Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Тахмина-ханум принялась за прерванную работу. Подозрения мои, словно дым, разлетелись, не оставив и следа. Я был смущен, и перед глазами возник список членов кружка Нины с двумя вычеркнутыми именами. То были честные юноши, геройски павшие под Мараланом.

Затем предстала предо мной картина смерти двух юношей в окопе. Один из них умирал на руках Багир-хана, другой - на моих. Оставляя окоп, мы унесли их трупы с собой, так как должны были взорвать окопы.

Я вспомнил теперь, что забыл свой товарищеский долг перед ними и до сих пор не передал их завещания родным.

Сев за стол, я стал по памяти записывать их предсмертные пожелания, вновь переживая эту сцену и как бы вновь слыша эти слова:

"Скажите матери, что сын ее ничего не хотел, только бы увидеть ее, поцеловать и умереть спокойно. Дом наш перед кладбищем Геджиль. Похороните меня в моей одежде и в общей товарищеской могиле. Я горжусь тем, что умираю на ваших руках в окопе революции. Передайте матери, что сын ее Гаджи умер без единого вздоха и стона... Я вырос среди бедняков Тавриза и, отдавая свою жизнь за них, умираю довольный!".

ЦАРЬ НЕ ПРОСТИЛ ТАВРИЗСКОЙ ПОБЕДЫ

Во взгляде, которым меня встретила Нина, я прочитал беспокойство, она не сомневалась, что я продолжаю сердиться на нее.

Я поздоровался с нею и по обыкновению сел на диван, но она не решалась, как всегда это делала, подойти и сесть рядом со мной.

Я был уверен, что Тахмина-ханум ничего ей не говорила. Инстинктивно почувствовав что-то неладное, Меджид стал тащить Нину за юбку к дивану и, посадив ее около меня, сел между нами.

Сегодня Нина была в обычном наряде. Я заговорил о черном платье, чтобы разъяснить вопрос и покончить все миром. Починку каждой вещи надо начинать со сломанного места.

- Зачем ты сняла черное платье? - спросил я.

- А что это за слова были сказаны вчера тобой? - в свою очередь спросила она, бросив на меня недовольный взгляд.

- Какие слова?

- Те слова.

- Какие те слова? Нельзя ли яснее?

- Разве не помнишь? Ты сказал: "дело не в черном платье, а нехорошо все то, что скрывает пятна". Что это значит? Мне думается, что мы уже пережили период мечтаний и должны учиться всему из опыта нашей жизни. В личных отношениях нужно отказаться от мелочности. Согласная жизнь может строиться только на доверии и для сохранения этого согласия надо верить. Когда есть это основное условие - доверие друг к другу, то заниматься мелочами и разбираться в деталях нет никакой надобности. Сейчас мы переживаем такой серьезный момент, что копаться в личных переживаниях нельзя. Дело революции приняло чрезвычайно серьезный оборот.

- А что? Есть новые вести? - спросил я, забыв обо всем остальном.

- Да, есть! Мамед-Али-шах в конце концов согласился, чтобы русские солдаты заняли Тавриз. Послы Англии и России передали правительству Мамед-Али-шаха ноту; они указывают на опасность, угрожающую европейцам в Тавризе, и требуют пропуска в Тавриз русских войск, которые восстановят порядок, после чего снова уйдут из города.

Нина кончила и посмотрела на меня, но я не изменился в лице, так как я давно был подготовлен к этому.

- Я знал об этом и тебе неоднократно говорил. Даже Саттар-хан боялся. "Царская Россия не простит нам этой победы", - говорил он. Это последняя ставка царя, чтобы подавить революцию.

- Почему же до сих пор он не вмешивался? - спросила Нина.

- Как не вмешивался? А все действия консула, разве это не было вмешательством? До последней минуты царь не верил в победу иранской революции, считая ее вспышкой бунта. Он надеялся, что мелкие интриги погубят тавризское движение. А теперь он хочет занять город победивших революционеров, которые добились разгрома правительственных войск. Это доказывает, что русский царь понял значение этой революции и боится ее. Царь потерял свою последнюю опору в Тавризе. "Исламие", организованное духовенством, уничтожено. Мы уничтожили это гнездо шпионов в чалмах, и они разбежались во все стороны. Район Девечи, защитник этой организации, побежден и взят нами. Мы открыли дороги для подвоза хлеба. В городе восстановилась нормальная жизнь. Царю не удалось придушить Тавриз голодом, теперь он решил испытать последнее средство - вооруженное вмешательство. Он хочет занять весь Иранский Азербайджан, чтобы обеспечить свои права и интересы. Не надо забывать, что мы начали это движение не в самостоятельной стране, а в царской полуколонии. Царь пытался добиться своих целей всевозможными дипломатическими интригами, но иранская беднота и ее любимцы Саттар-хан и Багир-хан расстроили все его начинания. Нина вздохнула.

- Как жаль, что все эти труды будут растоптаны под копытами коней царских казаков, - сказала она.

- Я не боюсь этого. После передышки иранская революция вновь возродится, но более оформившаяся, более организованная. Чувствуя эту грядущую опасность, Россия спешит поскорее занять Тавриз. Она знает, что не сегодня-завтра Тегеран будет взят революционерами и тогда некому будет подписывать требование о занятии Тавриза, так как Мамед-Али-шаха уже не будет.

- В таком случае, надо принять меры, - сказала Нина. - Если падение Тегерана - вопрос нескольких дней, нельзя ли немного задержать вступление царских войск в Тавриз?

- Оружием тут ничего не сделаешь, это было бы царю на руку. Есть только одна возможность, которая находится за пределами Ирана, и воспользоваться ею очень трудно, уж слишком сильна реакция в России. Для того, чтобы оттянуть занятие Тавриза русскими, надо разрушить мосты и разобрать железнодорожные пути.

- Царское правительство, заняв Тавриз, никогда больше не выйдет из Ирана, - сказала Нина. - Этой страной, не имеющей хозяина, интересуются все государства.

- Царское правительство из Ирана выйдет, но его приговорят к смерти не иранские бедняки, а рабочие самой России. Иранская революция будет жить. Я же говорил тебе, Нина, что идея революции бессмертна.

- Я не увижу этого. Это так далеко...

- Почему?

- Потому, что я не останусь в Иране.

- А почему ты не останешься?

- Для чего и для кого мне оставаться здесь? Не для того ли, чтобы видеть разгром революции, ряды виселиц и трупы повешенных революционеров? Кто захочет видеть вождей революции в плену? Нет революции - нет и меня! решительно сказала Нина и с тихой грустью добавила, - да и тебя здесь не будет.

- Разве ты не сможешь вернуться в старый мир, Нина?

- Очень трудно, я слишком далеко отошла от него. Я вошла в новый мир, прониклась новыми мыслями. В этих мыслях и ты имеешь свое место. Кроме того, я уже привыкла к борьбе.

- Борьба всегда возможна!

- Нет, есть и другие элементы, двигающие жизнь и связывающие ее с борьбой! Каждое движение имеет свой двигатель. В моей личной, хотя и незначительной, революционной жизни двигателем явился ты. Я знала этот путь и раньше, но не шла по нему, а теперь я бесстрашно иду на борьбу и готова с улыбкой встретить смерть.

- Я верю, что мы, снова встретимся и вспомним дни, проведенные под густыми туманами Тавриза.

Нина с рыданиями убежала в свою комнату. Я поцеловал на прощание Меджида и пошел в военно-революционный совет.

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАСЕДАНИЕ

По дороге в революционный совет я зашел домой. Меня ждала телеграмма от одного из членов джульфинского революционного комитета Насруллы Шейхова.

"Сегодня отправили пять тысяч мешков. Мешки переправлены за границу. Заберешь товар в Тавризе и привезешь с собой".

Это означало, что пять тысяч русских солдат перешли границу и направляются в Тавриз.

Я взял телеграмму и пошел к Саттар-хану, но его не было, он уехал, оставив мне маленькую записку о том, что он в Энджумене и ждет меня там.

Когда я вошел в Энджумен, шум кальянов уже начинал стихать. Собрание было многолюдное, многие члены, боявшиеся до сих пор показываться в Энджумене, теперь выползли из своих домов и пришли на заседание, так как опасность уже миновала. Гаджи-Мехти-ага все также говорил о революции и также клялся до смерти служить ей.

Обсуждался вопрос об отзыве правительственных войск из-под Тавриза и о дальнейших шагах в связи с этим. Некоторые революционеры предлагали перебросить часть тавризских сил на помощь отрядам, идущим на Тегеран с северного Ирана.

Лично я был против этого, так как в Тавризе конницы не было, а пехота состояла исключительно из добровольцев. Для того, чтобы подготовить их к походу, нужно было хотя бы месяц времени и очень много денег. О транспорте говорить не приходилось.

Выслушав мои соображения, Саттар-хан поддержал меня.

- Мы должны отказаться от этой мысли, так как наша помощь будет только обузой коннице, - сказал он. - Кроме того, пока наша пехота дойдет до Казвина, вопрос о Тегеране так или иначе уже будет решен.

Представители купцов и помещики вносили свои предложения. С напыщенной речью от их имени выступил Гаджи-Мехти.

- Слава всевышнему, мы, благодаря усердию и мудрости его светлости сардара, избавили Тавриз от беды. Правительственные войска сняли осаду и ушли. Восстановилась нормальная, свободная жизнь.