Соленый пес - Кнорре Федор Федорович

У знакомого причала стоял только что подошедший пароход. С него спускали трап. Но всё было чужое. Он дождался, пока сойдёт на берег первый человек. Запах был чужой. И он поплёлся обратно из порта. Он уже стал терять к нему интерес. Море он любил по-прежнему, и если он не опаршивел от своей жизни на пустыре, то, наверное, потому, что плавал каждый день в солёной воде. Людям он научился не доверять. Узнал, что человека с палкой надо бояться, от человека с камнем надо увёртываться. Когда человек протягивает к тебе руку, нельзя давать к себе притронуться, лучше укусить руку, чем позволить себя взять за шиворот. Но. как многие крупные собаки, детей он считал человечьими щенятами и никогда их не обижал. Детям, купавшимся на берегу, нравилось смотреть, как он плавает, и они играли с ним и отщипывали маленькие кусочки от своих лакомств, чтобы поделиться с ним.

Он познакомился с одним мальчиком, которого приводила к берегу глупая толстая мама. У этого мальчика было всегда много еды, которую он не съедал, сколько мама его ни уговаривала. И хорошие куски доставались иногда Солёному. Кроме еды, у мальчика были раскрашенные мячи, нарядные костюмчики, резиновая надувная акула и такая же лодочка, на которой он плавал вдоль берега, управляя игрушечным веслом. Мама в это время бегала по берегу и кудахтала, чтобы он не перевернулся. И, хотя кругом обыкновенные, бронзовые от загара ребятишки в одних трусиках кувыркались и ныряли в волнах, именно мальчик в нарядном костюмчике, несмотря на все кудахтанья, однажды перевернулся на волне и потому, что он был в нарядном костюмчике и хорошеньких туфельках, а также потому, что из осторожности ему не позволили учиться плавать, перевернулся метрах в двадцати от берега и удивительно быстро стал тонуть. Все закричали, ребятишки от испуга кинулись на берег, а мама, вбежав в воду, стала рвать на себе волосы, рыдать, и причитать, и царапать себе лицо, оплакивая ужасную гибель мальчика. Когда мальчик на минуту показался над водой, Солёный к нему подплыл и дружески подтолкнул плечом, показывая, что надо плыть к берегу, но мальчик поплыл почему-то вниз, под воду. Тогда Солёный нырнул, чего очень не любил делать, и схватил мальчика за курточку. А потом поплыл, вынося мальчика к берегу, как это всегда делал, когда ему бросали в воду палки. В воде тащить было легко, но, попав на мелководье. Солёный с трудом волок мальчика на сушу.

Мама прервала свою панихиду по утопленнику и схватила своего сынка на руки. К этому времени народу набежало со всех сторон уйма. Все кричали, суетились. Одни расспрашивали, в чём дело, другие со всеми подробностями рассказывали, как собака спасла мальчика, третьи ругали маму, четвёртые начали сетовать насчёт неправильного воспитания детей, но, к счастью, двое рыбаков отняли мальчика, сделали ему искусственное дыхание, и он пришёл в себя. Мама целовала мальчика и умоляла его поскорее прийти в себя и открыть глазки. А он лежал бледный, вяло и плохо соображая, что с ним произошло. Солёный протиснулся сквозь толпу, чтоб поглядеть, как там у мальчика дела. Кто-то отпихнул его ногой, он злобно огрызнулся, на него закричали и стукнули палкой. Связываться с людьми, у которых в руках палки, не имело смысла, и он, ворча, убежал подальше от греха в кусты, чтобы зализать ушибленное место. Несколько дней он старался не появляться поблизости от места этого неприятного происшествия. Потом позабыл обо всём и вернулся на пляж поиграть с ребятишками, поплавать в море и поваляться на песке. Знакомый мальчик оказался в это время вместе с мамой на берегу, он увидел Солёного и заорал обрадованным голосом. Снисходительно помахивая хвостом, пёс двинулся к нему навстречу – посмотреть, нет ли у мальчика в руках какого-нибудь бутербродика. Бутербродов оказалось даже несколько. Мальчик начал его кормить и при этом кричать и топать ногами, требуя, чтобы мама взяла собаку с собой. Постепенно вокруг них собрались все голые ребятишки, обычно валявшиеся на солнце и барахтавшиеся в море на этом куске пляжа. Солёный ничего не понимал, только торопливо жевал и глотал, не спуская глаз с бутербродов, которые держал наготове мальчик. Мальчик выходил из себя, визжал и даже подвывал, доказывая матери, что раз эта хорошая рыжая собака вытащила его из воды, теперь они должны взять её к себе в дом, и не расставаться никогда, и кормить самыми вкусными вещами. Все мальчишки и девчонки, сбежавшиеся на шум, приплясывая от волнения, галдели, махали руками и клялись, что мальчик прав, это очень-очень хорошая собака. Позор на голову людей, которые не отблагодарят собаку, потому что, если бы не она, мальчик давно был бы уже маленьким утопленником.

Мама вдруг представила себе маленького утопленника и разразилась рыданиями, потом протянула руку, чтобы погладить «славную собачку», а та сказала: «Рр-ррр!» – и отскочила в сторону. Тогда мама сказала, что это ужасная собака, но ради сына она согласна попробовать её взять к себе. Кончилось тем, что мальчик обвязал Солёному шею платком, и они мирно пошли рядом. Началась новая, очень странная жизнь для Солёного. Весь мир огорожен белой стеной. Внутри стены стоит дом с террасками. Перед домом сад, совсем плохой и скучный. Голые песчаные дорожки, ужасно чистые и неуютные. Ничем интересным тут даже не пахнет. Дорожки окаймлены барьером из высоких цветов на толстых стеблях, земля под ними чёрная, выполотая, даже обыкновенной травы, чтобы на ней поваляться или пожевать от скуки, и то нет. Правда, за домом был маленький дворик. Там часто пахло жареным мясом и горячими лепёшками. Там был дровяной сарай со следами кошек и, самое интересное, роскошная помойка, откуда можно выкапывать очень интересные, съедобные кусочки. Одноухий старикан обомлел бы от восторга, дорвавшись до такой помойки!.. Но с этого дворика Солёного всегда выгоняли, и он плёлся обратно в скучный сад и слонялся там без дела, не зная, куда себя девать…

На корабле у него вечно не хватало времени на самые необходимые дела. Всё время надо было соображать: не опоздать бы к завтраку, в жару – поспеть попасть под струю шланга во время уборки, а в холод – сбегать погреться у парового отопления, со всеми поздороваться, забежать к капитану, понаблюдать, кто что делает, заглянуть сверху к коку, не пропустить сигнала начала работы, чтобы удрать в безопасное место. Еле успеваешь вздремнуть днём, потому что ночью обязательно надо пойти посидеть со скучающими вахтенными, а в свободное время – забежать к боцману, чтобы выслушать приятный, ежедневно повторяющийся разговор про «рыжего-конопатого». А тут хоть целый день спи да щёлкай зубами на мух.

Однажды ранним утром, когда вся земля была покрыта свежей, прохладной росой, он выбрал удобное местечко и в своё удовольствие повалялся и покувыркался в цветах. Освеженный, как после хорошего душа, он отдыхал в тени, когда услышал крики, хлопанье дверей, ахи и охи. Далеко не сразу он с ленивым удивлением понял, что весь этот шум поднялся из-за него. Хозяйка дома то бегала смотреть на помятые цветы, то махала руками на Солёного и ругала его, а потом появился её муж с палкой. Солёный вцепился в палку зубами и рванул к себе. Крик поднялся пуще прежнего, все убежали в дом и закрыли дверь, а Солёный выкопал себе удобную ямку в клумбе и решил там отлежаться, пока не кончатся все неприятности.

До вечера его оставили в покое. Наверное, сами поняли, как глупо ругаться и лезть в драку из-за травы. Потом его позвали, ласково с ним разговаривали и кормили маленькими кусочками мяса. Он их ловил в воздухе, щёлкая зубами, и, доверившись этим хитрым людям, даже не сообразил, как всё произошло. На шее у него вдруг оказалась петля, его потащили, полузадохшегося, на задний дворик, что-то с ним делали и потом вдруг выпустили. Он рванулся, и его чем-то сбило с ног, рванулся ещё, в бешенстве оглянулся: его держала натянутая железная цепь, приделанная к стене около маленького навеса. Такой подлости он от этих людей не ожидал!

Он бесновался несколько часов, пока не упал, обессилев. Отдышавшись, он снова вскочил. Рывками, напрягая все силы, он пытался оборвать цепь. Грыз её зубами. Тянул так, что чуть не задушил себя, до тех пор пока снова не валился с налитыми кровью глазами, хрипло дыша и глядя на людей, толпившихся в отдалении, глазами, полными ненависти. Наконец он понял, что всё пропало, и перестал бороться. Он лег и закрыл глаза. Весь мир ему опротивел. Он потерял всякий интерес к жизни. Он не притрагивался к еде, ничего не слышал, не видел, всё ему стало безразлично. Он был полон отвращения к людям, к их предательской хитрости, отвращения к жизни, которая ожидала его, прикованного к стене арестанта.