Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника - Леонид Кавелин

Итак, Господь обещал плодоносие, но способом весьма естественным, а неровность грунта должна была производить большую разницу в климате и растительности. Были несомненно тогда, как и теперь, места, горы и скалы, лежащие на солнце почти тропическом; были также долины и плоскости в положении весьма умеренном. Обильная роса оживляла атмосферу, распаленную дневным жаром. Святое Писание не раз упоминает о росе как о небесном благословении. Бури и грозы в Палестине чрезвычайно редки, а летом небо постоянно безоблачное. Дожди начинаются в конце сентября, и тогда сеют пшеницу и ячмень; вторые дожди в январе – тогда и снег не раз покрывает горы. Так было всегда, ибо Святое Писание говорит: «Посылает Бог снег, как волну, и мразы, как пепел, покрывающий землю; воды скрываются под каменною корою, а поверхность глубокой пропасти твердеет»… Третьи дожди идут в марте и апреле перед сбором озими; тогда в Палестине сеют сусанну (сусановое масло), табак, хлопчатую бумагу, бобы, арбузы, которые дозревают в сентябре. Ветры периодические, особенно во время весеннего равноденствия.

В истории торговли евреев с финикиянами читаем, что главные предметы этой торговли были пшеница и маслины, и это с самых древнейших времен, ибо еще Соломон в обмен за кедры и кипарис давал эти же самые продукты. Равным образом и теперь пшеница – главный зерновой хлеб в Палестине: обычай употребления в пищу недозрелых пшеничных колосьев, поджаренных в огне, сохраняется и доселе. Ячмень там хлеб озимый: его собирают в марте и кормят им лошадей, ибо овес весьма редок. Библия не упоминает о рисе, который кое-где сеют ныне, но упоминает о чечевице, которая как во времена Исава, так и теперь считается лакомым блюдом. Взращивается в Палестине также салат разного рода, лук и чеснок, до которых туземцы большие охотники. Исаия говорит о гвоздике и тмине; Господь наш Иисус Христос – об анисе и мяте; в Евангелии читаем о горчичном зерне, этом смиренном зародыше великого дела, – все это находится и поныне. Видим также много растений, вырастающих здесь без всякого ухода, как-то: бальзамический иссоп, которого употребление при очищении жертв восходит до Моисея, растет между развалинами и на старых стенах; копр, индиго также можно встретить на берегах Иордана, кофейное деревцо по горам близ Тивериадского моря, а сезам – почти везде. В пустыне обыкновенное растение – можжевельник кольчатый; он горит с таким сильным треском, что псалмопевец сравнивает с ним язык клеветника (Пс 119, 4). Сахарный тростник, папирус также встречаются по местам. Из тростника иорданского прежде делались стрелы, а теперь циновки (маты); растут также и ядовитые растения, как-то цикута, зезания, так называемое «содомское яблоко», которого сок едок, вредная полынь и т. п. Есть травы съедобные, которые известны особенно инокам Саввинской обители; такова, например, мелагрия, корнями которой питались древние пустынножители Плачевной юдоли; некоторый сорт этих трав саввинские иноки запасают и ныне на зиму: мочат их в уксусе и употребляют в пищу, как салат. Им известны также лекарственные и полезные в других отношениях травы, каковы, например, мыльная трава для вывода пятен, трава, которую употребляют для мытья головы и т. п. Растения, о которых Священное Писание упоминает как о благовонных, можно видеть в садах; кофер, или египетское henne, употребляется как в Египте, так и здесь арабскими женщинами для крашения ногтей; есть мандрагоры, лилии, нарциссы, гвоздика, гиацинты; но уже нет нигде бальзамического дерева, с которого собирали смолу, так много ценимую; с XII века дерево это исчезло; но зато есть одно дерево, из плодов которого арабы выжимают благовонное масло, которым натирают четки и другие освященные предметы, составляющие главную торговлю Святого Града. Кроме выше упомянутых родов хлеба и растений возделывают еще в Палестине лен, коноплю и хлопчатую бумагу. Лен известен был в этой стране еще до евреев, как видно из того, что Раав укрыла соглядатаев Иисуса Навина в снопах льна на кровле своего дома; позднее одежда еврейских священников была по закону льняная. Коноплю, которая происходит из Персии, не возделывали израильтяне, а хлопчатую бумагу ввели первоначально последние иудейские цари. Наконец, Святое Писание часто упоминает о виноградниках и о величине гроздей. И теперь еще есть в известных местах виноградники довольно значительные, лозы большие и сильные, но вино, за исключением небольшого количества приготовляемого в Иерусалимской Патриархии и в Саввинской обители, не соответствует прежней своей славе: оно терпко и походит по вкусу на вина из окрестностей Марселя.

Этот беглый взгляд на произведения древней и нынешней Палестины показывает, что за исключением некоторых местностей, опустошенных столь необычайным способом, что нельзя не видеть в том ясно перста Божья, – нынешнее убожество Палестины главным образом надобно приписать обезлюдению ее, ибо земля там, где ее возделывают, производит те же самые хлеба. Все эти богатства находятся, можно так сказать, все вместе в садах, окружающих Яффу, где жито и овощи, деревья, кустарники, цветы и виноградные лозы – все перемешано в величайшем беспорядке и растет в величайшем изобилии и силе. Если бы в этих садах не было дач и жителей, они представляли бы совершенный образ противоположностей, какой трудно себе представить, то есть плодоносной пустыни.

Дачи эти в восточном вкусе, с плоскими кровлями, вовсе не изящны. Нигде не видно ни малейшего блеска. Все в них устроено так, как бы владельцы их жили только изо дня в день. Когда мы вышли на берег в Яффе в первых числах февраля 1858 года, мы посетили одного из богатейших православных жителей Яффы; он принял нас в покоях, где скромность боролась о первенстве с беспорядком и неустройством. Зато сад был очарователен: апельсины, лимоны обыкновенные и лимоны сладкие отягощали деревья, поражая своею величиною и зрелостью. Миндальные деревья были в цвету, наполняя благоуханием воздух. Хозяин приказал разостлать под тенью дерев пальмовые рогожки, на которых мы отдыхали; он сел с нами и, очищая ножом сахарный тростник, резал его на кусочки, предлагая их нам в знак своей любезности. Разговор шел о садах; из него мы узнали, что апельсины в это время продаются на месте на наши деньги по пяти рублей ассигнациями за тысячу; на каждые пять тысяч покупщик получает пятьсот штук добавки бесплатно, а исправному содержателю сады дают по нескольку десятков тысяч пиастров дохода в год.

Если вы не будете иметь возможности осмотреть яффские сады на пути в Иерусалим, то, конечно, не упустите случая сделать это при возвращении из оного.

Накануне отъезда предлежит вам еще забота, кроме явки в консульство для прописки паспорта и сдачи денег, – отправление ваших тяжелых вещей, у кого они есть. Наймом верблюдов, взвешиванием вещей и расчетом с извозчиками (платится с батмана, равного десяти русским фунтам) заведует письмоводитель консула из местных арабов; он же и консульский кавас (род полицейского служителя) сопровождают поклоннический караван до Рамли или до Иерусалима. Кавас яффского вице-консула вполне стоит того, чтобы посвятить ему несколько строк в нашем путеводителе, потому что сам он есть один из надежнейших, опытнейших и честнейших людей этого рода, без которых нельзя сделать в этом краю шага. Он турецкий подданный, зовут его Абдул-Ахаб; серебряная медаль на аннинской ленте за усердную двадцатипятилетнюю беспорочную службу при консульстве недаром украшает его грудь. Все поклонники, побывавшие в Иерусалиме, не только знают Абдула, которого они величают Абдулом Ивановичем, но и уважают его, ибо всякий, вероятно, не раз испытал на себе цену его услуг. Все уверены, что он потаенный христианин, – так по крайней мере заставляют предполагать его душевные свойства: необыкновенная честность, всегда и для всех равное усердие, редкая доброта, выражающаяся в чертах лица и беседе и, главное, в действиях. Он говорит по-русски ясно, хотя и несколько ломаным языком; рассказывая мне о проводах поклоннических караванов, Абдул-Ахаб выражался так: «Вот идет караван, – большие господа уехали вперед, – Абдул-Ахаб, говорят, подгоняй их, что они так плетутся нога за ногу; а я говорю им: вы поезжайте с Богом, если хотите, а я должен смотреть, чтобы никто не отстал; там старушка бредет больная, – Абдул Иваныч, говорит, я устала. – А я говорю: „садись, старушка, отдохни, я подожду тебя, чтобы никто тебя не обидел”». – Такое преимущественное внимание к низшим и бедным не есть ли свойство души доброй и верующей, и если Абдул-Ахаб и не христианин втайне, то нет сомнения, что он принадлежит к числу тех людей, о которых сказано в Священном Писании, что «во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде приятен Ему есть» (Деян 10, 35).