Сезон Туманов - Лала Луние

– Вся моя семья пишет. Они годами трудятся в детском издательстве, неся свет и радость людям.

Потом голос Рейна изменился и стал почти писклявым:

– Солнышко потянулось лучиками за теплым облачком, сладко задремало, укрывшись им, как одеялком.

Лорена улыбнулась:

– Тебе надо озвучить это в группе Радости.

– Я раньше тоже умел писать веселые истории. А потом проснулся в один день и понял, что больше не могу. Будто кто-то все время раскрашивал мир дешевыми красками. А потом они стерлись, но никто, кроме меня, этого не заметил.

– А я с самого начала знала, что все только притворяются счастливыми и верят в это. Ты знал, что современные жены пьют таблетки, которые притупляют остроту конфликтов в семье?

– Все боятся своих настоящих эмоций. Своей истинной сути. Поэтому лучше быть кем-то социально одобряемым.

– Хорошо, что никто не слышит ваши разговоры, – в оранжерее появилась Алтея, – а то вас бы точно наказали.

– Опять кототерапией? – вздохнул Рейн.

– О! Тут и такая есть? – удивилась Лорена.

– Да, тебя привязывают к креслу и сажают котят на колени.

– А почему ты здесь, Алтея? – спросила Лорена.

– Я жила обычной жизнью, а потом наступил очередной сезон туманов. Туман проник так глубоко в мою душу, что в ней стало очень неуютно. Как будто я не выношу саму себя. Как-будто живу с человеком, который вечно всем недоволен, критикует и придирается. А еще бывают дни, когда я не выношу других людей. Они кажутся мне непроходимо тупыми и каждое их действие вызывает раздражение. Однажды я сорвалась и накричала на своего коллегу, уже даже не помню за что. А потом меня вызвал начальник и сказал, что мои статьи стали отдавать безысходностью, и он вынужден отправить меня в призонарий. Я не хотела ехать, у меня ведь дочь. Я воспитываю ее одна.

– А где она теперь?

– На время ее взяла к себе соседка. Но, если я отсюда не выйду, ее точно отдадут в общий дом.

Лорена немного знала про общий дом. Вроде, это место, в котором детей воспитывают волонтеры. Обычно, это квартиры с кучей комнат при каком-нибудь большом предприятии, где его сотрудники по желанию навещают детей, оставшихся без родителей.

Где-то в коридоре хлопнула дверь. Похоже, постояльцы начали просыпаться, а значит пора возвращаться в свою комнату. Рейн сумбурно попрощался и ушел. Алтея еще что-то говорила, но Лорена уже была в своих мыслях. На нее свалился поток новой информации, и в ее голове будто прыгали маленькие человеки, наперебой крича что-то, что им казалось очень важным.

В тот день вместо группы радости доктор Радуга собрала всех перед выходом и торжественно объявила:

– В этот день меня переполняет гордость за нашу Нелли! Сегодня она делится своей радостью со всеми вами, так как Нелли официально здорова и счастлива!

Под гимн радости торжественно вышла девушка в дорожной шляпке, держа в руках голубой ридикюль. Кажется, Лорена мельком видела ее раньше.

На лице Нелли светилась улыбка. Она помахала всем рукой, как будто королевская особа, снизошедшая до своих подданных.

Только доктор и Мариэлла принялись аплодировать ей. Все остальные сочли это излишним. Рейн глубоко вздохнул и откинувшись на стену, сложил руки на груди. Он каждый раз спрашивал себя, что мешает ему, наплевав на все, просто запереться у себя в комнате, как он делал это раньше. Но теперь в его сознании что-то поменялось. Он не придавал этому значения, а расценивал это как маленькое, совсем крохотное любопытство. Стараясь не привлекать внимания, он искоса поглядывал на Лорену. Рейн пытался уловить малейшие изменения в ее лице. Казалось, что с каждым ее движением она менялась, как будто в ней жили десятки разных личностей, одну из которых он смутно знал когда-то в прошлом, а может, даже не в этой жизни.

– Я поздравляю тебя, Нелли! – вступила доктор Радуга, – мы все с нетерпением ждем твоей напутственной речи! Ведь ты своим примером даришь всем нам светлую надежду на исцеление!

– Спасибо, доктор! Я так рада, что снова могу любить жизнь! Ликовать! Испытывать восторг! Специально для вас я подготовила пару теплых слов!

Она достала из ридикюля листок и, развернув его, принялась читать с излишней торжественностью:

– Несчастные люди, как клеймо для семьи. Непонятно, как они появились. Все ведь делалось для того, чтобы вырастить счастливого члена общества. Соблюдались все правила (даже правило того, что ребенка надо три раза в день погладить по голове и сказать, что он молодец). Учебная нагрузка распределялась сообразно возможностям ребенка, работа подбиралась по его навыкам. За любую работу достойно платят, а государство заботится о нашей безопасности и комфорте. Каждому дается один дополнительный выходной раз в две недели, чтобы заняться своим хобби.

– Столько сил вкладывается, чтобы каждый был на своем месте, что отказ принять это кажется немыслимым идиотизмом, – пробурчала Алтея, которая уже устала стоять и бездействовать.

Но Нелли сделала вид, что не слышала ее и продолжила:

– Так что же с нами произошло? Ошибка? Временный сбой? Пусть так. Тогда призонарий – это именно то место, которое дает и новую надежду на то, что, если достаточно стараться и приложить все силы к исцелению, то оно непременно наступит! Все в ваших руках! Вы снова сможете жить в обществе и служить на благо общей гармонии. Так пусть зажжется в вас минута счастья!

Мариэлла снова зааплодировала. И ее снова никто не поддержал, кроме доктора. Нелли поклонилась. Откуда-то появился медбрат с лепестками роз, которые он неумело кинул в сторону Нелли. Та восприняла это как жест невиданной красоты, и помахав рукой, медленно вышла из призонария.

Почти все облегченно выдохнули и разошлись по своим комнатам. Лорена, как всегда, плакала, но теперь еще и злилась на саму себя за это. Ей так надоели слезы. Она даже задумывалась, может, ей меньше пить воды? Откуда вообще берется вся эта жидкость, которая непременно хочет вырваться наружу и показать свою силу и значимость?

Мариэлла же была под таким впечатлением от дневного события, что без умолку говорила. Она, кажется, и не замечала, что Лорена уже выплакала из себя половину Тихого океана.

– Однажды и я так выйду! Вот увидишь! И мне будет совершенно наплевать, что думают другие! Я буду счастлива есть эклеры на летней веранде кафе в самом центре города, и даже вспоминать не буду жизнь, которая была до этого момента.

По пятницам торжественно под гимн радости на ужине появлялась доктор Улыбка. Это была женщина лет пятидесяти с совершенно детским голосом и мелкими кукольными