Отчаянные - Билл Болдуин

Во многом ответственность за положение дел на базе лежала на начальнике штаба. Однако в первую очередь она ложилась на Саммерса и его старших офицеров — вот с них я и собирался начать. А после этого выкорчевать всю гниль так, чтобы подобного предательства даже духу не осталось.

Следующее послание пришло от шеф-сержанта Утрилло Барбюса, моего старого друга еще по службе на К.И.Ф. «Свирепый» в Первую Великую войну. Мы с Барбюсом за эти годы так сработались вместе, что Император Онрад лично настоял на том, чтобы нас не разлучали. Если верить ему, это самое разрушительное, что он мог уготовить облачникам.

В09ФУЙ7БВЖВ405967ХГЖКУКУОВ9Е8РЫГ

(СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО)

ОТ: У. БАРБЮСА, ШФ-СРЖ, ВПКУКУ, БИФ АВАЛОН

АВАЛОН-АСТЕРИОС

КОМУ: ВИЛФУ А. БРИМУ, К-АДМ, ВКУКУ, БИФ АТАЛАНТА, ГАДОР-ГЕЛИК

ПОЛУЧИЛ ПРОЕЗДНЫЕ ДОКУМЕНТЫ НА БОРТ ИТК СВАННЕРЛЕНД ВЫЛЕТ 26 ГЕПТАДА ПРИБЫТИЕ АТАЛАНТУ 32 ГЕПТАДА ТЧК ПОГРУЗИЛ НЕСКОЛЬКО ЯЩИКОВ ХОРОШЕГО ЛОГИЙСКОГО ВАМ ПОНРАВИТСЯ ТЧК ПРИШЛИТЕ СПИСОК ЧЕГО ЕЩЕ НУЖНО АВАЛОНА ТЧК МНОГО ВИДЕЛСЯ ВАШЕЙ ДОЧКОЙ ЗПТ ХОУП ТЧК ОНА СОВЕРШЕННО ЗДОРОВА И ПОЛНА ТОГО ЖЕ СВЕТА КАК ЕЕ ПОКОЙНАЯ МАТЬ ТЧК ВСЕ ВРЕМЯ СПРАШИВАЕТ ПРО ВАС ЗПТ КАК БЫ ЕЕ НИ БАЛОВАЛ ИМПЕРАТОР ОНРАД ТЧК ОН ТОЖЕ ШЛЕТ ЛИЧНЫЙ ПРИВЕТ ЗПТ РАВНО КАК НЯНЯ КОЗА ТУТТИ ТЧК ВЕЗУ СОБОЙ ТОЛСТУЮ ПАЧКУ ГОЛО-СНИМКОВ ЧТОБЫ ВЫ МОГЛИ ПОКАЗЫВАТЬ ВСЕМ АТА-ЛАНТЕ ТЧК

(КОНЕЦ, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО)

В09ФУЙ7БВЖВ405967ХГЖКУКУОВ9Е8РЫГ

Я расплылся в улыбке. Действительно, моя дочка, Хоуп, казалось, обладала собственным внутренним источником солнечного света — во всяком случае, в те редкие минуты, когда мне удавалось видеться с ней. Официально отцом малышки считался Мустафа Эйрен, Набоб Флюванны. Матерью ее была Реддисма, на редкость прекрасная и одаренная женщина, любимая наложница Эйрена. Однако подлинным отцом девочки был я — в результате одной-единственной, потрясающей ночи, проведенной с ее прекрасной матерью на борту разбитого звездолета. Увы, с тех пор мы виделись с ней только дважды, и то мельком.

До того, как обрести нынешнее свое положение, малышке Хоуп пришлось пройти нелегкий, полный опасностей путь. Незадолго до падения Флюванны Император Онрад предоставил убежище всему флювийскому двору — включая Реддисму, которая родила Хоуп вскоре после прибытия на Авалон. Когда же Реддисма погибла от разряда вражеского разлагателя во время Битвы за Авалон, Онрад принял персональную опеку над ее маленькой дочерью — как он признался мне позже в приватной беседе, он пошел на это, узнав, кто ее настоящий отец. Как бы то ни было, Хоуп проживала теперь в Императорском Дворце под надзором верной фрейлины и подруги Реддисмы, рыжеволосой Козы Тутти. Сам же пожилой Набоб Эйрен пребывал в блаженной вере, будто малышка его дочь.

Третье из адресованных мне посланий пришло из квартирьерской службы базы и самым невообразимым канцелярским языком извещало меня о том, что из-за допущенной на Авалоне ошибки в документах мне отказывается в предоставлении адмиральских апартаментов. Пожав плечами, я отбил КА'ППА-грамму Барбюсу с просьбой уладить эту проблему и достал с полки над койкой сумку с моими пожитками. Мне предстояла уйма работы, а времени было в обрез.

Хроноиндикатор показывал два ноль-ноль утренней вахты, так что до моей «церемонии» у Саммерса оставалось примерно пять метациклов. Я твердо решил провести это время с максимальным толком для дела и оделся в поношенный летный мундир, мягкие кожаные башмаки, потрепанную черную кожаную куртку рулевого и форменную фуражку, две маленькие звездочки на которой единственно выдавали мой контр-адмиральский ранг. Подумав, я на всякий случай нацепил на пояс кобуру со своим бластером, «Веннингом» девятьсот восемьдесят пятого калибра. Прихватив по дороге через вестибюль общежития чашку горячего кф'кесса, я вышел на улицу, в предрассветные сумерки. Гадор уже окрасил горизонт в оранжевый цвет. — До подземного ангара я добрался на попутном грузовом трамвае. Спустившись вниз, я обнаружил просторную пещеру примерно в том же состоянии, в каком оставил ее вчера. Здесь пахло морской водой и водорослями, перегретой электроникой, горячей смазкой и прочими обычными для стоянки боевых судов запахами. Людей, однако, в ангаре не прибавилось, хотя в поле зрения все же двигалось несколько новых машин. Там и сям слышалось раскатистое стаккато заклепочных агрегатов, а свод ангара освещался сполохами сварки. Портальный кран нес над центральным каналом контейнер с кристаллом главного хода, а откуда-то изнутри ближнего ко мне эсминца доносился одинокий звон коммуникатора. И все же огромная подземная гавань казалась заброшенной. Именем Вута, где же все-таки все?

За моей спиной со скрежетом отворились ворота, пропуская в ангар плавучий кран, на крюке которого болтались обломки «Дампьера» и «Звездного Огня» из моего Желтого квада, разбившегося во время вчерашнего налета. В просвет ворот видно было, как дальше от берега другой такой же кран поднимает со дна, как я понял, обломки второго из моих «Огней». Я стиснул зубы. Потеря двух перехватчиков поражала своей бессмысленностью, тем более что они даже не имели возможности оказать сопротивления. Можно сказать, без боя. Сами по себе «Звездные Огни» тоже трудно было возместить, но вот потеря экипажей была просто невосполнима. Тем более оба перегоночных экипажа состояли из гражданских моряков. Гибель военных звездолетчиков всегда болезненна, но это обычная и достаточно частая плата, за их профессию. Гибель штатских — это настоящее убийство.

Я двинулся по широкому проходу, тянувшемуся вдоль левой стены туннеля. Пол был захламлен мусором и испачкан лужицами пролитой смазки, достаточно скользкими, чтобы послужить причиной несчастного случая. При всем этом я не видел ничего похожего на убирающий территорию базы наряд матросов. По виду некоторых луж можно было заключить, что они натекли не одну неделю назад.

Я проверил один из причалов, отходивших от этой стены подземного ангара. На нем горела одна-единственная лампа Карлссона, остальные перегорели или были разбиты. Повсюду в беспорядке валялось оборудование; кое-где оно даже загораживало проход бригадам пожарных с волноводами N-излучения, случись что — и это несмотря на светящиеся транспаранты с предупреждениями о пожарной опасности. На следующем причале больше половины оптических клюзов были настолько грязными, что исходившие из них силовые лучи не удерживали пришвартованные здесь два «Звездных Огня», и те покачивались в опасной близости от кромки причала.

За исключением тех кораблей, что я привел накануне, все «Звездные Огни» и «Непокорные», которые я видел, годились для чего угодно, только не для боя или даже полета. В особенности это касалось более сложных в обслуживании «Огней». У многих были распахнуты нараспашку входные люки, словно они ожидали ремонтных бригад. Там и тут из них тянулись пучки разноцветных проводов, но самой работы не наблюдалось — по крайней мере спешной. Кое-где виднелись, правда, группки механиков — они стояли, болтая и затягиваясь местными сигаретами му'окки. Никто из них не обратил на меня ни малейшего внимания, а ведь я был здесь совершенно новым, чужим человеком. Где же, именем Вута, охрана? Куда делись вообще все?

С каждым следующим причалом раздражение мое возрастало все больше, особенно когда я вспоминал о том, какой потрясающей была эта база раньше, даже в мирное время. Впрочем, тогда за это отвечали лучшие умы Империи. Похоже, с тех пор слишком многое изменилось.

Я задержался на мгновение подытожить увиденное. Работа штаба, технической службы и даже самого боевого состава не годилась ни к черту. Я сверился с хроноиндикатором. До встречи с Саммерсом оставалось еще три часа. По карманному голофону я связался с командирами трех моих квадов, потом на первом же попавшемся по дороге лифте поднялся на поверхность и отправился в гараж.

Стоило мне отворить дверь, как в нос ударил все тот же запах смазки и охлаждающей жидкости, но на этот раз к нему примешивался сильный аромат… политуры. И неудивительно! Как только я заглянул через приоткрытую дверь в основное помещение, увидел одинокого матроса, энергично драившего длинный элегантный глайдер-лимузин. Когда я был на базе в Аталанте в прошлый раз, здесь вообще не было ни одного лимузина.

— Чем могу служить, сэр? — окликнул меня молодой матрос, стоя блестящей от пота спиной к конторке вахтера. Молодой, лет двадцати — двадцати двух, он был обнажен по пояс и поигрывал мускулами как спортсмен, поддерживающий форму.

— Мне нужен гравицикл, мистер, — сказал я. Приятно было видеть хоть кого-то, занятого работой.

— Раз так, может, возьмете вон тот, сэр? — бросил он через плечо. — Мне тут надо надраить эту штуковину до блеска для каких-то шишек из штаба, а времени не осталось совсем.