Зловещий барьер - Эрик Рассел

Сделав крутой вираж, сопровождавшийся отчаянным визгом покрышки заднего колеса, гиромобиль скользнул с воздушки на спиральный спуск н стал с головокружительной скоростью отсчитывать витки.

Так же стремительно они вылетели на нижний уровень. Воль выровнял машину и сказал:

– Хороша карусель – как раз по мне!

Грэхем проглотил подобающую реплику, уже готовую сорваться с языка. Его внимание привлек стройный корпус приближающегося гиромобиля, длинный и низкий, отделанный бронзой и алюминием. Он молнией промчался им навстречу по Уильям стрит, проскочил мимо, со свистом тараня воздух, взлетел по пандусу к спирали, по которой они только что спустились. Когда он проносился мимо, зоркие глаза Грэхема уловили бледное, осунувшееся лицо и застывший взгляд, устремленный вперед сквозь лобовое стекло машины.

– Вот он! – отчаянно крикнул Грэхем. – Скорее, Воль, – это же Дейкин!

Воль резко рванул руль, разворачивая гиромобиль на месте, потом врубил мощное динамо. Машина прыгнула вперед, нырнула в узкую щель между двумя спускающимися мобилями и бешено устремилась вверх по пандусу.

– Он опережает нас на шесть витков, сейчас будет наверху – подгонял Грэхем.

Понимающе хмыкнув, Воль налег на рычаги, и быстроходная полицейская машина стремительно полетела вверх по спирали. На пятом повороте перед ними вырос допотопный четырехколесный автомобиль. Занимая середину желоба, он на скорости тридцать миль с трудом одолевал подъем. Воль устроил импровизированную демонстрацию подавляющего преимущества двух полноприводных колес над четырьмя. Яростно ругаясь, он вильнул, прибавил газу и обошел драндулет на скорости пятьдесят миль, предоставив водителю трястись себе дальше.

Как гигантская серебряная пуля, гиромобиль вылетел со спирали на воздушку и, распугав стайку частных машин, оставил их далеко позади. На спидометре было уже девяносто.

Сверкая бронзой и алюминием и опережая их на полмили, объект преследования с ревом взял подъем и возглавил гонку.

– Так мы все батареи угробим! – проворчал Воль, нажимая на рычаг экстренной мощности.

Гиромобиль прибавил скорость. Стрелка спидометра задрожала на отметке сто. Гироскоп под капотом гудел, как рой рассерженных пчел. Сто десять. Круглые стойки ограждения воздушки слились в один сплошной забор. Сто двадцать.

– Рампа главной развязки! – предупредил Грэхем.

– Если он сиганет с нее во весь опор, то пролетит футов сто, не меньше,

– пробурчал Воль. Прищурившись, он напряженно всматривался вдаль. – Гироскоп обеспечит ему ровное приземление, да только шины все равно не спасет. Одна-то уж наверняка лопнет. Ведь он гонит, как одержимый!

– Потому-то и ясно, что дело тут не чисто. – Центробежная сила заставила Грэхема задержать дыхание. Они обошли еще одну четырехколесную колымагу. В эту краткую долю секунды ее водитель все же успел жестами выразить свои чувства.

– Нужно запретить всей этой рухляди выползать на воздушку, – ворчливо заметил Воль. Взгляд его был устремлен вперед. Сияющий контур преследуемой цели бешено мчался по плавной кривой, подводящей к главной развязке. – Мы отыграли сотню ярдов, но он жмет на пределе, к тому же у него спортивная модель. Можно подумать, что за ним кто-то гонится.

– Мы, например, – сухо вставил Грэхем. Не спуская глаз с зеркала заднего обзора, он прикидывал в уме вероятность того, что Дейкина преследует кто-то еще, кроме них. От кого же все-таки пытается спастись Дейкин? В кого стрелял Уэбб, так бесстрашно встретивший смерть? Что погубило Бьернсена и отчего Лютер испустил дух, бормоча что-то несусветное?

Он прервал свои бесплодные размышления и отметил, что позади никакой погони нет. Потом, увидев над прозрачной крышей кабины какую-то темную тень, поднял глаза. Над ними, вращая винтами, завис полицейский вертолет. Всего ярд отделял его колеса от верха мчащегося гиромобиля.

Несколько секунд обе машины шли вровень. Воль начальственным жестом указал на полицейский знак на капоте, потом выразительно махнул в сторону бешено несущейся впереди машины.

Пилот показал, что все понял; вертолет взмыл вверх и прибавил скорость. Перевалив через высокие крыши, машина с ревом устремилась вперед, отчаянно пытаясь срезать поворот воздушки и перехватить Дейкина у развязки.

Даже не сбросив газ, Воль взял поворот на скорости сто двадцать. Шины жалобно взвизгнули, преодолевая боковое сопротивление. Грэхем тяжело навалился на дверцу, на него всем своим весом обрушился Воль. Центробежная сила не давала им пошевелиться, а гироскоп из последних сил пытался удержать машину в вертикальном положении. Все же шины не выдержали и гиромобиль выписал головокружительную двойную восьмерку. Он подпрыгнул, как краб, всего на волосок разминувшись с еле тащившейся развалюхой, прорвался между двумя гиромобилями, оторвал крыло у подпрыгивающего авто и врезался в ограждение.

Воль, как рыба, хватал воздух ртом, пытаясь вдохнуть. Он кивком указал на рампу, где воздушка нависала над другим шоссе, пересекаясь с ним под прямым углом.

– Боже правый! – выдохнул он. – Вы только взгляните!

С их точки казалось, что впереди, ярдах в четырехстах от них, вершина рампы врезается прямо в крошечные оконца дальних зданий. Машина Дейкина находилась как раз в центре возвышения, над ней беспомощно висел полицейский вертолет. Но мчащийся гиромобиль, миновав подъем, не скрылся из глаз, как можно было ожидать при обычных обстоятельствах. Казалось, он медленно парит в воздухе – между его колесами и вершиной рампы виднелся ряд оконных проемов. На какое-то томительное мгновение он застыл в таком подвешенном положении чуть пониже вертолета, как будто бросив вызов закону всемирного тяготения. Потом с такой же сверхъестеетвенной медлительностью исчез из вида.

– Спятил! – выдохнул Грэхем, отирая испарину ео лба. – Окончательно и бесповоротно!

Он до отказа опустил боковое стекло. Оба напряженно и тревожно прислушивались. Из-за рампы донесся пронзительный скрежет раздираемого металла. Мгновение тишины – потом приглушенный удар.

Не сказав ни слова, они выбрались из покореженного гиромобиля и помчались по шоссе, одолевая длинный пологий подъем. В ограждении зияла тридцатифутовая брешь Вокруг скопилась дюжина машин, в основном современные гиромобили. Бледные водители, уцепившись за погнутые стойки, пытались разглядеть что-нибудь внизу, на дне пропасти.

Протиснувшись вперед, Грэхем с Волем тоже перевесились через перила.

Там, далеко внизу, на противоположной стороне улицы, проходившей за нижним, поперечным шоссе, виднелась бесформенная груда металла – трагический финал погони. По фасаду здания, десятью этажами ниже того места, где они стояли, проходили глубокие борозды, оставленные рухнувшей машиной. Колея дороги, ведущей в мир иной..

Один из глазеющих водителей тараторил, не обращаясь ни к кому в отдельности:

– Кошмар, какой кошмар! Он, должно быть, рехнулся. Вылетел, как ядро из пушки, вдребезги разнес ограждение и врезался прямо вон в тот дом. Я слышал, как он туда впилился. – Он облизнул губы. – Что твой жук в консервной банке! Ну и загремел! Кошмар, да и только!

Говоривший выразил словами то, что ощущали все остапьные. Грэхем чувствовал их волнение и страх. Их возбуждение, садистскую жажду впечатлений и эмоциональный подъем, сплачивающий толпу, которая, как всегда в подобных случаях, уже начала собираться внизу, на дне трехсотфутовой пропасти.

«А ведь массовая истерия – заразная штука, – думал Грэхем, ощущая, как она вздымается, словно незримый дымок какого-то дьявольского куренка. – Так можно и поддаться. Обычно трезвый человек может в толпе ненароком опьянеть. Опьянеть от коллективных эмоций. Эмоции – невидимая отрава!»

Пока он стоял, как зачарованный, глядя вниз, его посетило иное чувство, прогнавшее эти мрачные раздумья, – страх, смешанный с ощущением вины. Так, наверное, чувствовал бы себя чужестранец, лелеющий опасные, наказуемые воззрения, доведись ему оказаться в некой заморской стране, где за инакомыслие того и гляди вздернут на виселицу. Ощущение было столь сильным я острым, что ему пришлось основательно потрудиться, дабы обуздать свой ум. Оторвав взгляд от зрелища, открывавшегося с высоты, Грэхем толкнул Воля в бок, желая привлечь его внимания.

– Здесь больше делать нечего. Мы прошли за Дейкиним до самого финиша – и вот результат! Нам пора.

Воль неохотно попятился от провала Заметив, что потерпевший неудачу вертолет садится на воздушку, он устремился к нему.

– Воль, отдел по расследованию убийств, кратко отрекомендовался он. – Свяжитесь с Центральным управлением. Пусть мою машину отбуксируют для ремонта. Еще скажите им, что я скоро позвоню и передам рапорт.

Вернувшись к группе водителей, которые все еще не разошлись, он опросил их и отыскал парня, направляющегося в сторону Уильям стрит. У того была древняя четырехколесная таратайка, с адским грохотом едва выжимавшая пятьдесят миль. Воль снисходительно принял предложение подбросить их до места и, презрительно сморщив нос, полез в кабину.