Жизнь Вована, или «Пролетарии всех стран – пролетайте» - Александр Панин

Воспоминания о прошлом прервало какое–то топание и бряцание, Василий нехотя разлепил веки на опухшем лице. Бряцание доносилось из коридора, Васек выглянул в зарешеченное маленькое окошко двери – по коридору вышагивало, топая кирзовыми сапогами какое – то чудо в камуфляже. На поясе его болтался котелок с бренчащей внутри то ли вилкой, то ли ложкой, об котелок постоянно его задевая, брякалась пустая фляжка. Из кармана торчали наручники и газовый баллончик, на груди шипела рация, и колыхались аксельбанты, в руках этого чуда была дубинка, а апогеем всему служила папаха с белогвардейской эмблемой. Николаев подумал поначалу, что это глюк и потряс головой, но глюк не желал исчезать и упрямо топал сапогами по каменному полу.

–Ты кто? – спросил чудо Василий

– Я казак! – ответило чудо.

– Долбоеб ты – пробубнил Николаев и вернулся на свою койку.

В последнее время в городишке, где проживал и трудился Василий, зародился странный обычай – ставить казаков куда ни попадя. В охрану, в вытрезвитель, в патруль, в оцепление – казаки проникли всюду.

Откуда они взялись на земле отвоеванной при Иване Грозном у удмуртов, никто не понимал, сами они считали себя потомками атамана Ермака, но при этом носили форму царской армии начала ХХ века. Может это были потомки недобитых колчаковцев, половина из которых ранее была партработниками и агитаторами, но потом резко прозрела промыв свои мозги техническим спиртом. И теперь это шутовское воинство, ходило, бряцая саблями, выточенными из автомобильных рессор, везде, где маячила тень халявы, в том числе и в вытрезвителе.

Под мерное бряцание потомка Ермака – Колчака, Василий вновь провалился в мутные сумраки своего сознания, заснув отравленным парами алкоголя сном. Василия мучили кошмары…

Снилось ему, что он один одинешенек среди лязга и грохота механизмов бегает по цеху в паническом ужасе, а за ним носятся огненные змеи – полосы раскаленного металла, грозя обрушиться, обвив тонкую шею тщедушного алкоголика и выжечь разрушенную спиртом печень Николаева. Васька бегал, ловко уворачиваясь и уклоняясь от бросков огненной анаконды, но проклятая змеюга обвила кольцами ногу Николаева и Василий забравшийся от огненно – рыжей угрозы на потолочные фермы цеха, полетел вниз…

За окном светало, башка раскалывалась от удара о цементный пол, пора было валить до дому.

**************

Глава 3 «Жиза»

Федьку увезли, за окном светало, понедельник медленно разлеплял тяжелые после бурных выходных веки. Ложиться снова было уже бессмысленно, да и яростный кашель с перемежающимся пердежом, которым страдал полоумный дедушка, напрочь прогнал сон. Дед Вовчика был серьезно контужен на голову, чему способствовали сорок лет работы в мартене и падение с двадцатиметровой цеховой трубы, куда тот, будучи еще комсомольцем, полез, поспорив на ящик водки, что долезет до самого верха. Не получилось. Скобы на трубе обледенели, нога и соскользнула. В общем, не добравшись до вершины буквально около метра, юный альпинист, похватавшись в полёте за скобы, затормозив падение, шмякнулся в кусты, и как положено сознание потерял.

Хорошо бригада у деда дружная была, взяли, да и подкинули ему красный флаг, будто на трубу перед праздником хотел повесить, да сорвался. Короче, повезло бедняге – и жив остался и орден дали, чтоб больше по трубам не лазил , а бригада по данному поводу нажралась конкретно. Правда смеяться часто он стал, но тогда этого и не замечал никто, даже лозунг был в ходу – «Мы будем петь и смеяться, как дети», то есть беззлобно и безумно. Вовчику до сих пор еще встречались современники деда, завороженно смеющиеся в ожидании автобуса.

Наскоро позавтракав куском хлеба с солью и размочив нехитрый завтрак кружкой калорийной бражки, Вован отправился в школу.

У входа стояло нечто лохматое, очкастое и тощее. Это была Заманазутдулина-учительница начальных классов, или как ее, дабы не коверкать родной и могучий русский язык прозвали школьники и большинство родителей – Замандухватулина- преподающая математику и физкультуру одновременно. На руке ее была повязка алым цветом сигнализирующая о статусе дежурной. Замандухватулина, как и любой инициативный дурак, яростно выполняла свои обязанности, шмоная сумки учеников в поисках алкоголя, наркотиков, оружия. Вообще дни дежурства Заманазутдулиной были наполнены её истерической злобой и всеобщим весельем.

Как – то раз она даже умудрилась напасть на директора школы, зашедшего во время уроков покурить в мужской туалет, куда любила врываться извращенная училка, прикрываясь борьбой с курением среди школьников. Дело было так; патрулируя коридор она слепыми коровьими глазенками заметила в полумраке мужского туалета невысокий силуэт выпускающий клубы дыма. Тихонько, стараясь не шаркать стоптанными туфлями, Замандухватулина подкравшись, кинулась на жертву, словно крыса на халявный кусок колбасы и вцепилась грязными ногтями в челюсть курильщика с намерением сопроводить его к директору. Когда же глаза злобной математички привыкли к сумраку и она узрела, что директор уже здесь и тщетно пытается, разжав челюсть выплюнуть уже догоревший и обжигающий губы окурок, её обуял панический ужас, а пальцы на директорской челюсти свело судорогой, отчего хватка истерически усилилась и кончики её ногтей окрасились кровью. Директор, видя безвыходное положение, полоснул бритвочкой, которую он всегда носил в кармане пиджака, по запястью Замандухватулиной , отчего хватка училки ослабла и она упала в обморок на обоссанный и заплеванный пол школьного туалета. Так они и ходили потом – директор с исполосованным ногтями лицом, да Замандухватулина с забинтованной рукой, объясняя всем, что, мол это они террористов задерживали. Да только директор сам же трудовику в тот вечер проболтался, но не усек рядом бухающих старшеклассников, которые и поведали эту историю общественности.

День в школе прошел без приключений, если не считать выброшенного из окна кабинета безопасности жизнедеятельности муляжа человека, предназначенного для отработки приемов искусственного дыхания и чуть не прибившего проходящую мимо старушку, сразу же позвонившую в милицию и сообщившую, что на неё из окна третьего этажа ученики прыгают. Приехавшие стражи правопорядка, не окончательно протрезвевшие после выходных, увидев тело, валяющееся под окнами, кинулись, вызвав «скорую», оживлять манекен, наглядно демонстрируя корчащимся со смеху ученикам чудеса слабоумия. Прибывший на вызов врач, глядя на милицейский цирк и сделав пару записей и фотографий для своей диссертации «Олигофрения среди сержантского состава ОВД» не мешая клоунам с кокардами, уехал обратно.

После школы Вовчик зашел в магазин, у его отца сегодня был день рождения, а подарок ему он так и не купил, не зная на чем остановить свой выбор. Батёк у Вована был человеком практичным и предпочитал заглянуть дареному коню не только в зубы , но и в задницу , и потому любил подарки не только памятные , но и практичные, вследствие чего различные дебильные статуэтки долго в семье Николаевых