Во мрачной тьме - Demonheart
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шаттл приземлился в огромном ангаре, вход в который перегораживала какая-то бесплотная мерцающая завеса. То был даже не ангар, а наверное целый крытый порт. При желании, даже полуторакилометровая «Таласа Прайм» уместилась бы в нем, и еще осталось место. Стены его высились где-то в отдалении, украшенные колоннами в виде исполинских статуй, а свод, который язык не поворачивался назвать «потолком», смыкался где-то далеко в вышине. Вокруг кипела деятельность: повсюду сновали люди и сервиторы, по воздуху летали миниатюрные автономные дроны, зачем-то выполненные в форме черепов, взлетали и садились небольшие летательные аппараты. Публика поражала разнообразием лиц и одежд, тут были и кричаще роскошные, лишенные всякого подобия вкуса наряды богачей, и красные балахоны механикумов, и мундиры офицеров, и похожие на монашеские рясы простецкие одежды клерков Администратума, и грубые робы рабочих. Нет-нет, но в толпе мелькали даже зеленые кушаки санкционированных псайкеров. Воздух наполнял шум механизмов и голосов, запахи дыма и машинного масла, смешанные с тонкими нотами ладана и щедро приправленные запахом тысяч и тысяч тел.
Замешательство Вертера длилось всего секунду, после чего он все же взял себя в руки и вспомнил, что как бы находится на службе, пусть и не совсем добровольной. И вести себя должен так, как подобает последнему выжившему жителю уничтоженного мира, впервые очутившемуся на другой планете. Но все еще ставящему дело на первое место.
Следом из шаттла выбрались все остальные, и вокруг сразу образовалось свободное место. В первую очередь, это была заслуга брата Гериона, который приковывал к себе взгляды, одновременно вызывая благоговение и страх. Инсигния, висевшая на груди инквизитора, тоже вносила свой вклад. Тем временем, к группе подлетел дрон-череп и выдвинул из своих недр небольшие динамики.
- Приветствую вас, инквизитор, - произнес он механическим голосом. – Пожалуйста, следуйте за этим фамилиаром.
Дрон медленно поплыл прочь, и Тор дал знак следовать за ним. Группа принялась пробираться прочь из причального ангара. Они добрались до арочного прохода, прошли длинным коридором, больше напоминающим роскошный бульвар, уставленный статуями. Вертеру сложно было судить о том, что считается в здешних краях роскошью, но интуиция, будь она трижды проклята, подсказывала, что это место явно предназначено явно не для простых смертных. Через несколько минут летающий череп вывел их к просторной галерее, которая плавно спускалась вниз и одной стороной выходила во внутреннее пространство, а другой – к прозрачным внешним стенам, за которыми виднелось небо.
«Господи… небо… наконец-то, настоящее небо», - киборг почувствовал, как под машинной оболочкой защемило живое сердце. Раньше он и предположить не мог, что такой обыденной вещи ему будет настолько не хватать
Конечно, небо Рислы IV отличалось от земного. Оно было куда темнее, и имело довольно странный оттенок. И долго засматриваться на него не вышло, потому что их группу уже ожидал транспорт. Это были два пассажирских автомобиля без колес, парящих в полуметре над полом. Их дизайн неприятно резал глаза грубостью и угловатостью форм, места водителей занимали сервиторы, а пассажирский салон отделялся от водительской кабины, однако в остальном их внешний облик казался успокаивающе знакомым. Места в них оказалось достаточно, чтобы принять на борт всех, хотя брату Гериону пришлось потрудиться, чтобы втиснуться в салон, ничего не сломав. Вертер предусмотрительно прошмыгнул внутрь первым, заняв место с краю и, пользуясь паузой, прилип к окну.
Город-улей поражал даже самое смелое воображение. Он простирался, на сколько хватало глаз – и вширь, и вглубь. Бесконечный лес гигантских шпилей высился до самого горизонта и терялся в серой дымке. При различных размерах и небольших различиях в дизайне, они выглядели примерно одинаково – острые иглы, поднимающиеся из серого тумана и пронзающие мрачную синеву.
- Что, впечатлился? – насмешливо спросила Алисия. Ах да, она же тоже родом из улья.
- Есть немного, - признался Вертер. – У меня дома редко встречались дома выше пятидесяти метров высотой. Особенно после войны. А Герман говорил, что неба я тут не увижу.
Дознаватель ехал во второй машине, в компании инквизитора, магоса и Астартес.
- Открытого – не увидишь. За этой обоказываетсяолочкой слишком холодно и низкое давление. А вообще нам привычнее видеть улей снизу. Иногда и сами забываем, что оказывается, в шпилях тоже жизнь есть.
- Эти башни – не весь город? – удивился Вертер.
- Фраг, Железка, вот ты вроде нормальный парень, но иногда такое отмочишь, что хоть стой, хоть падай. Конечно нет! Шпили – это лишь малая часть любого улья. Основные жилые и промышленные массивы скрыты под туманом. Точнее, это не туман, а облака.
- И там действительно живут люди?
- Ну… живут, да. А не должны?
- Я бы не смог.
- А куда бы ты делся? Шпили отделены от основной массы города так, что даже на танке не прорвешься. А так да. Живут ульевики плохо, бедно и не особо долго.
- И просто принимают это? Не пытаются добыть себе лучшей жизни?
- Пытаются, еще как. Думаешь, почему Имперская Гвардия никогда не имеет недостатка в рекрутах? Потому что это – счастливый билет из улья. Кто-то пишется в колонисты на вновь открытые миры, кто-то просто в команду корабля. Редко кому удается покинуть улей просто по желанию. Нищета…
- Как такая громада вообще существует? В смысле, население одной только пищи ежедневно должно потреблять миллионы тонн, не говоря о воде и воздухе и прочих материалах.
- Воздух и вода в основном рециркулируются. Если запасы истощаются, механикус просто притаскивают пару ледяных астероидов, плавят их и сливают в систему. Самую простую пищу, вроде протеиновой пасты, могут производить на месте. Но в основном ульи зависят от поставок с других планет. Видел космопорт, через который мы прибыли? Этот еще маленький, для особо важных пассажиров. Грузовые намного больше. И грязнее.
Вертер снова прильнул к окну, но теперь окружающий пейзаж уже не казался таким чарующим. Где-то там, под облаками, жили, трудились и умирали миллиарды людей, которые никогда не увидят небо. Даже хуже. Из-за догматической убежденности Империума в опасности знания, они никогда не узнают, что небо существует. Владислав почувствовал, как в груди нарастает возмущение. Все его естество, взращенное на принципах общедоступности информации, свободы передвижения и хотя бы номинального равенства возможностей, бунтовало. И, наверное, в тысячный раз на последние пять недель, он стальной рукой стиснул это возмущение
