Вишневый самурай - Дмитрий Самохин

— Мошенники знали все коды авторизации. Проводка осуществлялась через другой банк. Пришел запрос о снятии денег. Пароль доступа совпал. Деньги были переведены, — устало пояснил Карп.

— Много денег-то? — спросил Кубинец.

— Порядочно, — отозвалась Хлоя. — Две трети состояния Епифановых. Вернуть эти деньги не представляется возможным, потому что все законно! Из банка нам позвонили только ради того, чтобы поставить в известность.

В гостиную вплыли слуги с подносами, которые тотчас опустились рядом с нами. Мы с Кубинцем получили по чашке кофе и по жалкой тартинке на блюдечке. Кубинец выглядел обиженным. Но отхлебнул кофе и проглотил предложенное угощение.

— Когда вы обнаружили, что в доме побывал посторонний? — поинтересовался я.

— Утром, — ответил Карп. — Я заглянул в кабинет отца и увидел… это.

— Как грабитель проник в дом?

— Через черный ход, — сказала Хлоя. — у вора был собственный ключ.

— То есть как «собственный ключ»? — удивился Кубинец.

А я не удивился: фактики ложились один к одному.

— Следов взлома нет. Никто в замке не ковырялся. Ночью никакого шума не было, — доложил Карп. — Значит, дверь открыли обычным ключом.

— Кто-то из своих? — не упускал следственную инициативу Кубинец. — Вы кого-нибудь из слуг рассчитали в последние несколько месяцев?

Хлоя задумалась, а Карп среагировал моментально:

— Отец рассчитал четверых. Если нужны их фамилии и адреса, то в записях отца это должно было сохраниться.

— Рассчитывал Трои? — продолжал допрос Гонза.

— Да. Слугами всегда занимался отец, — — подтвердил Карп. — Я схожу в кабинет отца и выпишу вам всю необходимую информацию.

— Можете не утруждаться, — остановил я Карпа. Кубинец и Епифановы уставились на меня, как на восьмое чудо природы.

— Лучше опишите подробно, что украдено из кабинета Троя.

— Из серьезного — только его ноутбук. Ну, какие-то личные вещи — типа костюма от Гаучи… — наморщив лоб, вспомнил Карп. — Деньги, что лежали в сейфе… Я говорил, что чеки утром были обналичены?

— Нет, об этом вы не упоминали, — сказал я, потягивая кофе.

— Значит, забыл… Утром обналичены чеки на большие суммы. На всех стояла подпись отца. Я с утра был в банке, и мне показали их. Могу сказать: если кто и подделал подпись, то работа достойна восхищения. Я потребовал провести экспертизу почерка — поскольку банк, несмотря на мои заверения и документы, удостоверяющие смерть отца, отказывается признать выдачу средств с наших счетов недействительной.

Я скептически хмыкнул, допил кофе, приподнялся и поставил пустую чашку на стол.

— Вам нужны сведения об уволенных? — уточнил Карп Епифанов.

— Нет, — отказался я. — Думаю, ваш ночной визитер мне известен.

Карп и Хлоя напряглись, ожидая услышать мои откровения, но я вынужден был их огорчить:

— В ближайшие дни я открою вам имя этого человека, а также исполню свои обязательства по нашему с вами уговору.

— Вы знаете, кто убил отца? — воскликнул Карп.

— Я все расскажу. Через несколько дней. А сейчас, извините, вынужден откланяться.

Мы с Кубинцем поднялись почти одновременно. Карп решил нас проводить.

Вышли из дома и направились к катеру. Епифанов с крыльца разглядывал наши спины. Ворота открылись, когда мы очутились в капитанской рубке. Заняв свои кресла, переглянулись с Кубинцем. Я увидел в его глазах тьму вопросов, которые он тактично приберег на лучшее время. Я завел мотор и покинул территорию особняка Епифановых.

Когда мы отъехали на порядочное расстояние, Кубинца прорвало. Он пристал ко мне, точно рыба-прилипала к борту судна (благо, в наших водах эта тварь не водится):

— Что за история такая? Ты в курсе всего происходящего, а я — ни сном ни духом?

— Спокойствие соблюдай, — посоветовал я. — У меня самого в голове только недавно все разложилось по полочкам. Обыск, учиненный в доме Епифановых, вторжение в нашу обитель и смерть Скорохватова — события одного порядка.

— То есть это сделал один и тот же человек? — уточнил Кубинец.

— Именно, — подтвердил я.

— И ты знаешь — кто? — осторожно спросил Гонза.

— Знаю, дорогой, знаю.

— А почему я не в курсе? — возмутился он.

— Потому что тебе пока не положено ничего знать! — отрезал я. — Всему свое время.

Кубинец обиженно умолк. Несколько минут он со мной не разговаривал, переваривая услышанное. Затем миролюбиво поинтересовался:

— Куда едем?

— Домой. Пора немного отдохнуть от трудов праведных… — Я протяжно зевнул. — Признаться честно, спать хочу дико!

— Это доказывает, что по ночам спать надо, а не прогуливаться по городу в компании девушки, демонстрируя ей свой героизм швырянием грабителей в воду! — проворчал Гонза.

Ах, мерзавец! Всегда-то он в курсе всего, партизан-самоучка!

Я грозно взглянул на Кубинца.

Гонза хохотнул и объяснил:

— Мне София обо всем рассказала. В отличие от тебя, она проснулась рано утром и куда-то успела смыться. Какие-то неотложные дела, связанные с ее бизнесом… А тебя еще пыталась разбудить Сфинкс.

Очень ей хотелось поговорить о твоем моральном облике и о растлении телохранителей.

Я улыбнулся, хотя известие об отсутствии Химеры дома мне не очень понравилось.

— Она не говорила, когда придет? — спросил я.

— К вечеру, — отозвался Кубинец.

Направляя катер к родному причалу, я окончательно утвердился в решении созвониться с Григорием Лесником и договориться о проведении весьма неприятной, но необходимой операции, без которой я не мог доказать свои умозаключения.

ГЛАВА 46

Вернувшись домой, первым делом я отдал должное супу с гусиной печенью и узбекскому плову, приготовленным Яном Табачником на обед. Потом прошел в гостевой кабинет, где, расположившись удобно в кресле, вздумал подремать, пользуясь свободной минуткой. Но намерения мои были пресечены Гонзой Кубинцем, которому любое замедление расследования претило, как дикому скакуну уздечка и седло.

— Чего разлегся? — спросил Кубинец. — Что предпринять намерен?

— Для начала выпью пива, — лениво потягиваясь, сообщил я.

Покинув кресло, демонстративно прогулялся на кухню и принес три бутылки светлого «Туровского». Расставив их на столе, откинулся в кресло, закинул ноги на стол и откупорил первую.

— Что, на эпидемию повального пофигизма нарвался? — поинтересовался Кубинец.

— Угу, — кивнул я, переливая пиво из бутылки в бокал. — Именно так.

— Тебя это дело еще не достало? — Гонза стащил треть моего личного запаса, нагло открыл емкость и составил мне компанию.

— Сидит в печенках, — сдувая пену, сообщил я.

— Но ты предпочитаешь активным действиям, которые в итоге ведут к победе, зарабатывать пролежни и цедить пиво!.. Между прочим, мною давно замечено, что, пока ты занимаешься каким-то расследованием, пивной процесс приостанавливается и стратегический запас подходит к концу. А из «Эсхила» и «Вишневого самурая» уже звонили.

«Опять „Вишневый самурай“! — простонал я мысленно. — Никуда мне от него не уйти!.. Придется развенчать сей славный образ, романтический до крайности, а на деле — такой кровавый и фальшивый!»

— Ладно, ты меня уговорил, — согласился я, подтаскивая к себе телефонный аппарат.

Набрал уже вызубренный наизусть номер Лесника. Я звонил ему сразу на трубку, чтобы не гонять зря по полицейскому участку поручиков в поисках босса.

— Здравствуйте, инспектор, — вежливо поздоровался я, когда гудки сменились уличным шумом Невы.

— Туровский, ты, что ли? — изумился Лесник.

— Именно, инспектор. Нужна ваша помощь.

— Говори, не томи. Уже сколько дней жду, когда ты разродишься! — бодро заявил Лесник.

— Требуется разрешение на эксгумацию тела Троя Епифанова.

Возглас удивления раздался с двух сторон одновременно. Кубинец чуть не выронил пивной бокал. Благо, по пути подвернулся письменный стол, и бокал с грохотом утвердился на полированной древесине… Григорий чуть не упустил телефонную трубку, которая бы немедленно затонула в невских водах.

— Ты в своем уме?! — воскликнул Лесник.

— Это очень важно, инспектор. Только так можно доказать причастность убийцы ко всем преступлениям.

— Ты вообще представляешь, как достается такое разрешение? — возмутился Григорий.

Судя по металлическим ноткам в его голосе, тяжелым трудом и высокой ценой.

— Теоретически да, а на практике никогда с этим не сталкивался, — ответствовал я.

— Зачем тебе эксгумация? — напрямую спросил Лесник.

— Я утверждаю, что в могиле лежит вовсе не Трои Епифанов.

Лесник поперхнулся, раскашлялся, а потом осторожно спросил:

— И кто же там лежит?

— Не знаю. Думаю, сие выяснят эксперты, — беззаботно ответил я.

— Ты уверен в своих предположениях? — уточнил Лесник.

— Абсолютно. Мало того, я убежден, что Трои Епифанов жив.