Звери в моей постели - Джеки Даррелл

Потянулись мучительные дни, я скоро убедилась, что отец не желает смягчаться, кончилось тем, что он вообще отказался обсуждать этот вопрос. А тут еще Джерри начал терять терпение, требовал, чтобы я наконец что-то решала. Пришло письмо от Маргарет — она повторила свое обещание помочь нам и заверила, что миссис Даррелл готова оказать Джерри материальную поддержку, пока его дела не устроятся. Я чувствовала себя ужасно, мне не хотелось ссориться с отцом, поступая против его воли, и в то же время я чувствовала, что мне представляется возможность раз и навсегда освободиться от опеки и зажить самостоятельно.

Неожиданно все разрешилось само собой. Отец на несколько дней уехал по делам, и тут же в Манчестере появился Джерри. Откладывать больше было нельзя.

Не один час мы с ним обсуждали нашу проблему, искали способ решить ее, никому не причиняя боли, и конечно же не находили толкового выхода. Я пыталась рассуждать логично, говорила, что нам нельзя сейчас жениться, мы не сможем прожить на те деньги, которыми располагал Джерри. В отчаянии я попросила отсрочки, пообещала дать ему окончательный ответ через сорок восемь часов. Мне очень хотелось сказать «да», но меня многое беспокоило. Не говоря уже об отсутствии денег — а я знала, что отец не даст ничего, если я выйду замуж против его воли, — как насчет темперамента? У нас было так мало общего, надолго ли хватит брачных уз после того, как схлынет первая волна радости от совместного бытия*? Меня ожидала многообещающая карьера, от которой я должна была отказаться, выйдя за Джерри. Он конечно же нуждался в человеке, разделяющем его стремления, готовом путешествовать вместе с ним, участвовать во всех его делах, к чему я вовсе не была готова**. В то же время он был веселый, обаятельный товарищ, я чувствовала, что могу всецело положиться на него, и все больше склонялась к мысли, что мы придумаем какой-нибудь компромиссный вариант.

В жизни не понимал все эти разговоры о необходимости общих интересов для прочных брачных уз. А убирать постель, готовить пищу, поддерживать ровное течение жизни — этого мало? Чего еще может пожелать себе девушка? Дж.Д.

** Ха-ха! Дж.Д.

Даррелл честно соблюдал наш уговор и два дня не заговаривал о женитьбе. Когда кончилась отсрочка, мы решили сходить в кино, а затем поужинать вместе. Вернулись домой в приподнятом настроении, было поздно, все уже легли спать, и мы сидели вдвоем в теплой гостиной, говоря о чем угодно, кроме женитьбы. Вдруг я почувствовала сильную усталость и с ужасом обнаружила, что уже пять часов утра. Устремившись к выходу из гостиной, мы столкнулись в дверях, и пока уступали друг другу дорогу, Джерри тихо спросил:

— Ну так как, ты хочешь выйти замуж за меня*?

Поразительно холодное описание весьма пикантной, на мой взгляд, сцены. Однако поскольку моя супруга не желает, чтобы эта книга подверглась запрету, тактично опускаю занавес и ограничиваюсь тем, что выражаю свое несогласие петитом. Дж.Д.

Поскольку моя способность к сопротивлению всегда ниже всего в это время суток, я ответила:

— Конечно, хочу.

И все.

Приняв наконец решение, я уже не позволяла закрадываться в душу никаким сомнениям. В предвидении на редкость удачной женитьбы мы не сомневались, что все препятствия будут преодолены. Тот факт, что наше состояние для начала ограничивалось какими-нибудь сорока фунтами, меня нисколько не смущал. Мы тщательно все рассчитали. Брачная лицензия обойдется примерно в три фунта; далее — железнодорожные билеты до Борнмута, такси, стоимость перевозки багажа, обручальное кольцо… Вполне уложимся, еще останутся деньги. Конечно, о медовом месяце нечего было и помышлять, но нас это не заботило, главное — женитьба.

Поскольку отец вот-вот должен был вернуться, мы решили не мешкая бежать в Борнмут и оформить там брачные узы. Жить в Борнмуте, говорила я себе, чем не свадебное путешествие*!

Из чего видно, что я в последний момент спас ее от прелестей убогой провинциальной жизни, на кои обречен всякий, обитающий к северу от линии, соединяющей Бристоль и Лондон. Уже то, что переезд в Борнмут рисовался ей как свадебное путешествие, говорит само за себя. Дж.Д.

Деятельность наших профсоюзов никогда особенно не интересовала меня, но угроза забастовки железнодорожников побудила нас ускорить отъезд. Следующие сутки мы были по горло заняты упаковкой в ящики из-под чая и прочую тару моего личного имущества — книг, нот, патефонных пластинок, а также всякого хлама, которым успел обзавестись Джерри*. В разгар сборов мне вдруг показалось, что мы никогда не уедем.

Решительно возражаю против слова «хлам». Ни один разумный человек не назовет «хламом» череп мандрила, куклы-фетиши и пивную кружку, играющую мотив «Боже, спаси короля». Дж.Д.

На утро следующего дня были заказаны два такси, и мы лихорадочно соображали, как разместить в них наш багаж. Но, несмотря на обилие чемоданов, сундуков и ящиков, тары явно недоставало, и я пустила в ход оберточную бумагу. Последний сверток был готов к трем часам утра.

По ходу всей этой бурной активности возрастало волнение моей мачехи, которой предстояло встретить моего разгневанного отца, когда тот вернется домой.

— Не беспокойся, я оставила ему письмо и настоятельно рекомендую вручить его прежде, чем отец хватится меня. Глядишь, может, все и обойдется.

Естественно, мои слова не очень ее успокоили.

— Ты вали все на меня, — продолжала я, зная, что шторм до меня не дойдет. — Скажи ему, что я уперлась и не желала ничего слушать. Опиши, как ты умоляла меня образумиться и уважить отцовское мнение, подчеркни, как уговаривала дождаться его возвращения и самой объясниться с ним.

Мне было все равно, что бы она ни наговорила про меня. Так и так я впаду в немилость, пусть не скупится на выражения.

До сих пор не представляю себе, как я смогла покинуть постель после всего трех часов сна, но в конце концов мы погрузились в ожидающие машины и началось наше путешествие. Утро было паскудное, хмурое, дождливое, совсем не подходящая атмосфера для веселого побега, но я была слишком измотана, чтобы думать о чем-либо сверх желания возможно скорее очутиться в вагоне проклятого поезда.

Пометавшись без толку по вокзалу, Джерри наконец ухитрился поймать одного из неуловимых зверей, именуемых носильщиками. Этот деятель был отнюдь не в расцвете лет и не в самом лучшем настроении, однако явился все же с тележкой, погрузил на нее наши вещи и, милостиво минуя весы, затрусил к платформе лондонского поезда, сопровождаемый двумя пассажирами, которые несли кучу бумажных свертков и настольную лампу. Наверно, мы смотрелись довольно странно в столь ранний час, судя по тому, какими взглядами нас провожали, расступаясь, степенные представители делового мира.