Воин древнего мира - Брайан Ламли

Рано или поздно это должно было случиться. Хасатут не стал больше ждать, а отправил сто тысяч наемников в Нубию. Еще девяносто тысяч штурмовали болота на юге, чтобы спалить раскинувшиеся на островах деревни и поработить обитающих на болотах сидонцев. Через некоторое время первые гонцы прибыли в Асорбес.

Их послания привели фараона в бешенство. Он был в такой ярости, что даже Анулеп убежал и спрятался в самом дальнем и укромном уголке пирамиды, где дрожал, как лист на ветру, пока ярость фараона не иссякла. Затем, перед тем как вернуться к царю-богу, лежавшему в изнеможении на царской постели, визирь сам узнал причины припадка фараона. Из Нубии вернулось лишь пятьдесят аравийских наемников. Они рассказывали об ужасных воинах, идеально обученных и вооруженных черными мечами, разрезавшими кеметскую бронзу подобно зеленому папирусу.

Более того, отправленные на завоевание Сидона наемники обнаружили, что завоевывать им нечего. Они долго пробирались сквозь кишащие крокодилами болота. Их донимала мошкара, и в конце концов они выяснили, что в Сидоне больше нет людей. Острова покинуты и все сожжено. Сидонцы оставили свои земли точно так же, как три года назад кушиты. Теперь они совершали набеги на войска фараона вдоль границы между Сидоном и заново построенным фортом Танос. Но поход по болотам принес армии фараона ощутимые потери – девять из десяти воинов подхватили болотную лихорадку, а что касается остальных, то они потеряли интерес к завоеваниям и мечтали поскорее вернуться домой…

Но неприятности Хасатута еще только начинались.

Глава 5

КУШ ВОЗРОЖДАЕТСЯ

Манек Тотак со своей армией прибыл в степи к западу от Гилф-Кебира за несколько часов до Аштарты и Кхайя. Его воины, вернувшись из Сидона, разделились на две группы к северу от Гилф-Кебира. Одна из них огибала массив с запада и взбиралась на плато с тыла, а вторая шла вдоль стены под нависающими скалами.

Ночью они столкнулись с двумя небольшими кеметскими гарнизонами, численностью по тысяче воинов.

Гарнизон на плато взяли с первой атаки. Часовые были перебиты авангардом армии Куша, потом появились три тысячи воинов Манека, разбудили кеметов и сбросили их с края плато. Уничтожить гарнизон, засевший внизу, оказалось сложнее, на это ушло больше времени. Кушиты понесли там потери, правда, незначительные. Из кеметов в живых не осталось никого.

Затем находившиеся на равнине силы кушитов – двадцать пять тысяч человек – поднялись на плато по тайным проходам, известным со старых времен, и до рассвета армия Манека Тотака, воссоединившись, направилась на запад, завершая последний этап путешествия. По пути воины ловили диких лошадей, потомков домашних животных, выпущенных на свободу три с половиной года назад. Потом их присоединяли к огромному табуну, который подданные Аштарты отогнали к гиксосам.

В полдень Манек прибыл в долину, выходящую на Нам-Кхум, и разбил там лагерь. Теплый ветер дул с запада. Принюхавшись, полководец уныло улыбнулся. Это был хамсин, ветер ада, сжигающий зеленые склоны перед тем, как улететь в долину Нила. Впервые за четыре года подул этот ветер…

Манек снова улыбнулся. Когда в последний раз он видел эти степи, они были черными, сожженными.

Теперь поля снова зеленели. За последние три года прошло много дождей, трава выросла даже на камнях!

Эти несколько лет… «Как там дела у Наоми?» – подумал Манек. Наоми Тирас считалась его девушкой. В юношеские годы Манек любил ее. Да, у него были соперники, в особенности Тон Эмахл, сын старосты деревни Наоми, но Манек знал, что когда-нибудь Наоми будет принадлежать ему. Однако, когда он получил звание сотника, а Мелембрин стал готовить его в военачальники высшего ранга, Манек отпустил Наоми.

Она вернулась к Тону, который к тому времени стал деревенским старостой и, поддавшись сиюминутному желанию, вышла за него замуж. Теперь Тон находился в подчинении у Манека. Он командовал собственным отрядом, собранным из мужчин его племени. Кушиты вернулись домой с войны, и Тон ждал встречи с Наоми.

Ну что ж, удачи им! Жизнь в деревне с красавицей женой была не для Манека. Он знал, что кандассы Куша должны искать себе мужей среди своих полководцев, а это значительно сужало число претендентов.

Конечно, среди племен Куша имелись и другие полководцы, но они состарились и больше не ходили в походы, а сидели дома у костра и рассказывали истории о временах давно ушедших, годах своей молодости, Манек же был молод, да и кого еще Аштарта могла выбрать себе в мужья? Кхайя Ибизина? Невозможно, потому что в его жилых текла кеметская кровь.

Да и не было такого, чтобы иностранец занял трон Куша. Нет, в один прекрасный день Манек станет царем. Из-за этого он и отпустил Наоми. Не то, чтобы он любил Аштарту, хотя, конечно, она – красивая женщина, но он любил Куш, так что его единственным желанием было стать его владыкой.

Мечтая и пожевывая сухое мясо, сидя в тени кустарника, на котором уже распустились первые цветы, Манек услышал крики своих дозорных, поднялся на ноги и побежал к ним вверх по склону.

– Вон там, господин Манек, – сказал дозорный, юноша моложе Манека на четыре года, показывая пальцем на запад. – Это кандасса. Взгляните, это ее армия поднимает пыль!

– Да, – согласился Манек, – такое облако может поднять только большой табун лошадей. Это Аштарта, все правильно. Но твои глаза не так остры, как могли бы быть. – Он усмехнулся, заметив удивление на лице юноши. – Взгляни на юг. Что там в степи вытянулось в длинную линию, словно тонкая, бесконечная змея?

Видишь? Это армия Кхайя Ибизина. Кхайя из Кемета.

– Мне говорили, что ему не нравится это имя, господин.

Манек нахмурился.

– Собака всегда остается собакой, несмотря на породу, окрас или размер, – заявил он.

– Я просто думал, что полководец Кхай – ваш друг, господин, – пожал плечами молодой воин.

– Да, – улыбнулся полководец. – Я не держу на него зла за то, что он родился на берегу Нила. Просто он думает, что равен кушитам, вот и все. Но достаточно разговоров – теперь я должен идти его встречать…

Коня, – крикнул он, сбегая вниз со склона. – Дайте мне коня. Остальные оставайтесь здесь. Те, у кого есть жены и невесты, не беспокойтесь. Вы вскоре их увидите. Но на вашем месте я бы поберег силы. Они вам еще понадобятся. Через пять или шесть дней…

Манек и Аштарта встретились на равнине к западу от Нам-Кхума. Они спрыгнули с коней, обнялись. Они хотели задать друг другу множество вопросов, но не хотели говорить, боялись испортить очарование картины воссоединения племен Куша. Наконец кандасса отошла от Манека и, взглянув на него издали, залюбовалась. Он отрастил бороду, возмужал и походил на ястреба. Настоящий полководец. Одет он был в кожаные штаны и безрукавку, на боку, как всегда, висели кнут и меч. Он отправился в Сидон юношей, а вернулся мужчиной.

– Я слышала о тебе, – сказала Аштарта. – Как ты утопил кеметов в Сидоне и сжег их в Таносе. Мой отец был прав, когда сказал, что ты станешь великим полководцем. Мне было сложно сдерживать моих воинов, которые хотели к тебе присоединиться. Они отправились бы в Сидон и Нубию, если бы я им позволила.

К тебе и к Кхайю.

Манек ничего не ответил, а просто стоял и улыбался от удовольствия.

– А ты привез кожу, как просил тебя Кхай? – спросила царица более серьезным тоном. – Кожа у гиксосов не самая лучшая.

Теперь Манек нахмурился.

– Кожу? Да, горы кожи, кандасса. Седла, вожжи, хотя я думаю, что это глупая затея. Но я могу и ошибаться. Мои парни, попробовавшие седла Кхайя, находятся под большим впечатлением.

– Я подозреваю, что ты ошибаешься, Манек, – сказала царица. Ее глаза сверкали, как бриллианты. – Мой опыт подсказывает, что Кхай знает, что делает, и я тоже хочу кое-что тебе показать.

Забывшись на секунду, она с радостью хлопнула в ладоши… Затем успокоилась, поправила одежды и прическу, убрав прядь назад со лба.

– А где генерал Кхай? – спросила она. – Скороход нубиец явился вчера вечером в мой лагерь и сказал, что Кхай скоро будет здесь.

– Он идет, – ответил Манек. – Я видел его с горы, но движется он медленно. Кемет – не всадник, Ваше Высочество.

– Да, я помню. Ну, если он все еще не научился ездить на голой спине лошади, посмотрим, как он будет сидеть в седле.

Она снова рассмеялась.

Пока царица всматривалась в низкие отроги гор на юге, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца, Манек разглядывал свою повелительницу. Ему нравились ее ноги в коротких штанах из мягкой кожи кролика, ее тонкая талия, упругое тело и чистая кожа без единого изъяна. Аштарта стала более женственной с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Теперь она выглядела настоящей царицей, а не принцессой, которая вела себя, как мальчишка-сорванец.

– Вон там, – внезапно закричала Аштарта. – Взгляни!

Манек посмотрел туда, куда она показывала, и увидел то, что вначале заставило его открыть от удивления рот, а потом улыбнуться. По склону невысокого холма, менее чем в миле от места, где они стояли, спускались восемь огромных нубийцев с открытыми носилками. Они бежали легкой рысцой и пели, двигаясь в едином ритме. На носилках сидел Кхай. Через четыре или пять минут нубийцы добрались туда, где их ждали Аштарта и Манек, опустили носилки на землю и пали ниц.