Голос ангела - Андрей Воронин

Пасечник покачивался из стороны в сторону, стоял, уперев руки в бока.

– Так значит, ты не понял, зачем мы здесь?

– Нет, и не догадываюсь даже, – бормотал Иван Спиридонович, – я даже не знаю, почему послушался тебя, сидел бы сейчас дома.

– Ты не мог не послушаться меня.

– Почему?

– Ты живешь на белом свете последний день, последние минуты. Хочешь – помолись Богу, а если не хочешь молиться своему Богу, то прямо сейчас иди к нему, – и пасечник развел руки в стороны.

Иван Спиридонович видел, как пальцы пасечника зашевелились и руки медленно стали сходиться. Они были устремлены к его шее. Иван Спиридонович отшатнулся.

– Боишься смерти? Все вы смерти боитесь, – ласково бормотал пасечник, надвигаясь на церковного старосту всей громадой своего тела.

Церковный староста сделал еще один шаг назад, колени подогнулись. Пасечник вцепился руками в церковного старосту, приподнял его, потянул вначале на себя, а затем резко бросил в проем. Иван Спиридонович перевернулся в воздухе. Пасечник негромко и беззлобно хохотал – так смеется человек, играющий с котенком, мягким, пушистым, ласковым. Раздался удар, тяжелый, с глухим хрустом.

Даже не закрывая люк, пасечник принялся спускаться вниз, что-то невнятно бормоча себе под нос. Он прошел рядом с трупом церковного старосты, лишь немного скосив глаза на безжизненное тело старика, вышел за калитку и растворился в темноте улицы.

Вороны и голуби, испуганные ночным появлением людей, понемногу стихли, возвратившись на свои прежние места: кто на колокольню, кто в гнезда на деревьях, кто под крышу церкви.

Глава 17

Майору Брагину поспать не дали и в эту ночь. Его разбудил настойчивый звонок.

– Товарищ майор, – услышал он голос дежурного офицера, – тут у нас ЧП.

– Не понял, – прошептал в трубку сонным голосом Брагин и принялся тереть глаза. Он нашарил на тумбочке будильник. – Вашу мать! – рявкнул Брагин в трубку злым голосом. – Что, подождать не могли?

– Не могли, товарищ майор. Сейчас еду к вам, все расскажу. Буду через пять минут, одевайтесь.

Жена Брагина чертыхнулась, проклиная мужа, его работу, сослуживцев и гадкую безденежную жизнь. Майор одевался быстро. Дежурный офицер позвонил в дверь через шесть минут. Майор с еще не зажженной сигаретой в зубах открыл дверь.

– Что у тебя, старлей?

– Товарищ майор, Анатолий Павлович, есть две новости, одна плохая, вторая еще хуже.

– Говори, не тяни кота за хвост. И дай мне зажигалку.

Старлей дал майору прикурить, и они сбежали по лестнице к дежурному уазику. Майор забрался на заднее сиденье.

– У нас опять труп и есть один потерпевший – в реанимации с поломанными ребрами и сотрясением мозга. Ждут утра, чтобы перевезти в Минск.

– Кто в реанимации?

– Слепой Игорь Богуш.

– Ди-джей, что ли?

– Он самый. Отделали его, Анатолий Павлович, по полной программе. Если бы женщины вовремя не обнаружили его между домом и магазином на улице Садовой, было бы два трупа.

– Второй кто? – майор Почему-то подумал, что труп – Холмогоров. Этот человек не выходил у него из головы все последнее время; даже неприятности, которые происходили в городе, майор связывал исключительно с его появлением.

– Второй – Цирюльник.

– Тот самый, у которого Холмогоров остановился?

– Церковный староста, товарищ майор.

– Что с ним?

– С ним все в порядке.., он мертв.

– Совсем мертв? – выбрасывая окурок, с придыханием спросил начальник райотдела.

– Мертвее не бывает. С ним полные непонятки, Анатолий Павлович. Дверь в церковь открыта, калитка нараспашку, на колокольне люк поднят. То ли он выбросился, то ли сорвался, то ли его.., в общем, неясно.

– Где он сейчас?

– У церкви. Я поставил ребят и приказал никого не подпускать.

"Опять понадобится новенькая желтая лента, – подумал майор Брагин со злостью и горечью. – Задолбало все! Может, бросить службу и свинтить в деревню участковым? Тихо, спокойно, никто голову не дурит, живи себе припеваючи. Ни трупов, ни сатанистов, ни наркоманов, ни попов зарубленных, ни утопленников, ни повешенных”.

Когда милицейский уазик подъехал к церкви, там уже слышались вой и крики. Истошно вопила жена церковного старосты. К мужу ее не подпускали, она цеплялась за прутья ограды и кричала. Рядом с ней стоял Холмогоров в черном плаще.

– С женщиной разговаривал? – спросил майор у старлея.

– Что она может сказать? Плачет, кричит, не соображает. Единственное, что мы выяснили, – что муж появился ночью дома и тут же ушел. Кто-то его позвал, постучав в окно.

– И старуха не знает кто?

– Не знает, товарищ майор.

– А этот?

– Кто “этот”?

– Советник патриарха, – плюнув под ноги, буркнул майор Брагин.

– Я с ним переговорил. Он видел Цирюльника, тот заходил к нему незадолго до гибели.

– О чем говорили? – старлей передернул плечами. – Ладно, я сам узнаю. Никого туда не пускать.

Два минских следователя появились на месте происшествия в шестом часу утра. Оба с красными глазами, невыспавшиеся, злые. Их знобило от холода, мужчины ежились, нервно курили. У церкви дежурили “скорая помощь” и две милицейские машины. К храму по-прежнему никого не подпускали. В семь утра у ограды собралось уже человек пятьдесят местных жителей; они прижимали головы к прутьям решетки, пытаясь разглядеть, что происходит у колокольни. Но разглядеть можно было только белеющий крест на могиле отца Михаила.

– Они так дружили с отцом Михаилом!

Вот он за собой его и позвал! – выкрикнула вдова церковного старосты, обмирая на глазах соседей.

К ней подбежали врачи, положили на носилки и понесли в машину “Скорой помощи”.

– Ну, что вы скажете, Андрей Алексеевич? – Брагин тронул за локоть Холмогорова. Тот повернулся. От его взгляда майор даже качнулся. – Вы меня слышите?

– Да, слышу, – произнес Холмогоров.

– Я бы хотел с вами поговорить. Давайте отойдем в сторонку.

Через минуту майор спросил:

– Вам что-нибудь известно?

– Никаких фактов, Анатолий Павлович.

– Но вы же последний, кто разговаривал с церковным старостой.

– Думаю, это не так. Вы заблуждаетесь, майор.

– Как вы считаете: это самоубийство или несчастный случай?

– Убийство.

– Однозначно – убийство? – майор пристально посмотрел в глаза Холмогорову.

– Да, я уверен и, боюсь, не последнее.

– Кто же станет следующей жертвой?

– Я не готов ответить на этот вопрос и думаю, ответа не знает никто. Возможно, даже убийца еще не решил, кто станет жертвой. Хотя, может быть, это не так, возможно, ему известно имя или занятие очередной жертвы.

– О чем вы?

– Все смерти – звенья одной цепи. Вначале священник, затем Кузьма Пацук, теперь церковный староста. Все смерти, я в этом уверен, крутятся вокруг одного и того же.

– Чего же?

– Вы сами знаете.

– Вокруг оклада?

– – Оклад – лишь часть чего-то большего, намного более весомого и значимого.

– Вы не собираетесь уезжать, насколько я знаю? – майор прервал молчание Холмогорова.

– Пока нет.

– Пожалуйста, не уезжайте, не поставив меня в известность.

Холмогоров подошел к машине “Скорой помощи”, тронул врача за плечо.

– Как она? – спросил советник патриарха.

– Как всегда в подобных случаях, – поблескивая очками, сказал врач. – Старая женщина, сердце слабое. Сделали два укола, но думаю, все обойдется.

Холмогоров скользнул взглядом по толпе. И тут же, расталкивая зевак, к нему рванулась Регина Могилина:

– Андрей Алексеевич, что же это такое творится? Кошмар, ужас!

– Успокойся, Регина, – перейдя на “ты”, произнес Андрей Алексеевич, взял женщину за плечи, застегнул на ней плащ.

– Мы с отцом, как узнали, сразу сюда.

– Что с Игорем? – задал вопрос Холмогоров.

– Его уже увезли в Минск. Отец хочет с вами поговорить, он там, – она махнула рукой в направлении двух “Волг”.

Холмогоров увидел Казимира Петровича. Тот, размахивая руками, что-то исступленно объяснял мужчине с мобильным телефоном в руке.

– Отец считает, – тихо произнесла Регина, – что во всем виноват человек в сером плаще, которого он увидел в городе.

– Вполне возможно, – сказал Холмогоров. – Пойдемте отсюда. Зачем вы сюда пришли?

– Это мой город, этих людей я знаю, я здесь выросла, жила, я здесь работаю. Это моя родина.

– Да, да, все правильно, – думая о чем-то своем, Холмогоров уводил Регину подальше от ограды.

Казимир Петрович догнал дочь и Андрея Алексеевича, когда те медленно шли по улице.

– Ничего не хотят понимать – ни тогда, ни сейчас, – размахивая руками, негодовал Казимир Петрович.

– Погодите, – прервал его Холмогоров, – Казимир Петрович, вы можете организовать лодку и показать мне окрестности?

– Что именно вас интересует? Те места, где переправлялся Наполеон, возле деревни Студенка?