Любовь. роман - Татьяна Столбова

Гости удалились следом за Портновым и Васей и вскоре из комнаты раздался дикий хохот. Похоже, у них открылось второе дыхание.

Анжелина молча собирала осколки зеркала в газету. Коля помогал ей, чувствуя себя виноватым. Взяв самый большой осколок, он вдруг увидел в нем отражение чьих-то ног в узких черных брючках. Подняв голову, Коля увидел Лю. Она стояла у двери в комнату и улыбалась, глядя на Колю и Анжелину сверху вниз.

– Хорошенькая картинка, – сказала она мелодичным своим голосом.

– Лучше бы помогла, – проворчала Анжелина.

– Сами справимся. – Коля встал. – Где веник?

– В туалете.

Он сходил за совком и веником, чтобы убрать мелкие осколки. Крупные Анжелина уже заворачивала в газету. Лю исчезла.

– У тебя на пальце кровь, – сказала Анжелина.

– Ерунда. Слегка порезался.

– Я подмету. А ты выброси это в мусоропровод.

Коля отдал Анжелине совок и веник, взял у нее сверток с осколками и пошел к мусоропроводу, который находился на лестнице, между этажами. Возле него сидела толстая белая кошка и умывалась. Снизу доносились раздраженные голоса, все мужские.

Вернувшись в квартиру, Коля внезапно вспомнил, что Вяткин должен был ехать на вокзал встречать посылку.

– Анжел, присмотри там за Бобровой, – сказал он Анжелине, махнув в сторону кухни.

И пошел в комнату.

Вяткин мирно спал, развалившись на стуле и сложив руки на коленях. Коля потряс его за плечо.

– Саня! Саня! Проснись! Посылка!

– Посылка… – прошелестел Портнов, возникая за Колиной спиной.

– Саня!

Вяткин очнулся, чуть приоткрыл тяжелые как у Вия веки.

– Тушенка, шпроты… – шепотом сказал он.

– Да, тушенка, шпроты. Беги на вокзал. Опоздаешь!

Взгляд Вяткина прояснился.

– Опоздаю? Я?

Он вдруг вскочил и побежал прочь из комнаты, в дверях едва не сбив с ног Анжелину.

– Тушенка… – повторил тоскливо Портнов. – Шпроты… Килька в томате…

– Ты что, голодный? – мрачно спросил Коля, усаживаясь на свое место.

– Да, – подтвердил Портнов. – Я жрать хочу.

– Полный стол еды, а он жрать хочет, – раздраженно сказала Анжелина. – Вот салат с кальмарами, возьми, пожалуйста.

– Членистоногих не употребляю, – с гримасой отвращения отверг салат Портнов.

– Ах, какие мы нежные, – фыркнула Анжелина и отвернулась.

Настроение ее видимо испортилось. Разбитое зеркало, загаженный Васей туалет, пьяная подруга Ира Боброва были тому причиной. Коля мог понять чувства хозяйки. Поэтому он хлопнул Портнова по плечу и предложил отправляться домой.

– А что мы там забыли? – вскинулся Портнов.

– Ничего, Андрюша, – ответил Коля. – Просто пора уже.

– Не путай мне карты, брателла. Я здесь ночевать останусь.

Коля посмотрел на Анжелину. Он явно слышала Портновское заявление и никак на него не отреагировала. Коля понял. Налив себе сразу полстакана, он выпил, закусил салатом с кальмарами, и встал.

* * *

Коля трясся в последнем троллейбусе и думал, как странно, что Лю не оказалось в комнате, когда он пришел туда будить Вяткина. Коля точно помнил, что она исчезла в тот момент, когда он пошел за веником, значит, и в туалете ее не было. Из квартиры она не выходила. Оставались ванная и кухня…

«Надо было найти ее и проводить», – запоздало сообразил Коля. Но тут вспомнил, что с ней был Вася – а Вася наверняка был с ней – и решил, что все получилось так, как и должно было.

Ночной город, весь в больших и маленьких огоньках, показался сейчас Коле особенно красивым. Край огромного черного неба был серо-белым; яркие звезды образовывали причудливый узор, и Коля, мысленно соединив точки, нарисовал сначала жирафа, потом корабль с парусом, потом птицу.

В душе его разрасталось странное, полузабытое уже чувство тоски, или, вернее, сплина, потому что это слово точнее обозначало Колино ощущение, если, конечно, словарь не врал. Коля не знал, откуда взялся сплин. Ничего не случилось, никого он не обидел и его никто не обидел, захмелел он совсем немного…

«Недопил», – сделал Коля единственно возможный вывод и прикрыл глаза. Он очень хотел спать.

Хорошо, что Портнов остался у Анжелины. Иногда Коля мечтал об одиночестве. Может быть, именно поэтому и прогуливал иной раз институт, чтобы хоть несколько часов побыть в комнате одному.

Вернувшись в общежитие, он взял в комнате полотенце, мыльницу и зубную щетку, и пошел в душ. А еще минут через двадцать уже лег спать.

Всю ночь ему снилась девушка с короткими русыми волосами. Она тихо смеялась и отворачивала лицо. Но даже во сне Коля не хотел узнать, кто она.

II

Утром, когда Коля завтракал, пришел Портнов.

Он явился как призрак, неожиданно, бесшумно. Он был зелен, помят и всклокочен. Покачиваясь, Портнов молча смотрел на Колю затуманенным взором. Потом просипел: «Ну, Коля, ты даешь». После чего подошел к своей кровати, свалился на нее кулем и почти сразу же захрапел.

Коля не знал, что Портнов имел в виду, и не собирался выяснять. У него болела голова – верный признак того, что вчера он все-таки выпил изрядно. Но из-за такой ерунды не стоило пропускать институт.

Помыв за собой посуду, Коля собрал рюкзак, оделся и вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ, чтобы Портнова никто не беспокоил.

Дорога длиной в сорок пять минут – от общежития до источника знаний – очень утомила Колю. Он даже чуть не повернул назад. И повернул бы, наверное, но у «Макдональдса» его догнал свежий как только что сорванный огурец Саня Вяткин. По его довольной широкой физиономии можно было легко догадаться, что посылку он вчера получил, и уже успел распробовать то, что в ней содержалось.

– Как Портнов? – весело спросил Саня. – Живой?

Коля кивнул, будучи не в силах говорить.

– А ты? Ну, вижу сам. Держись, друг мой Коля. И прибавь шагу, не то опоздаем.

Коля прибавил.

– А в посылочке-то бабушкиной… О-о-о… И консервочки, и сальце, и наливочка собственного изготовления!

Коля почувствовал, что его сейчас вырвет.

– Заходи вечерком, угощу.

Этот вечер у Коли был уже распланирован: он собирался тихо умереть. Да и можно ли выжить с такой головной болью? С такой тоскливой долгой нотой, звенящей в мозгу и отдающей куда-то под сердце?

Он покосился на болтливого Вяткина, вздохнул, и ничего не сказал. Слов не было. Была лишь головная боль, и тоскливая нота, и что-то еще. Коля мог, конечно, по примеру опытного Портнова остановиться у ларька и купить бутылку пива или банку джин-тоника, если б не понимал каким-то шестым чувством, что дело не только и не столько в похмелье. Он прекрасно помнил вчерашний сплин, и был абсолютно уверен, что нынешнее состояние связано более с ним, чем с выпитой водкой.

На подходе к институту Коля явственно ощутил, что его сильно раздражает этот особняк, эти ворота, эти студенты, включая Саню Вяткина, который вышагивал рядом. И снова возникла мысль о психотерапевте, а лучше психиатре. «Что с вами, молодой человек?». «У меня апатия, перемешанная с депрессией, с добавлением похмелья, плюс свежая идея о полной абсурдности мира и моего существования в частности». «Санитары! Сюда!» Вот так это и закончится. Нет, психиатр подождет.

На первой же лекции Коля попытался взять себя в руки. Нельзя же, в конце концов, быть такой амебой. К тому же, что еще хуже – чувствительной амебой. Ведь что, собственно, произошло? Жизнь идет как по маслу. Коля – студент Литературного института. Это раз. Два – он имеет комнату в общежитии с довеском в виде отличного соседа, и еще собственную квартиру в Москве. Три, и это самое главное, у Коли есть мама, папа, старший брат, а в скором времени к их большой дружной семье прибавятся еще Надя и Надины родители. Плохо? Хорошо. Хорошо, конечно.

Однако напрасно Коля уговаривал свою тонкую натуру успокоиться и вести себя прилично. Душа болела. Мозги работали тяжело, со скрипом, и Коля, вместо того, чтобы слушать преподавателя, тупо представлял себе свою голову в виде теремка, на первом этаже которого мышь грызет зерно, на втором заяц стучит лапками по столу, а вокруг с противным жужжанием вьется комар. Психиатры, где вы, ау!

В перерыве к Коле подошел студент второго курса Володя Лапшенников. Он писал стихи, которые хвалили все без исключения. Лапшенников считался молодым дарованием, хотя по возрасту годился Коле в отцы. Он был невысок, коренаст, и внешне скорее походил на сельского учителя, нежели на поэта.