Хронум Книга I - Арвин Альхаг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отставить глазеть на хозяина! Живо по своим делам! — не преминул рявкнуть на них Денис, их непосредственный руководитель.
Они снова взяли труп по рукам и ногам и до момента сокрытия за дверным проемом, продолжали жадно рассматривать мою монструозную фигуру. «Хм, то-то еще будет, когда я достигну пика своего дара или пробью преграду и поднимусь выше по рангу».
— Лев, не убивай! Богом прошу! Не убивай! Меня семья ждет! Дети маленькие! Не убивай, Лев!
Когда он упомянул мнимую семью, коей у него отродясь не было, я лишь утвердился в своих действиях. Еще поговаривали, что этот ублюдок был замечен в педофилии.
Сбив с колен молящую о пощаде фигуру, разложил Фон Таубе на полу. Зафиксировав его руки и ноги, склонился над его лицом. Барон зажмурил глаза и вертел головой, будто бы знал, что я хочу с ним сделать.
— Откройте ему глаза! — истинно демоническим голосом прорычал я.
Мне с трудом давалось каждое слово, связки будто одеревенели. Тембр моего голоса в облике хронума был тем самым универсальным ключиком в любых переговорах. Олег среагировал первым, одной лапой цепко держа его за макушку, другой царапая веки в попытке их поднять. Наконец, у него получилось это сделать, и глаза жирного ублюдка встретились с моими. Установился прочный канал связи с Фон Таубе.
На секунду-другую он успокоился и даже позволил себе расслабиться, позабыв, что демон склонился над его тушей, а затем волнами на него начали накатывать эмоции, он закричал. Вначале слабенько, скорее постанывал от боли, а затем все сильнее и сильнее, пока его крик не перерос в душераздирающий предсмертный. Благо, усадьба Голицына была обнесена шумоподавляющим забором, иначе прогуливающиеся в этот знойный день по набережной Невы люди, толпой побежали бы на крик или наоборот: улепетывали что есть мочи подальше от него. В обоих же случаях к усадьбе Голицына стянется силовое крыло министерства внутренних дел.
В этот момент я считывал жизнь барона, всю его паршивую подноготную. Начиная с малых лет и вплоть до того момента, как он стал жирным куском дерьма преклонного возраста (Фон Таубе на днях исполнилось шестьдесят два). Что видел он в моих глазах, оставалось только догадываться, ведь очевидцев не оставалось в живых после этой «аудиенции» с демоном. Наверняка что-то ужасное, раз так кричали и прудили себе в штаны. Сейчас я жадно пролистывал эпизод за эпизодом. Смотрел глазами барона.
Вот он мальцом пинает кормящую суку во дворе своего дома. Вот перерезает глотки еще не открывшим глаза котятам и при этом весело гогочет на пару со своим другом. Дальше интересней и… мрачней: Фон Таубе действительно оказался насильником и педофилом. Десятки эпизодов, как под копирку. Догоняет, либо поджидает в темном месте, сковывает жертву благодаря своему гипнотическому дару, а дальше пыхтит минуты три над бездыханным телом.
Все эти картинки проносятся через меня со скоростью света. В какой-то момент происходит ментальный щелчок, и они обрываются, как и никчемная жизнь ублюдочного барона.
Я мгновенно вываливаюсь в реальность, часто и тяжело дышу. После увиденного хочется вывернуть желудок, но я сдерживаю рвотный позыв. Сколько мразей еще бродит по земле с таким же списком «побед», даже подумать страшно!
Редкий человек, испытав на себе (как я называю) «исповедь», был примерным семьянином и достойным человеком, остальным карающая длань хронума была просто необходима. Отчасти поэтому мы называем себя псами. Ближе по смыслу конечно же подходило название «волки» — санитары леса. Но именование «псы» имело под собой сакральный смысл. Я буквально притягивал к себе собак…
Есть еще один немаловажный факт, для чего мне нужно проводить «исповедь». Прочитав манускрипт индейцев, я узнал, как развивается сила хронума: через поглощение жизненных сил одаренных.
Придя в себя после «исповеди», оглядел присутствующих. В гостиной было невыносимо находиться. Кто-то из оставшихся в живых аристо обделался. Возможно, оба. Как зачарованные, они, не отрываясь, смотрели на тело покойного Фон Таубе, и не могли отвести от него глаз.
Превратившееся в мумию иссушенное тело барона подхватил Олег и понес во двор. Я скомандовал этим двоим идти следом за нами.
Бесстрастно кинув тело ублюдка в печь, я вновь обратился к напуганным аристо:
— Афанасий Семеныч, — обратился я к Голицыну.
Тот вздрогнул при упоминании своего имени и жалобно захныкал:
— Лев Константинович, я все понял. Я виноват. Я компенсирую убытки. Я буду работать на вас. Я…
Жестом руки оборвал его речь. Слишком много «я» в его нытье.
— Афанасий Семеныч, да, все верно, теперь вы работаете на меня. От вас мне потребуется компенсация ущерба. Скажем… — ненадолго я задумался.
А какая сумма мне потребуется на выплату компенсаций родственникам умерших? Нужно было просчитать ситуацию каждой семьи отдельно. Чьи-то семьи потеряли одного кормильца, в других оставались лишь дети, и им нужно было обеспечить достойное существование в сиротском приюте (впрочем, приют был под моей протекцией, и эту статью можно было вычеркивать), дальше обеспечение жильем, выдача денег на оплату учебных заведений и так далее.
Вздохнул от мысли, что не подготовлен к этому разговору и напрочь выбился из рабочего режима. А ведь я всегда все держал в уме, вплоть до количества собранных центнеров зерна с одного гектара земли.
— … позже назову сумму. Сейчас не готов ее озвучить.
— Арсений Филиппович, — настала очередь Мышкина. Виконт оправдал свою фамилию, не проронив ни слова, но очень нервничал притом. — Вы на пару с Голицыным компенсируете мне все убытки. К прочему, от вас я жду передачу завода по производству элитного алкоголя.
— Сделаю, господин.
Сука, мне нужны были покорные рабы! Я его сломал или он отыгрывает роль смиренного дурачка, а завтра попытается меня выдать. Впрочем, плевать. У каждого за спиной будет мой боец. Чуть шаг в сторону, и мне об этом незамедлительно доложат. А «шагнувший», пойдет прямиком в печь, вслед за Фон Таубе, предварительно «исповедуясь» демону, что живет внутри меня.
— Здесь мы закончили, — обратился к своим близким. И они усердно закивали.
Шагнув за ворота усадьбы, мы почти сразу оказались на берегу Невы. Здесь нас дожидался водитель моего любимого Аурума, цвета мокрого асфальта. Водитель учтиво открыл дверь лимузина, но я прошел мимо. Мне захотелось спуститься к Неве.
Красивейший закат бросал ярко-оранжевые блики на водную гладь реки. По Неве неспешно плыли небольшие суденышки. В них можно было разглядеть влюбленные пары, что прижавшись друг к другу, наслаждались видами вечерней столицы. Рядом сновали утки, выпрашивая у нашей троицы, что расположилась в расслабленных позах на берегу,
