился. Ползая вокруг лодки на коленях, благо Иоанн молился и ничего не слышал, друзья наследили на песке этим копытом. Получалось, что кто-то двуногий, который имеет вместо ступней копыта, только что бродил вокруг лодки, слушал, о чем молил Иоанн, и запоминал все его слова, чтобы потом сотворить с ними что-нибудь худое.

Закончив печатать следы, Андрей забросил копыто за прибрежные кусты, перемигнулся с Иаковом, и озорники враз закричали:

— О, Иоанн, Иоанн! Кто это тут у тебя был? Только посмотри, что творится вокруг! С кем ты тут общался?

— Чего вам? — раздосадованный Иоанн высунулся из лодки, недовольно поглядел на мальчишек, взглянул на изрытый козлиным копытом песок и обмер.

У озорников сразу полегчало на душе при виде вытянувшегося изумленного лица Иоанна. Так ему, зазнайке, и надо! Даже обида на него прошла.

— По-моему, тебя навещал лукавый, — делая вид, что погружается в размышления, сказал Андрей Ионин. — И я, пожалуй, знаю, кто это был! Это был Азазел!

— Точно, — поддержал приятеля Иаков. — С тех пор как ты, Иоанн, стал ходить к раву, я не раз замечал эти следы у нашей лодки после ночи, по утрам. Только не хотел говорить тебе, брат. А теперь, как видишь, Азазел и днем навестил тебя. Что теперь нам, несчастным, делать?

— Да, — поддержал Андрей. — Пропали мы теперь. Азазел, наверное, наделал страшных дыр в днище лодки… Пойду погляжу, нет ли следов злодея в нашей с Симоном. Симон ведь предупреждал меня: не водись с Иоанном.

У Иоанна выступили слезы, и озорники тут же признались, что позавидовали знатоку Писания и подшутили над ним. И мир был восстановлен.

Глава 2

Сон Иоанну

Два дня на море бушевал шторм, срывая рыбацкие шатры и разбрасывая по побережью сети, унося лодки в море и выбрасывая разбитые бурей остовы их на заваленный черными водорослями прибрежный песок. Рыбаков, которые не успели вернуться из вод до шторма, больше не ждали: образовавшиеся в темной воде огромные водовороты вмиг унесли с поверхности моря все живое в глубокие морские пучины. Ревел ветер, пригибая к земле стволы пальм, и все грохотало и сверкало вокруг. Черное небо полосовали белые молнии. От воды несло холодом и смертью. Волны выбрасывали на берег камни, водоросли, мертвых рыб, утонувших в нахлынувшей на берег большой волне кур, мелких птиц. В эту страшную ночь Иоанн метался в жару, кричал, звал кого-то, но к утру успокоился, уснул, а проснувшись, рассказал отцу сон, который мучил его большую часть ночи.

Мальчику снился холм, на нем много людей; снуют римские легионеры с мечами и копьями. Сверкают молнии. Гремит гром. Люди рвут на себе волосы и расцарапывают ногтями лица. Вокруг страх и ужас. И мальчик понимает, что присутствует на казни разбойников. Он видит, как их раскинутые руки приколачивают гвоздями к перекладинам, прилаженным к большим столбам, а потом те столбы поднимают и вкапывают в землю. На земле много крови. Двое несчастных стонут, плачут, ругаются, а третий Распятый что-то тихо шепчет сухими губами. Иоанн слов не слышит. Он стоит с тремя женщинами, и одна из них, вся в слезах, держит его за руку. Худой печальный человек смотрит на него с креста и еле слышно что-то говорит женщине, держащий Иоанна за руку. Сквозь крики и шум дождя Иоанн расслышал: «Жено! се сын Твой». «Почему, — в страхе думает Иоанн. — У меня есть мать. Неужели она умерла?» — И тут он догадывается, что Распятый возлагает на него заботу об этой женщине, Его Матери. «Да, — беззвучно говорит он Распятому. — Я понял Тебя». Тот, продолжая глядеть на мальчика большими печальными глазами, говорит теперь уже ему, Иоанну: «Се Матерь Твоя!» — " Да, — отвечает ему беззвучно Иоанн. — Се матерь моя!» И еще он услышал, как один из разбойников обратился к Распятому, Тому, который говорил с Иоанном, и попросил Того:

— Помяни меня, Господи, когда приидешь в царствие Твое!

И Распятый ему ответил:

— Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

И тут набежали новые бородатые воины с пиками и щитами и стали кричать и разбивать голени несчастным, но Того, Который говорил с мальчиком, не тронули… И в этот момент Иоанн проснулся. Буря на дворе стихла, а рядом стоял отец и, совсем как та женщина, во сне держал его за руку.

Когда старый Зеведей выслушал сына, он обеспокоился и подумал, что прав был книжник Ахав: такие сны могут сниться только царям или пророкам. Старшему брату Иакову о том сне ничего не сказали, а днем отец с Иоанном отправились к Ахаву.

Мудрый книжник Ахав, слушая Зеведея, качал головой, ахал и в заключение предложил Иоанну самому пересказать мучивший его ночью страшный сон о казни на горе, о женщине, которую определил ему в матери Один из распятых, и о том, что другой несчаст-ный обращался к этому Распятому со словами: «Помяни меня, Господи …»

Рав долго думал, разглядывая подросшего уже Иоанна, отмечая про себя, что лицо его хорошо, а уши уже не кажутся такими противоестественно большими, как в детстве, душа чиста, ибо только в такую незамутненную душу может войти сон, в котором мальчику поручают опекать мать казненного. Старый еврей почувствовал, откуда ветер дует, кинулся к своим книгам, стал торопливо листать пыльные фолианты, разворачивать и сворачивать разные свитки и, наконец нашел то, что искал.

— Вот, — сказал он, раскрывая в нужном месте Священное Писание. — Слушайте, что пророчествовал пророк Исайя. Пророк говорил: «…Он изъязвлен был за грехи наши, и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились».

Книжник посмотрел на мальчика, потом на старого Зеведея.

— Увы нам, — на всякий случай сказал Зеведей, не проникнувшийся мудростью пророка Исайи.

Иоанн же спросил:

— Тот человек умер за нас, чтобы мы исцелились?

— Правильно, дитя мое… Но давай послушаем еще Исайю: «Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем».

Зеведей, мирской человек, опять мало что понял. А отрок же, будто был не от мира сего, вник и спросил книжника:

— А кто это говорит: «Я дам Ему …»?

— Ты разве не понял, Кто? — хитро прищурился книжник, радуясь сообразительности юнца.

— Я думаю, это Бог так говорит. Кто еще может давать милости? Либо Бог, либо царь. А здесь, я думаю, Бог говорит про Того, Которого я видел во сне.