Роман с риторикой. Повесть-самоучитель - Александр Кукушкин

– Что мне на это сказать, Роман? Не кидайте меня в терновый куст, подберите мне хороший вуз, наберусь новых знаний, снова стану студенткой.

– Так вы уже стали, я же своих клиентов студентами называю. Вам бы подошло классическое гуманитарное образование. Оно подходит всем, у кого есть образование техническое. Вы же экономист? Ну и отлично, гуманитарное образование вообще нельзя получать без технического, а только после. Вам бы взять философию пошире и поглубже, психологию, историю всего на свете, культурологию, музыку, живопись, политологию, право, языки можно классические, логику. Да только нет у нас мест, где преподавалось бы это все не в разбросанном виде по разным факультетам, а цельным образованием. Разве что в духовных академиях, но там богословия слишком много, да и женщинам вход закрыт.

– Поманили в счастливое будущее и тут же бросили.

– Во-первых, это не будущее, а настоящее. Должно стать настоящим. Потому что если вы хотите стать хорошим оратором, вам необходимо ориентироваться не только внутри своей профессии. Это обязательное условие. Иначе вам будет сложно создавать свои высказывания разнообразными как содержательно, так и по аргументам. Вы будете топтаться на одном месте. В московском зоопарке есть гиена, которая сошла с ума – она постоянно ходит в своем вольере по очень замысловатой траектории, но только по ней, не ступая и шага в сторону. Это отлично видно, потому что она протоптала запутанную зигзагообразную тропинку и продолжает бегать по своим следам. Съездите, посмотрите, очень сильное впечатление. Без разностороннего образования ваши речи будут такими же, вроде как изобретательными и затейливыми, но болезненно одинаковыми. Так что я говорю не про мифическое счастливое будущее, а про суровое настоящее, вам нужно начать учиться. А во-вторых, я вас не бросаю и готов помочь с выбором и составлением программы вашего обучения.

– Я думала, вы шутите, Роман! Вы серьезно хотите, чтобы я стала другим человеком?

– Этого хочу не я. Этого хотите вы, потому что хотите стать оратором.

– Тогда пусть будет культурология. Начну с нее. Как вам?

– Нормально мне. Но если бы выбрали психологию, я познакомил бы вас с лучшим психотерапевтом мира. Удивительный человек. Живет он в горах, как древний мудрец. Правда, в горах Швейцарии. А еще он – женщина. Вы можете поверить, что лучший психотерапевт мира может быть женщиной?

– Я-то могу достаточно легко, в отличие от всех вас, мужчин.

– Нет-нет, я тоже могу, смирился уже. Ну, значит, культурология? Там есть общественно-историческая школа, которая скучна и смахивает на историю философии. Есть школа, название которой забыл, она поинтереснее и объясняет культуру через психику человека. Есть социологическая школа, которая культуру сводит к социуму, не очень занимательно, мне кажется. А есть современная символическая школа, которая объясняет зарождение, развитие и устройство культуры через коммуникацию между людьми. А где коммуникация, там и семиотика, там и риторика, очень удобно. Символическую школу и берите. Можно листок и ручку? – Роман начал мелко писать имена и фамилии. – Когда будете искать учителя из какого-нибудь приличного вуза, скажите ему, что вы должны познакомиться со взглядами этих ученых.

Анастасия, взяла протянутый Романом лист бумаги и начала читать вслух, в каждом втором слове делая неправильное ударение:

– Кассирер, де Соссюр, Клод Леви-Стросс, Лотман, Топоров, Вячеслав Всеволодович Иванов, Мелетинский…

– Еще у нас был Российский институт культурологии, вам было бы удобно туда обратиться за специалистом, но институт уничтожили в 2014 году, немного вы не успели. Но, думаю, и без того найдете преподавателя.

– А почему его уничтожили?

– Потому что у нас всем плевать на культуру, плевать на науку и дважды плевать на науку о культуре, но вас это должно лишь радовать. Ведь на фоне общего бескультурья вам будет легче выделиться.

– Хорошо.

– Да не то слово, просто великолепно. Возвращаемся к ораторскому искусству?

– Давайте. Уже в который раз.

Глава четвертая, о вечной молодости

Роман снял с руки часы и положил их перед собой на стол так, чтобы видеть циферблат.

– Да, – прокомментировала Анастасия его действия, – в этом кабинете нет часов. Чтобы не отвлекали от работы.

– А меня пугает неограниченная временными рамками работа, – ответил Роман. – Это как в казино, где нет не только часов, но и окон. Можно слишком увлечься.

– Работой?

– Ею, она же как наркотик. Если заметили, когда я к вам пришел, я был угрюм и мрачен, а сейчас разошелся – это работа так действует.

– Честно говоря, не заметила.

– Я умею хорошо притворяться. И вообще обманывать. Разумеется, в педагогических целях. Например, рассказывать о себе я попросил вас не потому, что мне нужно было услышать вашу речь, а потому что это должно было помочь преодолеть барьер между нами. Когда один – то есть я – постоянно говорит, второй – то есть вы – начинает чувствовать себя не участником диалога, а молчаливой аудиторией, с которой общается оратор. Аудитория отделена от оратора, и эту дистанцию нельзя преодолеть, это одно из главных условий монолога. Оратор вещает, аудитория внимает. Да, она может оценивать оратора и составлять о нем свое мнение, соглашаться с ним или нет, но она не может начать с ним общаться и потому чувствует себя подчиненной. Для оратора в обычной ситуации такое положение вещей является плюсом, но в нашем с вами случае – это минус. Потому что мне не нужна дистанция для собственной уверенности, мне выгоднее, чтобы уверенной чувствовали себя вы, а для этого надо вас из аудитории превратить в участника диалога, вот почему я попросил вас рассказать о себе. Вообще, отношения аудитории и оратора достойны отдельного разговора, и, я надеюсь, когда-нибудь он у нас состоится. Там много всего интересного именно с практической стороны. Даже эта дистанция между говорящим и слушающими – она же может не только успокаивать говорящего, но и пугать. Успокаивает она потому, что из-за неё аудитории до оратора не дотянуться руками или тухлыми яйцами – чем больше дистанция, тем проще выступать. Но для неподготовленного человека даже небольшая дистанция выглядит бездной, куда ему очень страшно вглядываться. Эта бездна не защищает его от слушателей, а нагоняет жути. Поэтому людям легче в диалогах участвовать, чем монологи говорить. И кстати, если бы вы решили риторикой заниматься не индивидуально, а в группах, то на первом занятии вас бы очень ловко обманули именно за счет этой бездны.

– Как так?

– Зачем ходят на риторику в группах? Чтобы была практика выступления перед аудиторией, верно? Разве можно научиться выступать перед аудиторией, если занимаешься один на один, там же нет аудитории! Это глупость, конечно. В группах тоже нет никакой аудитории. Вы приходите, вместе с вами приходят еще десять человек, вы их не знаете, вам очень страшно перед ними говорить – как будто бы идеальные условия для тренировки. Но что происходит потом, уже на первом занятии? Каждого заставляют говорить речи о себе, приблизительно так, как я вас сейчас заставил. И тема речи должна быть приблизительно такой: «Мои проблемы, которые я собираюсь исправить с помощью занятий ораторским искусством». Этакий психологический стриптиз. И когда все через него пройдут – никакой аудитории уже не будет, не будет незнакомых людей, будут очень даже знакомые, такие же как я, родные, с похожими проблемами. Дистанция исчезла, барьер разрушен, нет никакой аудитории. А это значит, что страх ушел. Сначала люди боялись выступать, но к концу первого занятия они уже не боятся. Успех? Успех! Нужно продолжать заниматься? Нужно! Только их обманули, им не убрали страх перед аудиторией, им убрали саму аудиторию. И тренироваться потом они будут не перед аудиторией, хотя думать будут, что перед ней. А всё дело в дистанции между говорящим и слушающим. Ловко?

– Очень. Вы так же поступаете на групповых занятиях?

– Обязательно именно так. Но я редко веду групповые тренинги. Хотя, как видите, говорить вас о себе заставил. И послушал вас. И скажу я вам, что отныне каждый день вы будете делать упражнения для развития речи. Как помните, речь относится к третьему разделу риторики, к выражению. Кроме речи там много чего еще есть, от жестов до движения, от эмоций до громкости, от пауз до темпа, но речь для всего этого является основой, а главное, развивать её можно без моего активного участия. Упражнений для развития речи много, постепенно я буду давать вам новые и новые, между нашими встречами вы будете их самостоятельно выполнять, а на самих встречах только демонстрировать успешные результаты.

– Договорились.

– Имейте в виду, что лишь хорошо говорящему человеку есть смысл изучать ораторское искусство, так что отнеситесь к этим упражнениям серьезно. Начнем с самых простых. Был такой великий русский поэт – Александр Пушкин. Слышали что-нибудь о нем? Однажды он решил, что нечего быть ему поэтом и пришло время стать ему прозаиком. Так появился великий русский прозаик – Александр Пушкин. Можно сказать, Пушкин-прозаик убил Пушкина-поэта. За это Пушкина-прозаика убил некто д’Антес. Д’Антеса за это никто не убил, он прожил до 83 лет, сделал блестящую карьеру во Франции и до самой смерти имел импозантный вид и прекрасную осанку. Где в нашем мире справедливость? Но пока Пушкин был жив, он успел сделать одну очень важную вещь, Анастасия. Он создал русский язык. До Пушкина не было того языка, который мы называем сейчас русским литературным. А после Пушкина этого языка у нас сколько угодно, и даже любой автор каких-нибудь детективов может этим языком пользоваться в свое удовольствие, не платя при этом потомкам Пушкина авторских отчислений. Нет в нашем мире никакой справедливости.