В пламени холодной войны. Судьба агента - Коллективные сборники

Я встречал людей из высшего руководства ЦРУ в различных ситуациях, и они знали, кем я был. Однажды меня пригласили на свадьбу, когда сын одного из них женился. Так сказать, контакт на высшем уровне. Но могло ли это иметь какое-то значение теперь? И как обстояли дела на низшем уровне? Офицеров ЦРУ я знал по Москве, одного младшего сотрудника встречал в Вашингтоне, другого в Стокгольме. Может, это сыграло определенную роль? Были еще довольно оживленные контакты с людьми из чисто военной разведки. Наверно, и это следует принять к сведению?

Я стал все больше убеждать себя, что был слишком непредусмотрителен и доверчив. Полной уверенности, что я попал в разработку со стороны ЦРУ, у меня не было, но тогда мне казалось, что в последний момент Бог отвел меня – и все стало понятно. Результат проявился в невежливом поступке: я ничего не ответил на предложение, сделанное мне в Чикаго.

Через некоторое время последовало новое приглашение встретиться, но и тогда я, поблагодарив, предпочел ответить отказом…

Глава 24

Осень 1956 года стала осенью кризисов, ознаменовавшихся трагедиями в Венгрии и Суэцком канале. Раскол венгерской коммунистической партии окончился настоящим восстанием. Это, в свою очередь, привело к тому, что русские вынуждены были вначале блокировать основные магистрали из Австрии, отгораживаясь от американских военных соединений в Германии, а после силой подавить восстание.

Возмущение США было огромным. Перед советским посольством после подавления восстания была проведена необычная демонстрация: в здании напротив несколько вечеров и ночей часть окон была постоянно освещена так, что высвечивался крест. Как демонстрация протеста это было значительно эффективней, чем сборище с плакатами и выкриками из толпы.

На Веннерстрема происходящее тоже оказало определенное влияние: он испытывал непонятное раздвоение, некоторое даже разочарование действиями русских. В конце концов, ему удалось подавить это общими размышлениями о политике. Именно в то время начались полеты американских воздушных шаров над территорией Советского Союза. Это был один из наиболее странных проектов ЦРУ. Шары запускались на западе от территории СССР и планировали потом на большой высоте по воздушному протоку на восток. Обозримая территория страны автоматически фотографировалась шведскими фотоустановками фирмы «Хассель-блад». Шары приземлялись уже за пределами Советского Союза, и после этого содержимое их фотоустановок отправлялось в ЦРУ.

В Москве с большим беспокойством наблюдали за подготовкой и началом операции «Разведка с помощью воздушных шаров». В этом напряженном противостоянии и разразился кризис 1956 года.

Восстание не стало чисто венгерским делом. Оно было горячей точкой в «холодной войне». Достаточно освежить в памяти высказывание Эйзенхауэра при вступлении на пост президента в 1953 году: «Американцы не могли смотреть равнодушно на угнетенные народы Восточной Европы.

СССР действовал энергично. Молниеносная операция в Венгрии по типу «пока ничего не случилось», возможно, и впрямь была необходима.

Размышлял обо всем этом не один Веннерстрем. Подобные мысли он слышал и от других, даже от таких не мелких лиц, как некий словоохотливый чиновник государственного департамента. Это помогло Стигу справиться с неприятным чувством, вызванным венгерскими событиями. В конце концов, рассудил он, политика никогда не делалась чистыми руками…

Несмотря на возмущение, американцы предпочли не вмешиваться в этот кризис. С точки зрения шведа, в Вашингтоне не происходило ничего, достойного доклада в Центр. Никаких мероприятий, никакой повышенной боеготовности. Обозреватели в Западной Германии тоже не были многословны. Поэтому кризис в районе Суэцкого канала в то время стал для него наиболее важным событием. В июле президент Насер постановил национализировать Суэцкий канал, что затронуло британско-французские экономические интересы. Кроме того, в конце октября канал был закрыт по причине войны с Израилем. Ситуация привела к бесцеремонному военному вмешательству со стороны Великобритании и Франции – в ход была пущена машина создания оккупационного влияния в зоне канала.

Кризис назревал в течение четырех месяцев. Вначале развитие событий вполне могло привести к опасной конфронтации между США и СССР. В сложившейся ситуации советская разведка сконцентрировала свои усилия на решении главной задачи: любой ценой предупредить политические силы в Москве о намерениях противоположной стороны. Предупредить заранее. Политические решения, относящиеся к категории неожиданных, должны быть исключены, поскольку именно такие решения представляют наибольшую опасность.

Сигнал тревоги был передан в сеть, специально созданную для этой цели и охватывающую весь мир.

Веннерстрем стал одним из узелков этой сети. Но для него не требовался сигнал тревоги. За его спиной остались годы вживания в обстановку в Москве, и считалось, что этому агенту по силам самому оценить положение.

Находясь довольно далеко от зоны военных действий, Стиг тем не менее взялся за одну из наиболее трудных задач – добыть сведения о военных и военно-политических планах США еще до того, как американцы приступят к их осуществлению. В то время, к концу жизни в Вашингтоне, его связи на различных уровнях были исключительно ценными. Короче говоря, ему удалось добыть именно то, чего требовала обстановка. Речь шла о планах США на Ближнем Востоке. Но как показало развитие событий, эти усилия не получили особого значения.

Произошли ошеломляющие события: обе сверхдержавы изъявили готовность следовать одинаковым политическим путем – обе считали, что начавшаяся оккупация зоны канала должна быть приостановлена ценой вмешательства ООН. Ради разнообразия, США и СССР заняли единую точку зрения в Совете Безопасности, и в результате британское и французское правительства были вынуждены испытать горечь поражения. Акция в зоне Суэцкого канала окончилась внушительной потерей престижа Великобритании.

Донесение Веннерстрема поступило в распоряжение Центра за три дня до кризиса. Очевидно, оно имело второстепенное значение из-за неожиданного развития событий, но тем не менее заслужило положительный отзыв Петра Павловича. Об этом обстоятельстве, возможно, не стоило и упоминать, если бы оно не явилось причиной откровенно странных умозаключений в США после того, как наш агент был разоблачен.

Американцы имели доступ к протоколам допросов в Стокгольме, причем не только открытым, но также и секретным, доказательства чего были получены впоследствии. В одном из них упоминалось «одобрение» Центром донесения Веннерстрема. Почему и в какой связи упоминалось – непонятно, возможно, чтобы продемонстрировать, «куда это может завести». Протоколы допросов изучались специально созданной комиссией в Вашингтоне, но, как все знают, большая часть их содержания просочилась в вездесущую американскую прессу.