Контракт Султанова - Дино Динаев

— Но я еще в местной прессе публикуюсь. Так мелочь. Рассказы, фельетоны.

— Очень сожалею, но с этим тоже придется закруглиться. Повторяю, с этого дня все вами написанное принадлежит "Авроре". За каждый новый роман будете получать по две тысяче долларов. Или в рублях по курсу ММВБ. Пока. Если в течение полугода будет коммерческий успех, контракт будет перезаключен на более высоких ставках. За каждое переиздание, если такое последует (не обижайтесь, рынок очень привередлив, он может вас и не переварить), так вот в случае переиздания, будете получать потиражные-сто баксов на каждую тысячу экземпляров. Если к вам обратятся напрямую, тем паче, из иностранных издательств, просьба направлять их в юротдел "Авроры". Это тоже оговорено в контракте. Кстати, сделано не из корыстных побуждений. Просто по невежеству своему можете такое подписать, что окажется, что ваши книги могут издаваться только в Малайзии, а все права принадлежат какому-нибудь Ягупопинскому издательству, которого вы днем с огнем не сыщете, чтобы взять с него хоть какие-то деньги.

Лазарь был настолько любезен, что взялся подвезти Султанова. Они садились в машину, когда из дверей появился Веничка. В одной руке он нес рукописи, в другой объемистую сетку, из которой доносилось стеклянное позвякивание.

— Эти писатели непредсказуемы, — осуждающе проговорил Лазарь и только тогда понял двусмысленность произнесенного и начал неуклюже исправляться. — Это ни в коем случае не относится к вам. Иначе мы бы к вам не обратились.

— Откуда вы знаете? Может быть, я тоже непредсказуем? — пошутил Паша.

— Вы не похожи на человека, которому нужны проблемы, — абсолютно серьезно проговорил Лазарь.

Надо было видеть, как Паша при всем честном дворе выбрался у своего подъезда из роскошной иномарки. Для человека, уделом которого на веки вечные являлся троллейбус, это был номер. Соседи, судачащие на лавочке, на некоторое время онемели. Если бы они видели, что у него в газетном свертке!

Зина открыла дверь и по своей привычке сразу повернулась к нему спиной.

— Тебе придется прервать свой мораторий, я тебе кое-что принес, — предупредил Паша.

— А мне все равно, что ты там принес. Ты мне в душу наплевал, — как всегда бездоказательно заявила она.

Вообще-то, всей ее безапелляционности обычно хватало дня на три, потом она, как ни в чем не бывало, возвращалась к нормальному общению, но сейчас Паша не мог ждать.

— Я здесь немного накалымил, — как бы про между прочим заметил он.

— Мне не интересуют твои гроши!

— Во-первых, это не совсем гроши. Во-вторых, надо решить, что брать сначала: машину или гараж?

— Что ты мелешь? Какая машина? — она резко обернулась, и в этот момент он развернул газету и высыпал перед нею все деньги: сто двадцать тысяч.

Сказать, что Зина, никогда не державшаяся больше тысячи за раз, когда Паша, стесняясь и краснея, приносил получку, была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Глаза ее закатились, и она рухнула без чувств. Хорошо, что еще на разобранную постель.

Он приводил ее в себя, и впервые за все время случившихся с ним перемен чувствовал на сердце некий холодок. Но это состояние быстро минуло. Зина пришла в себя и, моментально привыкнув к такому повороту событий и даже особо не поинтересовавшись, откуда деньгами, стала строить планы, как их потратить.

Казалось, что жизнь идет на взлет. Оказалось, что она катится в пропасть.

Глава 2

Первым делом Султанов выкупил ковер, доставшийся ему от матери. Он был старенький, сколько себя помнил, в семье его всегда берегли. Пылинки сдували. Когда они с Зинкой поженились, крикливые, словно галки свояк со свояченицей ее буквально растерзали. То им надо, то это. Приходили как в магазин. Сами все в золоте, а тащили все, даже рухлядь. Его жена никогда особой хваткой в урывании материальных ценностей не отличалась. Сколько он ее учил, все без толку. Последнее отдаст.

А свояки с огромадным удовольствием этим ее качеством попользовались. Он в "Конструкторе" на сверхурочных за гроши горбатился, приходил поздно, а свояки специально являлись в его отсутствие. Как-то пришел, а ковра, от матери оставшегося, нет. Зинка бесхитростно пояснила, что Галка его забрала. Им, видишь ли, нужнее. И что ты думаешь? Они его на пол постелили. У Султанова сердце кровью обливалось. Поэтому на следующий день после получения денег от "Авроры" он пошел к Донату и сказал, что хочет выкупить ковер.

— А зачем он тебе? — спросил Донат. — Хочешь, я тебе другой продам?

Тут же появилась Галка. Красивая, стерва, но крикливая, подстать имени.

— Раз человек хочет, пусть берет, — ласково, с нотками отеческой заботы, проговорила она, разве что не пропела. — Все-таки память. Только продавать такое старье это ж стыдно. Да и ноги у нас будут мерзнуть. Пусть на замену принесет. Персидский.

Делать нечего. Поплелся Паша на рынок, купил новый ковер за семь тысяч, потом приволок его на своем горбу, взмок весь. В душе угнездилось раздражение и злость на весь мир, но лишь дома, повесив ковер на старое место, он понял, нет, почувствовал, что сделал то, что должен был сделать.

События завертелись подобно крыльям ветряной мельницы, угодившей в центр тайфуна. Казалось бы, о его новом статусе никто и не должен догадываться. Книги еще даже не вышли из типографии, да если бы и вышли. Что они? Безвредное чтиво для подростков, не имеющее с действительностью никаких точек соприкосновения. Сайенс фикшн, как говорят англичане. Фикция, одним словом. Тень от реальности. Ан нет. В физике есть такое понятие — состояние покоя. Если ты капля воды в бурном горном потоке, но двигаешься с равной скоростью, какой бы она не была большой величиной, то чувствуешь себя вполне комфортно. Но стоит тебе или чуть замедлить ход или, не дай Бог, вырваться вперед, короче высунуться, то сразу ощущаешь на себе всю чудовищность давления. Другие капли бьют тебя и в хвост и в гриву и норовят вообще выдавить вон. Нечто подобное Султанов начал испытывать на себе. Не минуло после встречи с Лазарем и недели, как Пашу вызвал к себе завсектором Виктор Ильич Кандидов. Был он лыс и пучеглаз, напоминая братьев Колобков из одноименного мультсериала.

— Присаживайся, братец, посекретничать надо, — сказал он, потирая руки.

Паша внутренне подобрался. Вызов к начальству и так не сулил ничего хорошего, но вдобавок Кандидов вел себя чересчур возбужденно. Потирал руки, зыркал глазами, ерзал, будто предстоящий разговор его тяготил. Вообще то, он был очень совестливым начальником. Когда предстояло сообщить неприятную весть сотруднику, это всегда было видно по его мгновенно краснеющей лысине и избегающим прямого взгляда бегающим глазкам. И одновременно, это был редкостный хам, каких поискать.