Прошлое нельзя зачеркнуть. Историческая фантастика - Анатолий Матвиенко

* * *

Евреи тоже оказались существами неблагодарными. Как не клялись, что страждут обрести землю обетованную, на юг Малороссии ехать добром не захотели. Каждый раз, сгоняя христопродавцев с насиженного местечка, казаки рубились с ними как с вражьим войском, а отселение всегда перерастало в еврейский погром. Ладно – свои, российские, но тьму иудеев из земли Привисленской в Крым понагнали, до польской независимости.

Строганов доложил Пестелю, что еврейская экспедиция в Палестину терпит крах. В лагерях да стихийно возникших местечках собралось их тысяч триста. По сусекам поскрести – разве что столько же наберётся, из них крепких мужчин десятая часть. Никак войско не складывается, способное турка за Палестину воевать.

– Павел Иванович, дозволить польским домой вернуться? А то, глядишь, мы от евреев не избавились, зато польскими приросли. Шум и стыд на всю Европу, часть-то помёрла в пути.

Вождь пробежался кружок-другой по зале Георгиевского дворца и отказал.

– Найн! Выходит, иностранным больше даём прав, нежели собственным, хоть и негодным гражданам.

Осторожно, словно около неразорвавшейся пушечной гранаты с догоревшим фитилём, Строганов сделал попытку воззвать к здравому смыслу.

– А ежели… ну их всех! По домам, до лучших времён?

Пестель нервно дёрнул головой. Для здравого смысла день выдался негодный.

– Пусть там и живут, крымских татар в иудаизм склоняют.

– Так две трети в лагерях, их десять тысяч войска сторожит. Как с ними прикажете?

– В Сибирь. Непременно в Сибирь. Или к Киргизам. Куда мы буйных с Кавказа везём? Вот, пусть выбирают – степи или леса. Архиважно. У нас демократия и право выбора. Так, решено. Какой следующий вопрос, партайгеноссе?

К этому разговору Пестель справил Строганову партийный мандат. Маленькая до поры партия «Союз Спасения», названная по имени дореволюционного малороссийского кружка Южного общества декабристов, объединила Верховное Правление, с ним – глав коллегий и приказов, включая Дельвига и Кюхельбекера. Устав её перевели на русский язык, сократив название до двух букв – С. С. Меж собой партийные товарищи общались по-немецки, называя друг друга «камерадами» или «партайгеноссе». Народ именовал сподвижников Пестеля эсесовцами, а бывшие графы и князья стояли в очереди, жаждая попасть в ряды С.С. или К. Г. Б.

Вторая напасть после евреев приключилась от крестьян, вполне себе православных. Вождь с революционной решительностью поделил землевладельцев на мелких и крупных, постановив – у мелких землю отобрать всю и без остатка, у крупных половину. Угодья, как обещано, крестьянам раздать. Само собой, при разделе участков злоупотреблений не счесть, брат на брата с вилами кинулся. Заодно полыхнули помещичьи усадьбы, точь-в-точь как при Разине да Пугачёве. Что поделаешь, народный обычай.

Бывшим владельцам угодий Пестель повелел деньгами урон оплатить. Земли описали, цену вывели, счета предъявили. Сумма намного превысила годовой приход казны. Кайне проблем, отрезал государь и отправил Корфа печатать деньгу. За два месяца рубль упал втрое.

Зато с русификацией России дела наладились удивительно и гладко. Поляки, остзейские немцы, татары, киргизы и всякие прочие кавказцы были осчастливлены предписанием: в земских установлениях владенье русским наречием подтвердить и получить паспорт русских. А коль нерусскими чают остаться – пусть их. Да только в казённых департаментах служить нельзя, землю иметь нельзя, торговое дело иметь нельзя… Живи себе тихо как-нибудь и на глаза не попадайся, странный нерусский человек.

Приведя обывателей к русским и нерусским, партайгеноссе Пестель взялся за религию. Вождь сию проблему обдумывал долго и пристально, оттого решение принял серьёзное. Собрав Верховное Правление, он объявил свой манифест, по особому случаю сразу по-русски отпечатанный:

– Народы татарские, заволжские и киргизские исповедуют веру магометанскую. Им дозволяется продолжать оной держаться и всякое насилие воспрещается. Не менее того надобно всяким случаем пользоваться дабы дружелюбием и кроткими убеждениями их склонять к воспринятию святаго крещения; на каковой конец полезно посоветоваться с их духовными чинами.

Главы коллегий переглянулись. Что задумал мудрый вождь? Завсегда сами решали, ни у каких мусульман не спрашиваясь. Неспроста, ох неспроста Александр Павлович сие дело учиняет.

– У них заведено многожёнство, – продолжил Государь. – А так как обычай сей противен православной вере, то и должно многожёнство быть на будущее время совершенно запрещено. Содержание жён взаперти есть большая несправедливость противу сей половины рода человеческого. А посему надлежит употребить средства кроткие, дабы магометане обычай сей оставили.

Сразу понятнее Правлению. По кротким мерам у нас Строганов и Бенкендорф мастера. Так укоротят… Ежели никак магометанство без многожёнства богопротивного невозможно – конец магометанству.

– Так как татаре и вообще магометане, в России живущие, никаких неприязненных действий не оказывают противу христиан, то и справедливо даровать им все частные гражданские права наравне с русскими и продолжать возлагать на них одинаковые с ними личные и денежные повинности, распределяя их по волостям на основании общих правил, – завершил Пестель.

– Прошу простить великодушно, герр Государь, – вылез Бенкендорф, которому всегда и всё требовалось растолковывать буквально. – С распределением как? Поелику нет магометан в Прибалтике да у северных морей, туда их, равномерно?

– Яволь, мой славный Александр Христофорович, – вождь обрадовался понятливости соратника. – Натюрлих, к белым медведям их, на Север. Там хоть по три медведицы в гарем.

Строганов не шелохнулся; в воображении своём схватился руками за голову. Быстро прирастающие числом приверженцы исламской веры обретут причину ненавидеть русских на вечные времена… Не слишком ли много врагов? Оказалось – фюрер только вошёл во вкус.

Пестель сокрушённо посетовал, что самые несчастные народы в Республике суть те, которые управляются Американскою компаниею. Она их угнетает, грабит и немало о существовании их не заботится; почему должны непременно сии народы от неё быть вскорости освобождены. Половина Правления даже не слыхивала о такой компании, но раз вождь решил – так тому и быть. Америка пополнила список врагов России.

Вернувшись мыслями на Родину из зловредной заокеанской державы, фюрер вспомнил о страшном наследии царской эпохи – военных поселениях.

– Одна мысль о военных поселениях, прежним правительством заводимых, наполняет каждую благомыслящую душу терзанием и ужасом. Сколько пало невинных жертв для пресыщения того неслыханного зловластия, которое с яростью мучило несчастные селенья для сего заведения отданные и сколько денежных сумм на сей предмет растраченных: все силы государства нарочито соединяя для гибели государства! И всё сие для удовлетворенья неистового упрямства одного человека.

Строганов оглядел присутствующих. Партайгеноссе единодушно осудили царское злосердечие, назвали «за» и «против» военных поселений, не найдя выгоды от их упразднения; решили наконец оставить их временно, но без срока. Пусть себе будут.

Наконец, они заслушали петицию земств о созыве Всероссийского Собора для учреждения постоянной власти взамен временной.

– Не готова ещё Русь-матушка к представительному управлению, – огорчился Пестель. – Лет десять-пятнадцать потребно, там посмотрим. А вы, Александр Павлович, на заметку возьмите земских предводителей, коих особенно нынешняя власть не устраивает.

Строганов очеркнул фамилии подписантов. С недовольными Благочиние потом разберётся.

Глава четвёртая, в которой празднуется первая годовщина

Великой Декабрьской Революции

До Рождества Христова с очевидностью стало понятно, что переезд Верховного Правления во Владимир-на-Волге откладывается до неопределённости. Посему вождь повелел отмечание главного державного праздника затеять в Москве и покинутой столице.

Придворный государев художник написал портрет Строганова, высокого, осанистого, в парадной форме обер-фюрера К. Г. Б. Малые копии того портрета отправились к Бенкендорфу, Дибичу и Дубельту, а также в кабинеты поплоше, дабы мелкие столоначальники не только главного вождя знали, но и указующий строгановский перст.

К праздникам Белокаменная украсилась. Особенный шарм придали ей кумачовые полотнища со словами Пестеля из «Русской правды», у церквей развешенные и в присутственных местах. Люд московский ходил, голову задрав, грамотные вслух читали, неписьме́нные прислушивались.

«Правительство есть принадлежность Народа, и оно учреждено для Блага Народнаго, а не Народъ существуетъ для Блага Правительства».