Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир

Интервью, тем временем, началось.

— Фрэнк, — на правах самого именитого репортера начал Берни Андерсон, посчитав, что столь известный шоумен как он сам не нуждается в представлении. — Так уж сложилось, что вы один из самых известных солдат Содружества. Всем нам очень хочется услышать ваше мнение. Как вы считаете — победа и правда близка?

— Несомненно, сэр, — без малейших колебаний кивнул майор.

Этот ответ вызвал на моем лице кислую усмешку. Но мне понравилось, что он не стал называть журналиста «Берни», хотя тот пытался вести себя так, будто они лучшие друзья. Неплохой все-таки Фрэнк парень, хоть из него и сделали фотомодель.

Вспышки фотокамер заработали с бешеным ритмом, но Джакоби даже не моргнул. Привык.

— Помню, Фрэнк, ты как-то рассказал мне, что написал сыну прощальное письмо, когда отправлялся на операцию «Скайшредер», — припомнил Андерсон, все еще пытаясь закрепиться в амплуа закадычного дружка героя войны. — Собирался сжечь его, когда война окончится, не так ли? Как думаешь, время еще не пришло?

— Пока еще оно хранится у меня в кармане, — серьезно кивнул Фрэнк. — Надеюсь, скоро настанет момент распрощаться с ним. Но еще не настал.

— Стоит ли его сжигать? Сыну наверняка будет приятно когда-нибудь прочесть его, — заметила Керри Райс, взгляд которой картинно потеплел и наполнился умилением, едва речь зашла о ребенке.

— Ему всего четыре. И ему будет гораздо приятнее увидеть наконец папашу дома.

Вспышки камер заблестели, запечатлев трогательное выражение отцовской любви на лице сурового бойца спецназа. Тем временем интервью набирало обороты.

— Эдвард Грей, The Press. Майор, вы не могли бы назвать основные факторы, благодаря которым, по вашему мнению, нашей армии удалось приблизиться к этой великой победе?

Вопрос задал военный журналист, которого мне часто приходилось тут видеть, рыжебородый интеллигентный мужчина в очках хорошо за сорок.

— Я не стратег, а солдат, сэр, — с подкупающей простотой ответил Фрэнк. — Но если вы хотите знать мое мнение, то есть всего один фактор, который сделал нашу победу неминуемой. И его уже назвала мисс Райс. Безграничное мужество и самопожертвование миллионов людей. Я говорю о наших солдатах. О тех, кто помогает нам, тяжело работая в тылу. И о тех, кто ждет нас дома. Без них этого никогда бы не случилось.

Сказав это, Джакоби посмотрел в сторону десантников из 101-ой и уважительно им кивнул. Мрачные лица солдат, которые до этого обменивались ироничными замечаниями, словно по волшебству, просветлели, и один из них, до того казавшийся самым злым, ответил на кивок майора поднятым вверх бокалом. Казалось, все это время они только и ждали, пока кто-нибудь отдаст им должное за их вклад, и, получив знак уважения от заслуженного героя войны, мигом растаяли и утратили всю свою желчь.

Эта сцена выглядела трогательно, так что вспышки заблестели с новой силой. Я не был так к ним привычен к камерам, как Джакоби, и невольно зажмурился. В отличие от Орфена, не думаю, что я хотел бы сейчас оказаться на месте майора. Сомневаюсь, что с такой же легкостью сумел бы отыскать столь же красивые слова, придающие всему этому смысл. Если бы у меня спросили, почему Содружество, скорее всего, победит в этой войне, и если бы я верил, что в такой войне вообще может быть победитель, мой ответ, пожалуй, был бы прозаичен.

Содружество одолевает по двум причинам. Во-первых, Союз ввязался в войну, катастрофически недооценив противника. Они считали, что Протектора больше нет. Чаяли, что противник растерян и полностью деморализован. Они ошиблись. Во-вторых, Содружество грамотно использовало технологическое превосходство, чтобы завоевать господство в космосе, а затем и в воздухе. После этого соотношение сил на земле, которое поначалу так пугало, уже не имело большого значения. Евразийцы все еще могли обороняться в своих крепостях или изнурять нас уличными боями в оккупированных городах, но они утратили главное — стратегическую мобильность. Стоило их войскам выйти на марш — их сразу же испепеляли с неба и из космоса. Их потери — в пять раз выше наших. Эта война продлилась так долго лишь из-за их упрямства. По этой же причине мы сидим сейчас в этих горах.

Впрочем, моего мнения никто не спрашивал.

— Спасибо вам, майор, — тем временем, вернул себе слово вездесущий Берни Андерсон, решив, что пора направить интервью в нужное русло. — Разрешите мне задать еще пару вопросов?

— У меня есть всего несколько минут, мистер Андерсон. Война не ждет. И я буду рад, если ваши вопросы будут не об операции «Скайшредер». Все равно у молодежи это слово теперь ассоциируется с видеоигрой, — с каменным лицом, будто и не выдал только что дежурную шутку, ответил Джакоби.

Кое-кто из публики благодушно рассмеялся, представив, каково было майору, когда в 92-ом Dream Tech выпустила виртуальный симулятор событий, которые он сам едва пережил, ставший хитом сезона среди геймеров.

Майор нравился народу. Я заметил, как две девицы из «Красного Креста», навострив уши и порозовев от возбуждения, обмениваются восхищенными взглядами. Любая из них, кажется, с удовольствием родила бы Фрэнку ребенка. Похожее выражение было написано даже на холеном и ранее надменном лице Керри Райс.

— Что ж, тогда я начну и вовсе не с вопроса, а с благодарности, — вдоволь насмеявшись шутке Фрэнка, с режущим слух натянутым благоговением и сердечностью проворковал Берни. — Позвольте от имени всех наших коллег и телезрителей поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали, майор. Если бы не парни вроде вас, эта война могла бы закончиться совсем не так, как суждено. Я даже не знаю, много ли людей на всей планете, исключая разве что самого сэра Уоллеса, могут похвастаться таким грандиозным вкладом в сохранение нашего мира и цивилизации.

— Полноте, сэр! — отмахнулся от явно утрированных дифирамбов смутившийся майор. — Я категорически не принимаю похвал в свой адрес. Я лишь винтик в механизме. Как и вы. Как все мы. Один в поле не воин. Так было тогда. Так осталось и сейчас. Победа состоит из самоотверженности миллионов наших мужчин и женщин, на фронте и в тылу, каждый из которых заслуживает гордости и благодарности.

Я заметил, как взгляд Фрэнка слегка затуманился, будто он отвлекся на какую-то информацию, невидимую зрителем, которую он получил через нанокоммуникатор.

— Агнесса Рахадхаби, Indosiar. Майор, мы не будем отнимать много вашего времени. На фронте вы явно нужнее, чем тут, — взяла слово молодая журналистка со смесью арабских и индийских черт в модном голубом хиджабе. — Это интервью услышат и увидят миллионы людей. Вы бы хотели сказать что-то им всем? Военнослужащим-миротворцам и тем, кто ждет их дома?

— Да, спасибо за эту возможность, мэм. Я действительно хотел бы сказать кое-что.

Все вокруг навострили уши.

— Эта война, принесшая нам так много горя, еще не закончена, — собравшись, Джакоби начал изрекать то, ради чего режиссеры этого военного шоу, я уверен, и приказали ему «случайно» явиться на «Высоту 4012» этим вечером. — Мне больно говорить это. Но сердце подсказывает, что еще многим моим братьям и сестрам по оружию, которые, казалось бы, уже так близки к возвращению домой, придется принести суровую дань кровью, прежде чем озверевший враг прекратит свою бессмысленную агонию. Многие из бойцов сейчас слышат меня. И я хочу сказать им две вещи.

Сделав паузу, во время которой положил руку на плечо одному из своих людей, сидящих рядом, и посмотрев на десантников, внимающих его речи, Фрэнк продолжил:

— Я буду рядом с вами, парни. Я буду там, на передовой, где будете вы. И я отдам жизнь за нашу победу, если понадобится. А знаете, что согревает меня? Это вторая мысль, которую я хочу донести. Меня согревает сознание того, что я сражаюсь за правое дело. Понимание того, что моя грудь прикрывает наших жен, детей, пожилых родителей. Что я веду себя так, как подобает мужчине. И меня согревает вера в то, что на нас смотрит Господь Бог, благословляя наш тяжелый, но необходимый труд. И что каждого из нас, если такова судьба, он примет к себе с распростертыми объятиями…