СЕМЕН ДЕЖНЕВ - Л. Демин

Меньший интерес воевода проявил к челобитной Семена Ивановича, но все же прочел ее. Дежнев коротко сообщал о плавании вокруг восточной оконечности Азии, жаловался на тяготы жизни на Анадыря. Торговые люди, располагавшие некоторыми запасами товаров пользовались спросом на них и продавали их служилым людям по десятикратным ценам. Пущальницу - сеть для ловли пушного зверя, приходилось покупать за тридцать рублей, аршин холста - за два рубля фунт пороха - за пять рублей. Челобитчик жаловался на обнищание, долги и просил выплатить хлебное и денежное жалованье, которое ему не выплачивали вот уже десяток лет. Он также высказывал настойчивую просьбу прислать на Анадырь нового приказчика который заменил бы его. Дежнев не был честолюбив, не стремился первенствовать над людьми. Об этом свидетельствовала его просьба прислать ему замену Семен Иванович предпочитал избавиться от бремени администратора и заниматься собственным промыслом. Мы видели, что если ему и приходилось становиться начальником, то лишь ввиду вынужденных обстоятельств. Исчезновение Федота Алексеева сделало Дежнева руководителем экспедиции, вернее, ее остатков. Прибыл на Анадырь Мотора с наказной памятью, утверждавшей его права анадырского приказчика, и Семен Иванович безропотно признал его власть. Гибель Моторы стала той неожиданной случайностью, которая вновь делала Дежнева начальником на Анадыри. Видимо, административное бремя тяготило его.

Все просьбы Семена Ивановича, изложенные в челобитной, воевода оставил без ответа.

Моржовая кость была благополучно доставлена в Москву. Руководители Сибирского приказа с удовлетворением узнали об открытии ценного лежбища. Добычей «рыбьего зуба» заинтересовался сам царь. В Якутск был направлен царский указ, предписывавший всемерно развивать на Анадыри добычу моржовой кости.

Известия о новых богатствах Анадырского края всколыхнули торговых и промышленных людей Колымы, По тропам и горным перевалам потянулись на Анадырь новые караваны.

Вернемся же к Семену Дежневу и его товарищам. В 1654 году Дежнев, совершил два похода - первый на чуванцев и второй на коряков. Во время столкновения с чуванцами он был ранен ножом в грудь. Второй поход был вызван тем, что коряки приходили на моржовый промысел к той самой корге, облюбованной русскими, и стали таким образом их конкурентами. «Коряцкие люди на коргу под нас тайно удобства для приходят и зверя морского моржа промышляют для корму, - сообщал Дежнев. - И мы, яз, Семейка, с товарищи на них ходили и дошли их четырнадцать юрт в крепком острожке, и бог нам помог, тех людей розгромили всех…» Кстати, во время этого похода Дежнев «отгромил» у коряков ту самую «якутскую бабу», которая поведала о трагической судьбе Федота Алексеева Попова.

В конце апреля 1654 года к анадырскому зимовью подошел с отрядом служилых и промышленных людей Юрий (Юшко) Селиверстов. Он прошел с Колымы сухим путем через Анюйский хребет.

Мы видим, что еще летом 1650 года Селиверстов, находившийся тогда в стадухинском отряде, доставлял, по поручению Стадухина, «костяную казну» с Колымы в Якутск. С устья Колымы до Лены он добирался на коче. Зиму Юрий провел в Якутске, а в июне 1651 года он подает челобитную на имя тогдашнего воеводы Дмитрия Францбекова, предшественника Лодыженского с просьбой отпустить его на реку Погычу (Анадырь) для костяного промысла. По берегам моря «лежит многая заморная кость, можно той кости нагружать целые суда», - писал он в челобитной, заинтересовавшей воеводу.

Ознакомившись с челобитной Юрия Селиверстова Францбеков увидел еще одну благоприятную для себя возможность нажиться и поэтому откликнулся на просьбу челобитчика довольно быстро. Воевода ссудил Селиверстову на подъем из казны более трех тысяч рублей как якобы свои личные средства. За счет этой большой суммы удалось хорошо снарядить экспедицию, приобрести коч со снастями, много хлеба, по три пуда порохового зелья и свинца, большую партию традиционных подарков для аборигенов. Вместе с тем Селиверстов, как и многие промышленные люди, оказался в должниках у воеводы. Давая ссуды на снаряжение экспедиций воевода опустошал казну. Служилым людям не выплачивали жалованья - на это не было средств. Должники обязаны были выплачивать долг не казне, а лично воеводе.

О репутации Францбекова, как отъявленного казнокрада, знали и далеко за пределами Московского государства. В 1652 году шведский дипломатический комиссар в Москве Иоганн де Родес писал в своем донесении королеве Швеции Христине, что Дмитрий Францбеков ограбил всю Сибирь и сбежал в Китай. В другом донесении де Родес вносит поправки - слухи о бегстве воеводы в Китай оказались лживыми, но характеристика воеводы как грабителя не опровергалась. Из дальнейших донесений дипломатического комиссара королеве Христине видно, что осведомленный и пронырливый разведчик знал о близости Американского материка к Восточной Азии. Вероятно, в основу этой осведомленности легла какая-то информация, которой располагал Сибирский приказ.

Селиверстов отплыл из Якутска в конце июля. На коче с ним находилось 16 промышленных людей. Выйдя из ленского устья в море и взяв курс на восток, корабль миновал устье реки Яны и немного не дошел до Святого Носа. Здесь мореплавателей встретили сильные противные ветры, на море появились льдины, а потом и сплошные массы льда. Пришлось отойти к янскому устью и там зазимовать. Летом Селиверстов поплыл далее на восток и достиг Колымы, где набрал в свой отряд новую партию промышленных людей.

Первоначальным его намерением было идти в восточную часть Ледовитого океана и достичь Анадыри морем. Но, видимо, неблагоприятная ледовая обстановка в этом сезоне заставила Селиверстова отказаться от этого плана. Мы видим, что уже вторая попытка повторить плавание Алексеева - Дежнева вокруг Чукотки не удалась. Первую такую попытку, также неудачную, предпринимал Михайло Стадухин. Отказавшись от первоначального плана, Селиверстов решается идти на Анадырь через Анюйский хребет, предварительно собрав на Колыме необходимую информацию об этом пути. Анадыри отряд достиг благополучно и вышел к дежневскому зимовью.

Отношения Юрия Селиверстова с Дежневым складывались трудно. Честолюбивый, склонный к интригам и самоуправству, напоминавший чертами характера Михайлу Стадухина, Селиверстов злоупотреблял поддержкой воеводы. Подходя к Анадырскому зимовью, он погромил и пограбил на пути преданных Дежневу мирных ходынцев. Среди пострадавших оказались родственники Чекоя, аманата, пользовавшегося доверием Семена Ивановича, вызывавшегося доставить через Анюйский камень на Колыму ясачный сбор русского отряда. Селиверстов даже хвастал, что убил родного брата Чекоя.

Об этих бесчинствах Дежнев был вынужден написать в своей отписке. «И тех ясашных иноземц(ов) Чекчоевых родников он, Юрье, дошед к ним от ясашново зимовья во днишще или как те иноземцы приходили в ясашное зимовье по вся дни, и он, Юрье, обошед ясашное зимовье, тех иноземцев разгромил: корм и всякой их промышлеиой завод поимал, а самим их иных ранил и насмерть у (бил)…»

Так Юрий Селиверстов начинал свою деятельность на Анадыря с открытого разбоя. Подобные самочинные действия наносили серьезный ущерб политике Семена Ивановича Дежнева, стремившегося завоевать доброе расположение юкагирских племен не силой оружия, а миролюбием, доброжелательным обращением.

Прибыв на Анадырь, Селиверстов пытался было претендовать на главенствующую роль, на место анадырского приказчика, хотя и не имел наказной памяти от воеводы, дававшей основания для таких претензий Дежнева и Семенова он называл самозваными приказчиками. Но основная масса служилых и промышленных людей не поддержала его притязаний и осталась на стороне Семена Ивановича.

Селиверстов внешне смирился с этим, но в душе затаил злобу. Внешне сохраняя нормальные отношения с Дежневым, он плел против своего соперника тайные интриги и козни, посылал в Якутск всякого рода обвинительные доносы и кляузы. Прослышав об открытии дежневцами лежбища моржей, Селиверстов сочинил версию, что будто бы не Дежнев, а он, Юрий, вместе со Стадухиным открыл ту знаменитую коргу во время плавания 1649 года. Версия была от начала до конца лживой. Чтобы открыть данную коргу, Селиверстов и Стадухин должны были пройти мимо Большого Каменного носа через Берингов пролив. А этого на самом деле не произошло. Коч Стадухина, на котором находился и Селиверстов, закончил свое плавание, как мы знаем на седьмые сутки после выхода из колымского устья. Стало быть, до Берингова пролива он не доходил. Зачем Селиверстову понадобилось прибегать к столь явному обману? Очевидно, для того, чтобы добиться единоличного, монопольного права промышлять на корге. Лживость селиверстовской версии убедительно раскрыл Дежнев в своей второй отписке. «Писал де он, Юрье в Якуцкой острог, что ту коргу и морсково зверя и заморную кость зверя того… приискал он, Юрье, преж сего как был с Михаилом Стадухиным, а не мы, (служы)вые и промышленные люди. И то он писал ложно, потому, знатно, что в (прош)лом во 158-м (1650) году писал с Колымы реки Михайло Стадухин… бежал де по морю семеры сутки, а реки де не дошли никакой… И он, Михаиле, с товарнщы и з беглыми служивыми людьми воротились в Колыму реку. А он, Юрье, был с ним же, Михаилом, и то он, Юрье, писал лож (но, по) тому, что не доходил он, Михаиле, до Большово Каменново носу».