Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

Они замерли. Ее пальцы опустились на грудь, лаская его, поднялись на шею, на лицо.

— Зачем, Лала? Зачем ты сделала это?

— Разве я что-то значила в вашей жизни? — горько усмехнулась она.

— Как ты можешь говорить такое?!

— Не вы ли признались императору, что я для вас всего лишь дочь Талла Дайонте и ключ к его книжному богатству.

Вот значит, как, ваше величество! В бою все средства хороши?

Дим пытался собрать разбежавшиеся мысли воедино.

— Ты поверила?

— Ты говорил?

— Говорил! Уже тогда у нас с ним были разногласия. Я не мог доверять ему и не хотел, чтобы тебя, наших отношений касалось то, что может их осквернить. Я хотел сберечь их только для нас.

Она, слегка отвернувшись от него, смотрела в сторону.

— Мне он сказал, что ты никогда не стала бы мой избранницей. Так как для тебя дороже положение в обществе, чем жить с изгоем и неудачником.

Он приблизился к ней. Потянул руку, касаясь волос.

— Я не поверил.

Олайя прикрыла глаза. Из-под закрытых ресниц предательски скатилась слезинка. Димостэнис коснулся ее губами.

— Родная моя, ангел, — он прижал ее к себе, — златовласка, что они сказали тебе? Чем напугали? Пообещали, что убьют меня?

Дим прикасался к ее щекам, носу, губам, подбородку беспорядочными, быстрыми, жадными поцелуями, понимая, что вдали от нее он не представлял даже десятой, нет сотой доли того, как он, на самом деле, соскучился.

Олайя положила руки ему на плечи, ее дыхание прерывалось, пальцы до боли впились в шею, губы терзали его. Она словно хотела вырвать его у обстоятельств, которые вдруг по каким-то нелепым причинам стали сильнее них.

— Помнишь, ты говорила, что мы можем сбежать? — Димостэнис мягко оторвал ее от себя, — давай сделаем это сейчас.

— Нет, — дрожащими губами прошептала девушка.

— Почему, Лала?! Там в пещере, в нашу последнюю встречу, ты говорила, что мы две половинки друг друга, что ты любишь меня, что ты только моя!

— Там в пещере, — Олайя решительным движением вытерла слезы, — я еще не знала, что могу стать императрицей!

Лучше бы его вправду убили. Как ему теперь дальше жить с этим признанием? Она всадила свои слова в сердце вернее всякой стали.

Олайя бросила на него последний взгляд и медленно пошла по длинному коридору.

Глава 3

Дим шел по белоснежным, строгим улицам столицы. Остановился, прислушиваясь к далеким, но все еще незабытым ощущениям. Сердце свела тоска, грусть от того, что уже никогда ничего не будет как прежде. Что уже ничего не вернуть. Бело-серебристых улиц, которые он привык не замечать, уютного дома, где его всегда ждал Хорун, величия дворца с его длинными прохладными коридорами.

Не вернуть Олайи. Ему не хватало Эфранора, потому что она была здесь. Жила в одном из домов, ходила по этим улицам. Он знал, что ему никогда не забыть золотых кос и веснушек. Царство голубых цветов и зеркальных озер. Как она закутанная в темный плащ с головы до пят каждый вечер проскальзывала в его дом. Ночи, проведенные без сна, невыносимость расставания с первыми лучами Таллы. Полеты на ярхе, когда она прижималась к нему, крепко обнимая за шею, и они взлетали под самые облака, отрываясь от всего мира.

Димостэнис повернулся лицом к дворцу. Там был тот, кто все это отнял у него. Каждый раз, когда он думал об этом, внутри него бушевала буря. Находясь в такой непосредственной близости, он почувствовал, как теряет контроль над запрятанной внутри себя силой. Как серебро вырывается наружу и больше он не властен над ним. Дим поднял глаза на дворец. Он весь состоял из нитей силы. Тысяч, десятков тысяч нитей, которые сияли и переливались, переплетаясь друг с другом, создавая энергетический щит.

Серебряный втянул в себя воздух, наполненный силой. Частицы стихий, живущие в нем, встрепенулись, ожили, потянулись к мощи, которую почувствовали. Он мог спасти свои мечты. Вернуть то, что у него отобрали.

Где-то очень далеко на краю сознания забилась мысль.

Это не поможет. Это не вернет. Она сама отказалась от него.

Димостэнис мучительно выдохнул. Как всегда, столь плотное соединение со стихиями отозвалось болью, вернувшей его в реальность. Перед ним вновь возвышалось всего лишь строение из бело-серебристого камня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Димостэнис зашел в свой дом. Несмотря на его долгое отсутствие в нем не чувствовалось запустения. Теплый, ухоженный, блестящий чистотой и порядком. Увы, не живой.

Уже вечер и Дим к своему счастью мог побыть в одиночестве. Он быстрым шагом пересек гостевую комнату и поднялся на второй этаж в спальню.

Открыл дверь, постоял на пороге, обводя комнату глазами. В душе было так же пусто, как и в этих стенах. Он не чувствовал больше этот дом своим. Именно сюда он хотел привести будущую избранницу, именно здесь хотел выстроить свою дальнейшую жизнь.

Этот дом — часть его умершего прошлого. То с чем он распрощается, чтобы больше не вернуться. И не вспоминать.

На столе лежал конверт. Подойдя ближе, Димостэнис рассмотрел на нем герб своего Дома. Вскрыл. В послании была всего одна строчка, в которой сообщалось, что в ближайшие дни состоится помолвка между Элени Иланди и Ривэном Пантерри.

Замерев, Дим раз за разом перечитывал строки. Как будто от количества прочтений они могли измениться, обрести иной смысл, раствориться, превратившись в очередной дурной сон.

После ссоры с сестрой Дим больше ее не видел. Он много думал над словами Элени, вспоминал ее решительность, настрой, и ждал, пока она остынет. Ездил в Такадар, чтобы поговорить еще раз, но она отказалась, передав через своих воспитателей, что занята подготовкой к практическим занятиям. Так было несколько раз, и Дим оставил эти попытки, решив пообщаться с сестрой, когда та вернется домой на отдых.

Потом все закружилось: покушение на императора, поход, война, новый отъезд на север.

Димостэнис вышел на улицу, собираясь лететь в имение, не откладывая до завтра. Хоруна в стойле не было. Не имеющий доступ к хьярту, Дим не мог больше вызывать летуна, как обычно, и был вынужден ждать, когда тот вернется сам.

Это вызвало острый приступ раздражения. Когда же спустя лишь несколько сэтов, ярх расправив крылья, медленно приземлился во дворе, наездник был в полной ярости.

Хорун встал на лапы и подошел к нему, приветствуя, пытаясь ткнуться мордой.

— Я должен ждать тебя вечность? — холодно спросил Дим, отталкивая летуна.

— Уррр, — обиженно пророкотал ярх.

Однако крыло подставил, показывая всем своим видом, что не доволен тоном наездника. Дим, не обращая на это никакого внимания, как обычно, забрался на его спину и устроился в седельной части.

— Домой, — резко натянул поводья, показывая, что надо подниматься.

Маленькая любимая сестренка. Вряд ли она с радостью приняла такой поворот событий в своей судьбе. И все же ничего не смогла сделать против воли главы Дома. Почему мама не заступилась за свою любимицу?

Что вообще происходит?!

Жизнь рушилась. Кусочки, казалось когда-то единого крепкого целого, отваливались один за другим, угрожая превратиться в руины.

Хорун начал снижаться, Дим пригляделся и, на самом деле, увидел знакомые картины внизу. Земли, дома, родовое гнездо.

— Я не знаю, когда ты мне будешь нужен, — он слез с летуна. Потом сделал то, что еще ни разу не позволял себе с момента их первого общения — привязал ярха к стойлу, — но я не могу ждать тебя каждый раз, когда тебе вздумается нагуляться.

Димостэнис пошел к дому. Через пару шагов его заставило обернуться яростное рычание, треск ломающихся стоил и шуршание крыльев. Летун стремительно улетал в небо, унося за собой сломанный брусок, к которому был привязан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И лети! — заорал наездник ему в след. — Еще один предатель!

Холл родительского дома был пуст. Однако едва он зашел, появился прислужник, который почтительно кивнул ему, приветствуя, и удалился. Через несколько мен вышел отец.

— Димостэнис, рад тебя видеть, — приветливо произнес глава Дома.