Самые обычные животные - Станислав Старикович

Стадо домашних лосей увеличивали так. Лосиху, родившую малыша, десять дней не пускали в лес: за этот срок лосенок навсегда привяжется к людям. Потом мама и дитя вели вольный образ жизни — разгуливали по тайге, как их сердцу угодно. Осенью, когда становилось голодновато, лосихи сами вели отпрысков на ферму.

В заповеднике занялись разведением мясной и молочной таежной скотины. К дойке лосихи привыкали легко. Сначала их приучали к простому прикосновению рук. Потом гладили вымя, а кончалось это тем, что длинноногие коровы сами приходили из тайги в часы дойки. Чтобы лосята в момент изъятия молока не путались под ногами, их сразу же обрекали на кормление из соски.

Кое-кто удивится: «Ради чего доить лосих, коров что ли мало?» Вот ради чего. В Ярославском медицинском институте выяснили, что лосиным молоком можно лечить желудочно-кишечные заболевания и нарушения обмена веществ. По цвету, оно схоже со сгущенным коровьим молоком, а по вкусу нет — в нем тончайший освежающий привкус леса, хвои... (Кстати, из лосиных пантов можно изготовить препарат не хуже знаменитого «пантокрина».)

С рабочими лосями хлопот больше. Когда их приучали к поводу, они так нервничали, что температура тела подпрыгивала с 38,5° до 40,7°. Этакое ученье и до смерти доводило. Пришлось для работы отбирать лосей меланхоликов. И вот результат. Лучшие рабочие лоси Буян и Урал не боялись ни рева самолетов, ни чиханья машин. К сожалению, привычка — вещь опасная: часто рабочие лоси принимали волков за собак и за эту ошибку расплачивались головой.

Но все-таки волки съели не всех работяг. Ныне можно прокатиться на лосе верхом или сесть в сани, запряженные рогатой тягловой силой. Сила исполинская — по бездорожью, по захламленной и заболоченной тайге лось несет 120 килограммов груза.

Но тут на безоблачном небе появляется туча: летом лоси могут работать только по ночам. Вспомните: они плохо потеют и бывало, что умирали на работе от избытка тепла. Зато зимой готовы служить человеку круглосуточно.

Сохатые сильно переживают в незнакомой обстановке. Но есть среди них удальцы с железными нервами. Один из них жил далеко от заповедника в Поволжье. Выкормленный супругами Елизаровыми лось вместе со своей приемной мамой прошел по обочине шоссе 80 километров до Горького. Он ничего не боялся, а шоферы грузовиков приходили в ужас, когда женщина просила их подвезти. Проделав тяжкий путь, лось взобрался по лестнице в кабинет главного охотинспектора Горьковской области. Там четырехногий посетитель до вечера ждал решения своей судьбы.

Выхоженные людьми и отпущенные на волю сохатые, завидев в лесу человека, обычно тянутся к нему. Был случай, когда в такое доверчивое сердце браконьер пырнул ножом.

Познакомьтесь с зайцем

Давным-давно, в VI веке до нашей эры, на греческом острове Самос благоденствовало святилище богини Геры, украшенное статуями из белого мрамора. Одна из тех прекрасных древних статуй («Гера Самосская») ныне пребывает в Лувре, другая — в Пергамском музее Берлина. Ее официально именуют «Богиня с зайцем», хотя знатоки уверяют (у скульптуры утрачена голова), что зайчика держит не рука богини, а рука жрицы. Но дело не в названии — искусствоведы единодушно восклицают: «Как свободно и живо передана греческим мастером фигурка зайца!»

По всей вероятности, это не первое и, конечно же, не единственное воплощение в мраморе нашего длинноухого героя. Вот только несколько слов на эту тему. Древние христиане, наверное, к зайцу относились с жалостью — в те времена он был символом раскаявшегося грешника, возвращающегося к богу. Гораздо позднее косого превратили в символ боязливости, и отношение к нему стало несколько пренебрежительным. Вот, например, по каким законам долгие века ваятели изображали страх: возле ног молодого человека с подгибающимися коленями жались либо дикая козочка, либо заяц, которые, как и согнутые коленки, олицетворяли пугливость и бегство.

Прежде чем убедить вас, что заяц — зверь отважный, позволю себе уже не «мраморное», а литературное отступление. Впрочем, и в нем как-то само собой рождается фигурка вечно трясущегося от страха зайца. «Был час, когда по лужайкам шаловливо резвится робкий зайчишка, которого боязнь многочисленных врагов, в особенности человека, этого хитрого, жестокого, плотоядного животного, удерживала целый день в потаенном месте; когда сова, пронзительная певунья ночи, усевшись на дуплистом дереве, издает звуки, способные пленить слух некоторых нынешних знатоков музыки; ...когда бодрствуют воры и разбойники, а честные сторожа спят крепким сном, — говоря попросту, была полночь...» Хотя этим словам из романа Генри Филдинга более двухсот лет, они злободневны и, в общем-то, правильно рисуют взаимоотношения зайцев с двуногими властелинами планеты. Цитата хороша еще и тем, что сообщает несведущим властелинам о том, что заяц — зверек ночной и днем предпочитает спать.

Пожалуй, стоит особо остановиться вот на этих словах Филдинга: «шаловливо резвится робкий зайчишка». Резвиться вроде бы любят все зайцы, даже пожилые. В минуты благодушия они устраивают веселую беготню, подпрыгивают вверх, катаются по земле... Иногда, просто лихости ради, перепрыгивают через утыканные гвоздями двухметровые заборы, даже в речке плавают, если вода теплая. Не раз видели, как зайцы-русаки переплывали Рейн в том месте, где его ширина добрых полкилометра. А некий русак, которого прозвали «водяным», отправляясь на кормежку, регулярно преодолевал сорокаметровую водную преграду. И, наверное, у наших дедов Мазаев по весне хлопот прибавляется потому, что в холоднющей воде длинноухие пловцы боятся окоченеть. А вообще, зоологи полагают, будто из млекопитающих только верблюды плавают как топоры. Верблюдов понять можно: река в пустыне — штука редкая и тренироваться им негде. Впрочем, наш двугорбый верблюд неплохо плавает на боку — наверное, горб служит поплавком.

Заяц отнюдь не робкого десятка. Задними ногами он отбивается от орла или захватившей его врасплох лисицы. Многие зайчихи отважно защищают детенышей от ворон, старающихся их растерзать. В анналах научной литературы увековечена зайчиха, сумевшая напугать даже небольшую собачонку. Старые, знающие, почем фунт лиха, зайцы па глазах у захлебывающегося лаем громадного цепного пса преспокойно кушают то, что растет в саду или в огороде. Бывало, они проходили столь близко от конуры, что брызги из пасти обезумевшей от такого нахальства сторожевой собаки пачкали им шубку. Однако молчаливое огородное пугало обычно вселяет в косоглазых вегетарианцев столько почтения, что они долго не решаются начать трапезу в его присутствии.