Наброски - Николай Иванович Козлов

На фронте был фотокорреспондентом от какой-то газеты. Не любит он этого рассказывать, но и не скрывает. Человек далёк от реальной жизни, на весь мир смотрит через стёкла своих очков, впрочем, наверное, как и все мы. У него был шанс пройти всю войну, но вот, как-то залез под свой танк, выжить выжил, но ногу отрезали. А чтобы танкистов не подставлять, написали в бою, храбро вёл себя, подбил что-то там и удержал, и представили к Красной звезде. Говорил, экипаж этих танкистов приходил к нему, приносили передачи, винились. А виноватыми их не считал. Сам был виновен. Но, чтобы как-то помочь ему, ведь ногу не вернуть, и придумали ему геройское поведение и, вдруг, и наградили. Фронтовики, они всё помнят и знают, и понимают. Судить других и рассуждать о геройстве.., это когда за столом, в мирное время. Как не скрывай, как не рассказывай, не размышляй, правда она правда, она другая. Это узнаёшь и понимаешь на передовой быстро, а после она остаётся с тобой всю жизнь. Впрочем, как и всё в жизни. Представления одни, а в жизни по-другому, но пока не проживёшь – не узнаешь и не почувствуешь.

Ещё электрик-осветитель у нас есть, тот в боях участвовал, разведка. А никаких тебе льгот, попал в плен. В сентябре 41 пошли за языком и их накрыли. Говорит в сосёнках с пленённым немцем засели, дали по ним несколько очередей, веточки у сосен срезают рядом пули, точно косой невидимой… А жить так хочется в это время… Командир застрелился, а им дал добро на плен. Всю войну в Бельгии возил немецкого офицера. Наши пришли, из лагеря забирать, был выбор. Можно было остаться без родины, на чужбине, продолжать свою жизнь. Но офицерам убежище это одно, а солдатам другое. К ним в этих пересылочных пунктах и то было иное отношение, не говоря уже про еду. Нам баланда – им как аристократам. Пришедший советский командир, сразу предупредил, кто не замарал себя кровью, ждёт тюрьма, затем, искупившим вину десятилетним сроком, обычная жизнь. Выбирайте сами. Он, электрик наш, выбрал возвращение. Родина, она как мать, как семья. Пусть и не всегда любит тебя, но родная, своя. Отсидел десять лет и теперь работает. Детей нет, семьи нет, наверное, в шахтах потерял своё мужское здоровье. Зубов тоже нет, железные фиксы.»