Взрослые дети, или Инструкция для родителей - Елена Кабанова

Обстановка в доме была такова, что нарциссизм хозяйки расцветал все пышнее, словно в оранжерее: муж был еще глупее жены, единственная дочь выросла послушным, замкнутым ребенком. И когда папа твердил родной дочери: «Если будешь хотя бы на 60 % такой же умной, как наша мама, то непременно будешь счастлива!» — дочка не возражала. Девочке, очевидно, предстояло прожить жизнь «по образу и подобию» мамы: рано выйти замуж, раствориться в семье и, не обращая внимания на окружающие реалии, из года в год петь хвалу маме и повторять ее последние изречения своему мужу и своим детям. От «счастливой» участи ее спасло глубоко спрятанное неверие в родительский авторитет, подтвержденный внезапным разводом родителей. В полагающиеся «кризисные лета» муж завел молодую любовницу, которой не восхищался ни капельки. Видимо, устал за четверть века. Обманутая супруга развила бурную деятельность, целиком состоящую из истерических проявлений. Ни одного продуманного хода. В результате родители все–таки развелись, и дочка поняла: дело обстоит именно так, как она и подозревала. Расхваленные мамой семейные ценности – всего лишь хлипкая бутафория. Но не стоит расстраиваться по этому поводу. Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из–за крушения культа мамы.

Мамины советы и идеалы по большей части основывались на «матрифокальном патриархате» и заключались в том, что жена должна вести себя по отношению к мужу как «серый кардинал» и вторая мамочка: обихаживать и руководить, разделять и властвовать. Дочери, как выяснилось, они и раньше казались неубедительными, а нынешние семейные сложности довершили «кризис идей»: мамины сентенции не выдержали проверки временем. И тогда дочь решила: «Мы пойдем другим путем» — и пошла. Она всерьез занялась своими делами, много работала, жила собственными интересами и постепенно отдалялась от родных. В «оргиях самолюбования», которые по–прежнему устраивала ее мама, дочь больше не участвовала. И вообще ее поведение с тех пор нельзя было назвать ни почтительным, ни даже уважительным. Дочери теперь кажутся неприятными и добродушно–туповатый папаша, и визгливо–самовлюбленная мамаша. Она их стыдится и старается свести общение к минимуму.

С годами родственные связи практически прервались, причем наша знакомая никогда больше не пыталась наладить отношения с родителями. Эмоции, вмешиваясь в семейные дела, бывают очень мощными. Рациональная обработка информации отказывает, человек поддается нахлынувшему возмущению, отвращению, отчуждению… Не стоит обманывать детей. Если они «накроют» обманщика, отмазаться будет, ох, как трудно.

Тем не менее, не стоит сердиться на мамулю, заводящую свою шарманку насчет «мы себе такого не позволяли». Лучше попробуем разобраться: что нам дает все сказанное выше?

«Тронь меня, и я убью тебя, мама»

История о прекрасном юноше Нарциссе известна всем – скорее как печальная, нежели как нравоучительная. Жалко становится миловидного молодого человека, погибшего от неразделенной любви – нет, не к себе, как может показаться, а к собственному недоступному облику, отраженному в водах источника. Но в действительности дело обстоит совсем иначе, нежели в мифах: любовь к себе – ограниченная пределами разумна, естественно, – не топит нас, а, наоборот, спасает. Ведь нарциссический компонент личности обеспечивает уверенность в себе, подтверждает правомочность претензий на успех и, следовательно, помогает осуществить задуманное. Нарциссический компонент поддерживает наши амбиции, одобряет наши взгляды, противостоит внешнему давлению. Казалось бы, чего проще? Расти в своей душе эту самую клумбу с нарциссами и люби себя в каждой строке своей биографии! Проблема заключается в том, что гипертрофированные нарциссические черты сознания больше мешают, чем помогают добиться желаемого. И все – из–за твердокаменного, железобетонного, разрушительного упрямства нашего внутреннего Нарцисса.

Всем хорошим стратегам рано или поздно приходится отступать, идти на компромисс, соглашаться с иной точкой зрения. Человек вынужден постоянно балансировать между внутренними потребностями и внешним воздействием. Равновесие дает залог полноценного существования личности. Перекос в одну из сторон повышает опасность внутреннего и внешнего конфликта. Затем все наши негативные переживания сливаются в целое море агрессии – живое, опасное море, бурлящее неуправляемой биологической энергией. Если вам доводилось наблюдать поток, протекавший под Манхэттеном в фильме «Охотники за привидениями–2», представьте себе нечто в этом роде. Иной раз наше сознание не в силах «изжить» отрицательные эмоции и залечить полученные раны. На психике остается шрам, то есть… психологическая травма. Психотравмы, в свою очередь, оказывают на человека опасное, длительное, регрессивное[87] воздействие. Не затрагивая тяжелую, патологическую реакцию, которая требует специального лечения, рассмотрим тип реактивного поведения, которое незатейливо зовется «капризами». Капризничать, как известно, могут не только дети, но и взрослые. Хотя… разве это взрослые? Их сознание под тяжкой ношей дискомфорта возвращается в пору детства, и они опять становятся детьми.

И вот, взрослые, опытные люди входят в состояние, которое Э. Берн называет «Ребенок». «Каждый когда–то был ребенком и навсегда сохранил в душе детские формы реагирования», то есть мышление, подчиненное первичному психическому процессу[88]: господство «принципа удовольствия», требующего немедленного реагирования, «здесь и теперь удовлетворения» возникшей инстинктивной потребности; мыслительные операции, склонные к аффекту и нечувствительные к противоречию. И упрямство, несокрушимое детское упрямство! Но, как ни странно, некоторым закоренелым любителям состояния «Ребенка» кажется, что они с блеском исполняют роль… правильно, «Родителя». Несмотря на то, что поведение «Ребенка» по большей части деструктивно, разрушительно, а поведение «Родителя», наоборот, конструктивно – разве мало отцов и матерей видят главное свое предназначение в запретительной, подавляющей деятельности? И потому, не замечая всей инфантильности своих реакций, они становятся с детьми на один уровень и спорят до хрипоты по принципу «Кто кого перекричит?» или бегают жаловаться маме (дедушке) – опять–таки по детсадовскому принципу «Кто первым пожаловался, тот и прав!»

Так возникает нарциссической конфликт «Ребенка» с «Ребенком». Он, как правило, не может разрешиться конструктивно без мощного внешнего вмешательства. Кто–то, имеющий большой авторитет для обоих сторон, вынужден выступить в роли «ходячей амнистии» и аннулировать дело за отсутствием состава преступления. Без такого «судьи» выяснение отношений не погаснет.

Нарциссический конфликт развивается бескомпромиссно: «Либо ты, либо я».

Его закон не позволяет ни одному из «борцов» покинуть «ринг». Это не драка «до первой крови», это смертельное противостояние – естественно, пока кто–нибудь из «джедаев» не опустит меч и не вспомнит, что он–то, собственно, давно не ребенок, пора бы перейти от «Звездных войн» к планомерной политике сотрудничества. А если ничего подобного не случится, то «эти дети» будут давить друг на друга, пока не распределятся психологические роли: один из участников примет пассивную, другой — активную тактику. Пассивная форма – ожидание, пока противник сам, в силу естественных причин, не откажется от дальнейшей борьбы; активная форма предполагает действенное поведение: манипуляции, ультиматумы, интриги.

«Ребенок», выступающий в родительской роли, нередко втягивает своих детей в нарциссический конфликт или в нарциссическую конкуренцию, которая, в сущности, представляет собой еще более опасную форму все того же конфликта.

Мама нашей знакомой – как раз типичный «Ребенок», упорно добивающийся признания истинно «детскими» методами. Сама она выросла в крошечном городке и переехала в столицу после раннего замужества. Будучи женщиной амбициозной и даже тщеславной, она предполагала, что со временем, как в песне поется, «все мечты пройдут передо мною маршем». И, как в той же песне, неустанно повторяла (да и сейчас повторяет): «Если бы не обстоятельства, я могла бы поднимать полки в атаку». Но факт есть факт: Москву она так и не покорила. Ни одна из ее амбиций в жизнь не воплотилась: ни выдающейся карьеры, ни высокооплачиваемой работы, ни престижных знакомств. Постепенно неудовлетворенное честолюбие трансформировалось в потребность «опосредованной самодемонстрации». Не слишком удачливая мама захотела «похвастаться потомством» перед окружающими. Видения «регалий и наград», которых непременно добьется ее дочь, тщеславную маму прямо–таки преследовали. Призы и грамоты стали бы неопровержимым свидетельством прекрасно исполненной родительской роли. К своим амбициям мама относилась именно с позиций «Ребенка»: господство «принципа удовольствия»; подчинение аффекту; нечувствительность к противоречию; психологическая манипуляция как средство достичь цели. Все это мамино «душевное богатство» обрушилось, естественно, на ее дочь.