Златник Владимира - Эдуард Семенов

«Неужели так быстро ночь закончилась? – мелькнуло у него в голове. – Сколько же я здесь просидел?».

С этой мыслью он резко поднялся с насиженного места, и тут же кровь ударила ему в голову. Перед глазами побежали белые звездочки, а занемевшие от долгого сидения в неудобной позе ноги отказались ему подчиняться. Чтобы не упасть, Владимир был вынужден схватиться за стиральную машину и, стиснув зубы, застонал. Так было больно! Но, к счастью, занемевшие ноги быстро отпустило, осталось только легкое покалывание где-то в области лодыжек, и Владимир смог ответить дочери:

– Сейчас, сейчас, секунду, – сказал он, разминая колени. – Уже выхожу.

Он нащупал за спиной спуск воды, машинально дернул его и, надев трусы, открыл запор двери.

Ритка, ни секунды не медля, дернула дверь на себя и сделала шаг назад, выпуская отца из туалета. Ее глаза были закрыты. Она спала на ходу. Из розовой пижамы с плюшевыми мишками выглядывала маленькая, но уже вполне сформировавшаяся грудь.

– Ну давай быстрее, пап. Тренировка…

Она была юна, тонка и по-утреннему свежа.

«Уже невеста!» – Владимир не мог не залюбоваться ею.

В маленькой прихожей они еле разминулись, и Владимир с наслаждением ткнулся носом в ее макушку, вдохнул запах волос, которые волнами стекали с ее плеч. Та недовольно мотнула головой, пробурчала что-то вроде: «Ну пап, хватит! Сделай мне лучше что-нибудь поесть!», – и тут же закрыла перед его носом дверь, оставив Владимира в кромешной темноте прихожей.

Субботние тренировки дочери начинались в семь часов, поэтому ей приходилось подниматься на час раньше. В это время за окнами была еще настоящая ночь.

Чтобы не разбудить жену, Владимиру пришлось на ощупь, не зажигая света в коридоре, пробираться на кухню и ставить на плиту чайник. Свет от газовой конфорки немного разогнал предрассветную тьму и помог ему ориентироваться.

Он знал, что, пока дочь будет плескаться в ванной, ему надо успеть приготовить для нее легкий завтрак: кофе, тосты с маслом и любимым яблочным джемом. Джем – это единственная еда, которую она могла себе позволить в режиме спортивного питания.

Банки с этим продуктом стояли на подоконнике. Владимир отвернул одну занавеску и взялся рукой за крышку одной из банок, краем глаза выглянув в окно, чтобы посмотреть на свою машину. Из окна кухни как раз был виден двор дома и площадка для сбора мусора. Возле баков возилось несколько тощих собак. Утренний туман покрыл стекло легкой испариной, поэтому он не сразу разглядел, что возле его машины стоит большой черный джип. Он бы, наверное, даже не обратил на него внимания, если бы не увидел, что в машине кто-то сидит и курит. Красный огонек от сигареты был виден как нельзя четко. Лица человека с такого расстояния разглядеть было, конечно, невозможно, но Владимиру показалось странным, что в такое время и вдруг кто-то не спит.

Именно в тот момент, когда он с напряжением вглядывался в предрассветную тьму, за его спиной появилась Рита и включила свет. Владимир ощутил себя неуютно, как будто на витрине. Он вдруг ясно понял, что из машины отчетливо виден его контур.

Создалось такое впечатление, что в машине этого никак не ожидали, и водитель испугался его силуэта в окне. Дрогнула рука, и практически сразу из салона джипа выпал окурок. Владимир отметил про себя, что он двигался по дугообразной траектории и, прочертив длинный огненный путь, упал в лужу под колесами его шестерки. Мужчина в машине прижался спиной к сиденью и потянулся к ключу зажигания. Мотор заурчал. Черный джип дал задний ход, и, не разворачиваясь, чуть не переехав одну из дворняг, медленно выкатился через узкую арку между двумя магазинами в сторону улицы Фрунзе.

Владимир перевел взгляд чуть правее – там между соседними домами был узкий просвет, через который можно было увидеть улицу. Если бы джип выехал на нее и направился в сторону светофора (там было одностороннее движение, и он мог поехать только в ту сторону), то через секунду он бы появился в этом просвете, но его там не было. Получалось, что джип отъехал от их дома и остановился чуть в стороне, на площадке перед магазином.

– Кого ты там высматриваешь? – спросила Рита, усаживаясь с ногами на табуретку и беря в руки кружку с кофе. Не дожидаясь ответа на первый вопрос, она тут же продолжила: – Пап, я опаздываю, сделай мне бутерброд.

– Да, да, – ответил ей Владимир, – сейчас, я быстро.

Он поставил на стол банку с джемом и с хлопком открыл крышку. Потом повернулся к кухонному столу, включил тостер, достал хлеб из хлебницы и начал резать.

– Знаешь, – сказал он ей, стуча лезвием ножа по хлебной доске. – Давай я тебя подвезу до спортшколы.

Рита встала с табуретки, подошла к окну и, поправляя занавеску, выглянула в окно, словно высматривая там кого-то.

– Не, пап, не надо. Дождя вроде нет. Сама доберусь.

Она вернулась назад и залезла маленькой ложкой в банку. Достала из нее целую горку джема и с наслаждением облизала.

Владимир поставил перед ней тарелку с нарезанным хлебом и начал наливать себе чай.

– Все равно. На улице еще темно?

– Не, пап, не получится, – Рита решительно замотала головой. – Ты пока ее прогревать будешь, пока то, пока се…полдня пройдет. Я сама доберусь.

Рита замолчала, будто собираясь что-то сказать, снова посмотрела на окно, а потом, загадочно прищурив глаза, договорила:

– Не волнуйся. Все будет хорошо. Дай лучше мне на обед денег. А?

– Тебе же мама вчера давала.

– Ну, это на завтрак, а мы с подружками еще хотели после тренировки в кафе посидеть.

– Хорошо, дам, – кивнул головой Владимир. – Кафе – это дело святое.

Уже после того, как Рита вышла из квартиры, Владимир понял, что замерз и нестерпимо хочет спать. Глаза налились свинцом и стали сами собой слипаться.

«Надо срочно прилечь, – подумал он, выключая за собой свет в прихожей и прислушиваясь к удаляющимся дробным каблучкам дочери в подъезде, – хотя бы на полчасика прикорнуть, пока окончательно не рассвело, а то умру…».

Он на ощупь прокрался к постели. Алевтина спала на другом конце разложенного дивана и была похожа на спящую медведицу, большую и мягкую. Как можно тише, стараясь не скрипеть пружинами, Владимир примостился рядом с ней, прижался спиной к ее теплой попе. Тут же согрелся.

Причмокнув от удовольствия губами, он улыбнулся чему-то непонятному и пробормотал что-то себе под нос, думая одновременно о своей дочери и о своей новой идее.

– Надо не забыть про монетку! Обязательно… Да… Вдруг получится.

В последнее мгновение, перед тем как погрузиться в сон, он скорее почувствовал, чем увидел или услышал, как за окном мелькнул свет подъезжающей машины, потом вроде послышался хлопок закрывающейся двери и шелест автомобиля, разворачивавшегося во дворе.

Глава 2

Второе утро для Владимира наступило одновременно с пробуждением Алевтины.

Обычно в субботу она любила поваляться в постели подольше. Понежиться, потянуться, порадовать свое тело сексом. На что, собственно говоря, Владимир очень даже рассчитывал, предполагая тем самым растопить некоторый лед в их супружеских отношениях, который наметился с вечера. Да и сам он с утра был бы не против прижаться покрепче к своей жене. Удовлетворить, так сказать, зов плоти.

Но не тут-то было.

Алевтина вдруг резко поднялась с постели и, не глядя в сторону мужа, прошла в ванную комнату. По дороге она включила радио и телевизор, при этом увеличила громкость настолько, чтобы звук был слышен в ванной комнате даже при закрытых дверях и с включенной водой.

Новостной ряд первого канала и музыкальные приветы радио «Шансон» были не лучшим фоном для приятной утренней дремы, поэтому Владимир очень быстро стряхнул с себя объятия Морфея.

«И никакого кофе не надо!», – подумал Владимир, все еще не отрывая голову от подушки и не открывая глаз.

Одновременно он прокрутил в голове варианты: чем его благоверная могла быть недовольна? А то, что вся эта «цыганочка с выходом» была признаком того, что она пребывает в плохом расположении духа, видно даже с закрытыми глазами. Вернее слышно.

Алевтина тем временем вышла из ванной и прошла на кухню, стала греметь там посудой.

В итоге, прокрутив в голове весь вчерашний день, а также прошедшие вечер и ночь, а заодно, отмотав ленту семейных событий еще на несколько недель назад, ну просто так, на всякий случай, он пришел к выводу, что не имеет никакого отношения к ее плохому настроению. Весь охваченный мыслью период времени его поведение иначе как идеальным не назовешь.

«Впрочем, может, именно это ей и не нравится? – Владимир улыбнулся. – Если так, то это мы легко исправим!».

Он, наконец, открыл глаза и сел на кровати, скрестив руки на груди.