Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

После обеда приперся щеголь-лейтенант, заявивший, что сейчас его очередь вести мой допрос.

Стенограмму вел все тот же бесцветный «Акакий Акакиевич». Как всегда молча, незаметно и аккуратно.

Нахальный дворянский вертопрах принял картинную позу, рисуясь, и пафосно заявил под протокол:

— Фельдфебель, вы полностью изобличены в пособничестве врагу. Запираться бесполезно. Я обладаю неопровержимыми свидетельскими показаниями, достаточными для того, чтобы военно-полевой суд назначил вам расстрел в качестве меры наказания. Так что лучше бы вам сотрудничать со следствием, тогда, может быть, наше заступничество смирит гнев судей, и вы отделаетесь всего лишь пожизненной каторгой.

Какое счастье, что доктор мне руку отвязал. Как бы я тогда смог рукоплескать одной ладонью?

— Браво, браво, лейтенант, брависсимо! — Лицо мое, наверное, лучилось от удовольствия. — Вам бы на подмостки, в Королевскую оперу, большую карьеру бы сделали. А здесь вы просто хороните свой замечательный талант лицедея. Осмелюсь только поинтересоваться: а кто именно эти ваши лжесвидетели?

— Да ваши же подельники, фельдфебель, братья Пшеки. Они очень обижены на вас за то, что вы подло убили их старшего брата. Они с вами так не договаривались. И мать их припомнила, как вы появлялись у них на хуторе, деньги привозили. Так что у меня против вас целых три свидетеля. Для суда достаточно.

Ну что они меня постоянно смешат? Это просто пародия какая-то. Не допрос ведут, а петросянят.

— Что я сказал такого смешного? Тут вам плакать впору, — взвизгнул лейтенант. — Ваш же сослуживец нашел при обыске на хуторе деньги, которые вы им заплатили. Пятьдесят золотых — гигантская сумма для крестьян.

— Откуда у меня такие деньги?

— Откуда? — Лейтенант в предвкушении потер руки. — Оттуда же, откуда и остальные, — от восточного царя!

И обличительно ткнул в меня пальцем. Театрально так, с выносом руки.

— Прям так царские червонцы? — удивился я.

— Нет, наши имперские золотые кройцеры. Вы врага за дурака не держите.

— Потрясающе интересно. Вы беллетристику писать не пробовали? Могли бы иметь успех, лейтенант. Только вот дело в том, что таких денег у меня никогда не было. Самая большая сумма, которую я когда-либо держал в руках, — это королевская премия в двадцать пять золотых.

— Вот тут вы и попались, фельдфебель, — торжествовал контрик. — Кто в тот день с утра открыл счет в «Обществе взаимного кредита» города Будвиц и положил на него четыре тысячи сто двадцать пять золотых кройцеров?

— Не знаю. Я никогда не был в этом банке. Я вообще банкам не доверяю.

— Однако — первое: счет открыт на ваше имя, — лейтенант загнул палец на левой руке. — На имя Саввы Кобчика. Скажите, много вообще в Будвице Кобчиков? Молчите? Второе: открыт этот счет был в день инцидента на дороге примерно в одиннадцать часов утра. Третье. Вот здесь на плане города вы сами своей рукой проложили маршрут по Старому бульвару от винного погребка до гастрономической лавки как раз мимо этого самого «Общества взаимного кредита».

Лейтенант сел и гордо вскинул голову.

— Так что, Кобчик, вы изобличены неумолимой силой улик и свидетельских показаний. Лучше всего пишите сами явку с повинной — на суде зачтется.

— Я ничего не знаю об этих деньгах. И название этого банка впервые услышал от вас. Может, это вы туда деньги положили? После того как вы меня выкрали из госпиталя, я уже ничему не удивлюсь. Одно не понимаю: зачем мне все это надо, по вашему мнению?

— Выкрасть капитан-лейтенанта Плотто и передать врагу как секретоносителя первой категории, чем нанести существенный ущерб нашей обороне.

Тут я опять захохотал, хотя смешно мне по большому счету не было. Дело все-таки на меня сшили, хоть и на белую нитку.

— Это официальное обвинение в мой адрес?

— Официальнее некуда.

— Тогда я требую адвоката. Как положено после вынесения обвинения. И отвечать буду только в его присутствии, господин лейтенант… как вас там. Вы даже не представились, что очень невежливо со стороны дворянина.

— Лейтенант бургграф Леппе-Тортфорт, — щелкнули каблуки.

— Знавал я одного Тортфорта. Правда, он был барон и командир моей роты в стройбате. Вы случайно не родственники?

— Родственники, но это к делу не относится.

— И как поживает барон?

— Прекрасно. Его перевели в юнкерское училище ускоренного выпуска командиром учебной роты, так что долго ждать получения им чина майора не придется. К тому же он помирился с женой и ждет пополнения в семействе.

— Я рад за него, лейтенант, — улыбнулся я удовлетворенно.

Вынул часы, щелкнул крышкой.

— Однако близится время ужина, и что-то сегодня я утомился.

— Тогда подпишите протокол, фельдфебель, и мы на сегодня с вами расстанемся.

— Протокол я с удовольствием подпишу. Но только в присутствии своего адвоката. И именно протокол, а не эту вольную запись ваших фантазий.

После ужина меня снова вывели на прогулку. Уже в сумерках.

И мне удалось-таки выцыганить у своих конвоиров огарок свечи. А то ведь впотьмах мимо унитаза промахнуться можно, а то и ногой угодить в очко.

На будущее дал им серебряный кройцер, чтобы они купили мне свечи. Тут, оказывается, были бы деньги, даже обед с вином принесут из ресторана и девочку доставят из приличного борделя.

Только мне как-то стало не до девочек.

А вот на дешевые кожаные шлепанцы фасона «ни шагу назад», толстые шерстяные носки домашней вязки, лишнее полотенце, одеколон и подсвечник я разорился. Камера не камера, а обживать помещение как-то надо.

Кстати, кирасиры обещали также по утрам доставлять свежие газеты. За денежку, естественно.

28

Утро.

Внимательный доктор чуть ли не на рассвете снял швы.

Прекрасная прогулка по хорошей погоде.

Завтрак.

Газета.

Император присвоил чин генерала артиллерии ольмюцкому королю.

На Западном фронте без перемен. В основном противники ведут на фронте артиллерийскую дуэль. Хорошо показали себя аэростаты в качестве корректировщиков огня, особенно когда додумались совместить трос, удерживающий летательный аппарат, с телефонным проводом. Репортаж поднявшегося в небо журналиста состоял из одних восклицаний в превосходной степени.

На Восточном фронте после упорных боев образовалось затишье. Обе стороны выдохлись, забились в окопы и зализывают раны. Но обозреватель подчеркивал, неистово вангуя, что это ненадолго, так как у Восточного царства выше мобилизационный потенциал.

Рецкие горные стрелки сшибли винетских егерей с вершин в ущелья. Кто бы сомневался, что так оно и будет в итоге. Реции, они такие…

С берега в тыл егерям одновременно ударил наш морской десант, перерезав им все пути снабжения.

Образовавшийся в ущелье котел до кучи еще дважды бомбили с дирижаблей, после чего горный корпус герцога начал сдаваться в плен малыми группами. Пленных уже за пять тысяч насчитали. Говорят, что они там, в горах, совсем оголодали, и патроны у них на исходе.

Еще немного, и главная горная торговая дорога от порта Риест в империю будет свободна для полноценного перемещения необходимых империи грузов. Общее мнение прессы, что Риест после войны обратно Винетии отдавать нельзя, но обязательно аннексировать этот стратегический порт в качестве контрибуции за агрессию. Иначе зачем кровь проливали?

Вполне можно констатировать, что круговая блокада империи, на которую делали свою стратегическую ставку союзники, прорвана окончательно. И это само по себе победа.

Винетский герцог попросил о временном режиме прекращения огня. Журналисты гадают, что это — просто небольшое перемирие или прелюдия к полноценному сепаратному миру? Некоторые договорились уже до прямого вхождения герцогства в состав империи.

Строительство горной железной дороги уперлось в непроходимый участок. Майор Вахрумка дал газете интервью о том, что проектировщики-изыскатели просчитались с трассой, проложив ее в зоне постоянного камнепада, и требуется долбить в горе туннель.

Изобрести, что ли, благодетелю отбойный молоток? На паровой тяге. Чтобы от компрессора сразу питалось штук шесть отбойников. Надо подумать… По крайней мере, послать ему идею и принцип пневматического долота письмом. А то киркой махать они там будут до второго пришествия богов.

На Северном море островной флот нанес несколько чувствительных ударов нашим броненосным силам домашнего флота и активно ставит минные банки у наших портов. На североморцев обрушился шквал критики и чуть ли не обвинения в трусости. Особенно в сравнении с успешными действиями южного флота. Щелкоперы, как всегда, забывают, что противники на разных морях тоже разные, а северный флот существенно ослаблен посылкой двух эскадр в южные воды. Но им бы лишь похлестче высказаться и выглядеть бóльшим патриотом империи, чем сам император.