22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Марк Солонин

А вот Финляндию товарищ Сталин сначала оценил гораздо ниже Польши или Румынии, поэтому к началу первой советско-финской войны (30 ноября 1939 г.) фронтов не создавал. А кто же из нас не ошибался? Но как только выяснилось, что «сокрушительный удар по финляндской козявке» (именно таким слогом изъяснялась в номере от 1 декабря 1939 года газета с хорошим названием «Правда») затягивается на неопределенный срок, ошибку быстро исправили.

7 января 1940 г. действующие на Карельском перешейке войска были объединены в Северо-Западный фронт. После трехнедельной передышки и значительного наращивания сил 1 февраля 1940 г.. войска фронта перешли в решительное наступление, завершившееся прорывом «линии Маннергейма» и штурмом Выборга. Затем, после того как 12 марта в Москве был подписан мирный договор, Северо-Западный фронт был расформирован (приказ наркома обороны № 0013 от 26 марта 1940 г.).

Доподлинно известно, что летом 1941 года три фронта — Северо-Западный, Западный и Юго-Западный — были развернуты ДО ТОГО, как началось вторжение гитлеровских войск на советскую территорию, вторжение, в реальность которого товарищ Сталин не сразу поверил даже тогда, когда оно фактически началось.

Уже 19 июня 1941 года нарком обороны СССР маршал Тимошенко отдал приказ о выведении к 22—23 июня штабов этих трех фронтов на полевые командные пункты (соответственно в Паневежисе, станции Обус-Лесна и в Тарнополе), причем строительство самих полевых КП началось по приказу Тимошенко от 27 мая 41 г. [2, с. 180; 1, с. 330].

Примечательно, что уже 19 июня понятия «фронт» и «округ» в этих документах совершенно четко разделялись. Так, в шифротелеграмме, которую Г. К. Жуков отправил 19 июня 1941 г. командующему войсками Юго-Западного фронта, указывалось:

«Народный комиссар обороны приказал: к 22.06 1941 г. управлению выйти в Тарнополь, оставив в Киеве подчиненное Вам управление округа... Выделение и переброску управления фронта сохранить в строжайшей тайне...» (выделено автором).

Текст этой телеграммы был приведен в самом что ни на есть официальном труде отечественных военных историков: монографии «1941 год — уроки и выводы», выпущенной в 1992 году Генеральным штабом тогда еще Объединенных вооруженных сил СНГ [3]. Впрочем, еще в старые советские времена в прошедшей все виды цензуры книге воспоминаний маршала Баграмяна (перед войной — заместителя начальника штаба Киевского округа) сообщалось, что на командный пункт в Тарнополь они выехали 21 июня, имея приказ прибыть на место назначения к утру 22 июня [ПО].

Полностью оценить эту сенсационную информацию стало возможно только после того, как в 1996 году «Военно-исторический журнал» (печатный орган Министерства обороны) опубликовал ранее совершенно секретные (с грифом «Особой важности», выполненные в двух экземплярах каждый) планы действий войск западных округов по прикрытию мобилизации и оперативного развертывания Красной Армии [ВИЖ, 1996, № 2, 3, 4, 5, 6].

Так вот, в этих документах выведение штабов на командные пункты в Паневежисе, Обус-Лесна и Тарнополе планировалось провести в день М-3, т.е. на третий день мобилизации. Из чего следует, что В. Суворов не только не переоценил, а скорее всего недооценил намерения и настойчивость товарища Сталина. Есть серьезные основания предположить, что полномасштабное оперативное развертывание Красной Армии для вторжения в Европу фактически началось 19 или 20 июня 1941 г.

В исторической и мемуарной литературе рассыпано множество упоминаний о весьма примечательных событиях, произошедших в эти дни.

19 июня в авиационные части Прибалтийского Особого военного округа (ПрибОВО) поступил приказ о переходе в состояние повышенной боевой готовности и рассредоточении самолетов по оперативным аэродромам [2, стр. 175]. 18 июня начштаба ПрибОВО генерал-лейтенант Кленов отдал следующее распоряжение: «...частям зоны ПВО и средствам ПВО войсковых соединений принять готовность №2... части ПВО, находящиеся в лагерях, немедленно вернуть в пункты постояннной дислокации... срок готовности - к 18-00 19 июня» [ВИЖ, 1989, № 5].

19 июня штаб ВВС Западного фронта по указанию командующего фронтом генерала армии Д.Г. Павлова был выделен из состава штаба ВВС Западного Особого военного округа (ЗапОВО) и направлен из Минска на запад, в район Слонима [4].

Контр-адмирал А. Г. Головко, в те дни командующий Северным флотом, в своей книге воспоминаний «Вместе с флотом» пишет, что именно 19 июня им была получена «директива от Главного морского штаба — готовить к выходу в море подводные лодки».

20 июня командующий Краснознаменным Балтфло-том вице-адмирал Трибуц доложил о том, что «части флота с 19.6.41 приведены в боевую готовность по плану № 2» [ВИЖ, 1989, № 5]. Жаль только, что даже в 1989 году «Военно-исторический журнал» не дал никаких пояснений по поводу того, что это за «план № 2»...

Генерал-полковник П.П. Полубояров, бывший перед войной начальником автобронетанкового управления войск ПрибОВО, пишет, что «16 июня 1941 г. командование 12-го МК (механизированного корпуса) получило директиву о приведении соединений в боевую готовность... 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано...

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й МК, который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе» [ВИЖ, 1989, № 5].

18 июня командующий 8-й армией генерал-майор Собенников получил приказ командующего войсками ПрибОВО о выводе войск армии на указанные им участки прикрытия государственной границы. На следующий день, 19 июня, вышла директива штаба ПрибОВО, в которой, в частности, говорилось:

«...минные поля установить по плану оборонительного строительства, обратив внимание на полную секретность для противника...» [ВИЖ, 1989, № 5].

Кстати, о минах. Главный советский историк начального периода войны, академик, доктор и профессор В.А. Анфилов в своей последней по счету книжке горестно воздыхает:

«...у нас не было налажено производство противотанковых мин. К 22 июня во всех приграничных округах имелось всего лишь (подчеркнуто мной. — М.С.) 494 тысячи противотанковых мин...» [40, с. 218]

Забота о «полной секретности для противника» дошла до того, что даже начальник управления политпропаганды ПрибОВО товарищ Рябчий вечером 21 июня распорядился:

«...отделам политпропаганды корпусов и дивизий письменных директив в части не давать, задачи политработы ставить устно через своих представителей...» [61]

Конспирация, конспирация и еще раз конспирация.... Неужто нельзя было доверить бумаге такие задачи, как «быть готовыми защитить мирный созидательный труд советских людей», «земли чужой мы не хотим ни пяди»?

Генерал-майор С. Иовлев (в те дни — командир героической 64-й стрелковой дивизии) в своих воспоминаниях пишет: «...части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 г. стояли в лагерях в Дорогобуже... 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений...» [ВИЖ, 1960, № 9]

Да, конечно, советские нормы секретности сильно отличались от общечеловеческих. Но чтобы командир дивизии в генеральском звании, как зэк на пересылке, не знал, куда везут его и вверенные ему полки «в полном составе»?!

Полковник Новичков, бывший в начале войны начальником штаба 62-й стрелковой дивизии 5-й армии КОВО, сообщает, что «части дивизии выступили из лагеря в Кивер-цы (около 80 км от границы. — М.С.) и, совершив два ночных перехода, к утру 19 июня вышли в полосу обороны, однако оборонительный рубеж не заняли, а сосредоточились в лесах вблизи него» [ВИЖ, 1989, № 5].

Странно все это. Очень странно. Почему ночью? Местность на Волыни лесисто-болотистая, в ночной темени легко и пушку в болоте утопить, и людей без толку намочить. Да и ночи в июне самые короткие, далеко за 5—6 часов не уйдешь. И зачем тогда строили бетонные доты на новой границе, деньги народные два года в землю зарывали, если после выхода к границе 62-я дивизия «оборонительный рубеж не заняла», а зачем-то спряталась в лесу?

Ходят слухи (размножающиеся делением в бумажных трудах советских историков), что Сталин изо всех сил старался «оттянуть» нападение Гитлера на Советский Союз. Так ведь для того, чтобы «оттянуть» получше, надо было не прятать дивизии по лесам, не бродить по болотам в ночь глухую, а ярким солнечным июньским днем вызвать в Киверцы фотокоров центральных газет и приказать им снять марширующие колонны, да еще и под таким ракурсом, чтобы казались они на снимках несметным воинством. И на первую газетную полосу — под общей рубрикой «Граница на замке». И при постановке минных полей заботиться надо было бы не о «полной секретности для противника», а о том, чтобы сам факт минирования в тот же день стал известен всей немецкой агентуре.