Лондонские тайны - Джулия Куинн

– Говори мне, что тебе нравится, – повторил он.

– Это, – выговорила она. – Но я не…

Он начал двигаться в ней, то погружал, то вновь вынимал пальцы, она стала совсем мокрой, а он просто сгорал от желания.

– Ты не… что? – спросил он.

– Я не знаю.

Он улыбнулся.

– Что ты не знаешь?

– Я не знаю, что я не знаю, – практически рявкнула она.

Он подавил смешок, и его пальцы на мгновение остановились.

– Не останавливайся! – закричала она.

И он не стал останавливаться. Он не остановился, когда она выкрикнула его имя. И не остановился, когда она схватила его за плечи так сильно, что, наверняка остались синяки. И он вовсе не думал останавливаться, когда она начала конвульсивно сжиматься вокруг него, так быстро и так сильно, что чуть не выпихнула его руку вон.

Джентльмен этим бы и ограничился. Она достигла вершины и все еще была девственницей, а он, видимо, просто чудовище, раз хочет до конца заняться с ней любовью, но он просто не может… нет, он не может…

Оливия принадлежит ему.

Правда, Гарри только что понял, что сам он принадлежит ей гораздо больше.

Не успела она опомниться от оргазма, как он рывком вытащил пальцы и навис над ней всем телом.

– Я люблю тебя, – произнес он глухим и хриплым от страсти голосом. – Я должен это сказать. Мне нужно, чтобы ты знала. Чтобы ты понимала это сейчас.

И Гарри ринулся вперед, ожидая сопротивления. Но Оливия была так возбуждена, так обласкана и любима, что он легко скользнул внутрь. Он вздрогнул от наслаждения, от восхитительного слияния их тел. Для него самого все было как будто впервые – желание обуяло его настолько, что он потерял над собой контроль. А потом, со скоростью, которую можно было бы считать постыдной, не будь она уже удовлетворена, он вскрикнул, замер, и наконец взорвался.

________________

[1] fidelity — верность (англ.)

[2] fidélité — верность (фр.)

Глава 21

Оливия ушла первой.

Она не знала, долго ли они еще лежали на диване, пытаясь прийти в себя, а потом, когда смогли нормально дышать, пришлось потратить некоторое время на свой внешний вид. У Гарри никак не получалось завязать галстук так же элегантно, как это делал его камердинер, а Оливия обнаружила, что одного носового платка явно недостаточно, чтобы…

О Господи, она не могла произнести это даже мысленно. Она ничуть не жалела о сделанном. Это было самое прекрасное, самое удивительное, самое великолепное переживание за всю ее жизнь! Но она стала такой… липкой.

Еще их основательно задержали многочисленные поцелуи и как минимум пара сладострастных взглядов – каждый из которых грозил снова бросить их в объятия друг друга, – а также один коварный щипок за мягкое место.

Оливия до сих пор им гордилась.

Однако с течением времени им все же удалось придать себе достаточно презентабельный вид, позволявший вернуться в общество. Было решено, что Оливия уйдет первой. А Гарри последует за ней через пять минут.

– Ты уверен, что у меня волосы в порядке? – спросила она, кладя руку на дверную ручку.

– Нет, – честно ответил он.

Глаза ее испуганно расширились.

– Они выглядят вовсе не плохо, – подобно любому мужчине он был совершенно неспособен точно описать прическу. – Но мне кажется, локоны лежат не совсем так, как в начале вечера. – Он как–то неуверенно улыбнулся, явно осознавая всю свою бездарность в данном вопросе.

Она снова бросилась к единственному в комнате зеркалу, но оно стояло на каминной полке, и, даже привстав на цыпочки, Оливия не смогла целиком увидеть свое лицо.

– Так я ничего не вижу, – пожаловалась она. – Придется искать дамскую комнату.

В результате, их планы несколько изменились. Оливия должна выйти, найти дамскую комнату и просидеть там минут десять, чтобы Гарри смог покинуть их убежище через пять минут после ее ухода и оказаться в бальном зале за пять минут до ее прихода.

Оливии все эти ухищрения казались просто ужасными. Как, интересно, другие могут справляться со всеми этими вещами – таиться, скрываться, будто они воры? Из нее вышел бы никудышный шпион.

Похоже, эти мысли отразились на ее лице, поскольку Гарри подошел и нежно поцеловал ее в щеку.

– Мы скоро поженимся, – пообещал он. – И нам никогда больше не придется все это проделывать.

Она открыла было рот, чтобы указать, что ее мать наверняка будет настаивать на трехмесячной помолвке, не меньше, но тут он поднял руку и произнес:

– Не беспокойся, я еще не делаю предложения. Когда я начну просить твоей руки, ты поймешь. Обещаю.

Она улыбнулась, тихо попрощалась, выглянула из–за двери, чтобы убедиться, что никого нет, и выскользнула в тишину залитой лунным светом галереи.

Оливия знала, где расположена дамская комната, она уже успела побывать там в начале вечера. Она пыталась идти с точно выверенной скоростью. Не слишком быстро: никто не должен заподозрить, что она торопится. И не слишком медленно: всегда лучше выглядеть так, будто идешь по делу.

На пути в дамскую комнату она никого не встретила и была за это несказанно благодарна судьбе. Однако, как только она открыла дверь и ступила в помещение, где леди могли помыть руки и поправить свой наряд, ее приветствовал возглас:

– Оливия!

Оливия чуть не выпрыгнула из платья. У зеркала, пощипывая щеки, стояла Мэри Кадоган.

– О Господи, Мэри! – Оливия попытаясь справиться с дыханием. – Как же ты меня напугала!

Ей безумно не хотелось вступать с Мэри в беседу, но, с другой стороны, если уж суждено было на кого–то наткнуться, хорошо, что это оказалась подруга. Мэри, возможно, подивится растрепанному виду Оливии, но ни за что не заподозрит правды.

– Что у меня с прической – полный кошмар? – спросила Оливия, поднеся руку к волосам. – Я поскользнулась. Кто–то пролил шампанское.

– О, ненавижу такие вещи.

– Так как ты считаешь? – настаивала Оливия, надеясь, что ей удалось отвлечь Мэри, и та не начнет задавать вопросы.

– Все не так уж плохо, – утешила подругу Мэри. – Хочешь, я тебе помогу? Я десятки раз причесывала сестру. – Она усадила Оливию в кресло и начала перекалывать шпильки. – Похоже, платье у тебя не пострадало.

– Подол наверняка испачкан, – возразила Оливия.

– А кто пролил шампанское? – поинтересовалась Мэри.

– Понятия не имею.

– Готова спорить, что мистер Грей. У него рука на перевязи, видела?

– Конечно, – пробормотала Оливия.

– Я слышала, это дядюшка столкнул его с лестницы.

Оливии с трудом удалось скрыть ужас. Что за кошмарный слух!

– Этого не может быть.

– Почему?

– Ну… – Оливия моргнула, пытась найти приемлемый ответ. Она вовсе не хотела сообщать, что Себастьян упал со стола в ее собственном доме – Мэри буквально забросает ее вопросами, стоит ей заподозрить, что Оливия что–то знает о происшествии. Наконец она остановилась на: – Ты не думаешь, что если бы он и впрямь слетел с лестницы, то покалечился бы гораздо сильнее?

Мэри немного подумала.

– Ну, возможно, это была коротенькая лестница. Скажем, ступени у парадного входа в графский дом.

– Может быть, – кивнула Оливия, в надежде, что этим все и ограничится.

– Хотя… – продолжила Мэри, положив конец надеждам подруги, – на улице не обошлось бы без свидетелей.

Оливия решила промолчать.

– Наверное, это произошло ночью, – предположила Мэри.

Оливия подумала, что Мэри стоило бы писать новеллы в стиле «Мисс Баттеруорт». Воображение для этого у нее точно имеется.

– Ну вот, – объявила Мэри. – Прическа как новенькая. Почти. Я не смогла воссоздать только колечко у тебя над ухом.

Оливия была поражена (и слегка напугана), что Мэри запомнила колечко над ее ухом – сама она о нем и думать забыла.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Я тебе несказанно благодарна.

Мэри тепло улыбнулась.

– Всегда рада помочь. Пойдем обратно в зал?

– Ты иди, а я еще останусь, – отказалась Оливия. Она мотнула головой в сторону двери в более уединенную часть дамской комнаты. – Мне нужно задержаться.

– Хочешь, я тебя подожду?

– О, нет, нет, нет! – воскликнула Оливия, надеясь, что ее «нетнетнетканье» не прозвучало как отчаянная мольба. Ей действительно было необходимо на несколько минут остаться одной – просто чтобы собраться с мыслями, глубоко вдохнуть и попытаться обрести душевное равновесие.

– О, конечно. Что ж, увидимся позже. – Мэри кивнула и вышла из комнаты, оставив Оливию одну.

Оливия на секунду закрыла глаза и сделала свой долгожданный глубокий вдох. Она чувствовала шум в ушах и головокружение, была шокирована собственным поступком и в то же время, полна восторга

Она не знала, что поражает ее больше – то, что она несколько минут назад рассталась с девственностью в доме русского посла, или что сейчас она, как ни в чем не бывало, присоединится к гостям.

Людям все станет ясно по ее лицу? Она сильно изменилась? Видит Бог, сама она чувствует себя совершенно другим человеком.