Убийство Золушки - Мэри Кларк

Лори не могла себе представить, насколько тяжело Розмари Демпси было читать подобное, написанное человеком, с которым она поделилась своим горем от потери дочери и мужа.

Поэтому когда Моран звонила Розмари Демпси с предложением принять участие в программе «Под подозрением», она очень хорошо понимала, что Розмари имела в виду, когда говорила, что у нее выжгли душу. И Лори торжественно пообещала, что сделает все, что в ее силах, чтобы помочь и Розмари, и памяти ее дочери. А еще она рассказала женщине о своем собственном опыте – жить и не знать имени преступника.

В прошлом году, когда полиция наконец нашла убийцу Грега, Лори поняла значение слова «облегчение». Да, ей не вернули мужа, а у Тимми все так же не было папы, но им больше не надо было бояться человека, которого Тимми назвал «Синеглазым». Им стало легче, потому что ушел страх, но их горе осталось с ними.

– Эта проклятая туфля, – сказала Розмари, говоря о названии «Убийство Золушки», которое получило дело. – Вся ирония состоит в том, что Сьюзан никогда не носила такой вызывающей обуви. Она купила их в комиссионке для вечеринки, посвященной 70-м годам. Но ее агент, Эдвин, почему-то посчитал, что они идеально подходят для прослушивания. Если публике нужен был бы какой-нибудь образ, визуально связанный с дочерью, то это в первую очередь ее цепочка. Она была из золота с крошечной золотой подвеской в виде лошадиной подковы. Ее нашли рядом с телом, порванную во время борьбы. Мы подарили украшение ей на пятнадцатилетие, а на следующий день Сьюзан получила главную роль в школьной постановке «Бриолина»[10]. Она всегда называла ее счастливой цепочкой. Когда полиция описала нам ее, мы с Джеком сразу поняли, что потеряли нашу девочку.

И вот тогда Лори поняла, что ее следующая передача будет об убийстве Сьюзан Демпси. Об убийстве молодой, талантливой девушки, чья жизнь оборвалась так внезапно. Грег был великолепным молодым врачом, чья жизнь тоже оборвалась совершенно внезапно. Но его убийца уже мертв, а убийца Сьюзан еще разгуливает на свободе…

Балансируя с двумя громадными коричневыми пакетами с едой, Розмари Демпси умудрилась правым локтем захлопнуть багажник своей «Вольво C30». Увидев на противоположной стороне улицы Лидию Левитт, она отвернулась, надеясь незаметно проскользнуть к своей двери.

Однако этого ей не удалось.

– Розмари! Боже мой, как можно так много есть? Давайте я вам помогу!

Как можно быть такой грубой, подумала Розмари. Грубой и в то же время, доброй?

Она вежливо улыбнулась и, прежде чем успела что-то сообразить, ее соседка из дома напротив уже стояла рядом с ней и тянула у нее из рук один из пакетов.

– О, зерновой хлеб? И органические яйца? А вот и голубика – настоящий кладезь антиоксидантов… А вы молодец. Обычно мы едим так много всякого мусора… У меня, например, слабость – мармеладный горошек. Можете себе представить?

Розмари кивнула и продемонстрировала Лидии свою вежливую улыбку. Если бы миссис Демпси спросили, то она предположила бы, что этой женщине где-то около шестидесяти пяти, хотя, видит Бог, это Розмари мало волновало.

– Спасибо вам за помощь, Лидия. На мой взгляд, мармеладный горошек – не такой уж большой грех.

Свободной рукой она отперла входную дверь.

– Ого, вы что, запираете дверь? Обычно мы здесь этого не делаем. – Лидия поставила свой пакет рядом с пакетом, который несла Розмари, прямо у входа. – А что касается горошка, то скажите это Дону. Он постоянно натыкается на розовые и зеленые сюрпризы среди диванных подушек. Говорит, что я напоминаю ему пятилетнего ребенка в Пасху и что мои сосуды давно уже от всего этого сахара превратились в леденцы.

Розмари заметила, что на телефоне на кухне мигает лампочка сообщения. Это именно то, чего она ждет?

– Еще раз большое спасибо за помощь, Лидия.

– Вы обязательно должны прийти в наш Книжный клуб во вторник вечером. Или в кино в четверг. У нас здесь можно заниматься чем угодно: вязанием, кулинарией, йогой…

Пока Лидия тараторила о различных играх, в которые Розмари могла бы играть с соседями, миссис Демпси размышляла о том длинном пути, который ей пришлось пройти, прежде чем она оказалась здесь. Она всегда считала, что вечно будет жить в доме, в котором выросла ее дочь и в котором она прожила со своим мужем тридцать семь счастливых лет. Но уже давно она поняла, что в мире не все происходит так, как хочется. Иногда приходится сталкиваться с ударами судьбы.

После смерти Сьюзан Джек предложил переехать назад, в Висконсин. Его выходное пособие было более чем щедрым, пенсия достаточно большой, а акции компании, которые он приобрел за годы работы в ней, позволяли им не думать о хлебе насущном. Но тут Розмари поняла, что вся их жизнь связана с Калифорнией. Здесь была ее Церковь и добровольная работа на кухне для бездомных. Здесь были ее друзья, которые щедро заполняли ее холодильник кастрюльками с едой после того, как она потеряла дочь (а потом и мужа).

Поэтому Розмари и осталась в Калифорнии. После смерти Джека она не захотела жить в их доме – тот оказался слишком большим и пустым для нее. Поэтому она купила таунхаус в небольшом, обнесенном забором поселке рядом с Оклендом и осталась жить здесь.

Розмари знала, что ей надо или научиться жить со своим горем, или развалиться на мелкие кусочки от отчаяния. Ежедневная месса превратилась для нее в рутину. Она стала добровольно помогать людям справиться с постигшим их горем.

Наверное, ей бы лучше было переехать в квартиру в Сан-Франциско, ведь в городе легче было сохранять анонимность. Там бы она смогла покупать зерновой хлеб и органические яйца и прослушивать сообщения на автоответчике, не боясь обидеть Лидию Левитт, изо всех сил старающуюся привлечь ее к общественной жизни поселка…

Наконец ее соседка стала закругляться.

– В этом-то и прелесть нашего местечка. Здесь, в Кастл-Кроссинг, мы живем одной большой семьей… Ой, простите, глупое сравнение.

Миссис Демпси впервые встретилась с этой женщиной полтора года назад, но только сейчас поняла, как она должна выглядеть в глазах Лидии. В свои семьдесят пять Розмари уже три года была вдовой, а дочь свою похоронила уже двадцать лет назад. Для Лидии она была старухой, достойной жалости.

Розмари хотела объяснить соседке, что в жизни у нее хватает друзей и занятий, но понимала, что в том, что говорит Лидия, есть рациональное зерно. Ведь ее занятия и друзья не поменялись с тех самых пор, как она жила в Менло-парк счастливой женой и матерью. Розмари с трудом допускала новых людей в свой внутренний мир. Как будто она не хотела знать никого, кто не знал бы Джека и Сьюзан. Она не хотела встречаться ни с кем, кто, как Лидия, видел бы в ней вдову, пережившую семейную трагедию.