Посланец небес - Михаил Ахманов

Распрощавшись с воинами и пограничным начальством, он вышел на дорогу по другую сторону Южного вала. Тут была уже не дикая степь, тут был Фейнланд, и по обе стороны тракта, насколько хватал глаз, тянулись посадки лозы, пьяных ягод и синих медовых маков, над которыми кружили бабочки. Тут произрастало все, из чего готовили лучшие имперские вина сотни сортов, и каждый был особенным и назывался по имени своего селения баргундским или эйнжуйским, тикайским или шайпонским, мадерским или хересским. Центром же виноделия и торговли вином был городок Мад Торваль, лежавший километрах в пятнадцати дальше по дороге. Иногда все вина, что делали здесь, называли торвальскими, и по сравнению с ними пибальские, ценимые на востоке, казались обычной сивухой.

Подумав об этом, Тревельян усмехнулся, вытащил свою фляжку, глотнул и бодро зашагал по дороге, обгоняя крестьянские возы, запряженные медлительными быками. Вслед ему с крепостной башни загрохотал барабан, и где-то впереди, на сигнальной вышке у тракта, звонко откликнулся другой. Передавали не военным, а обычным гражданским кодом, который был ему понятен; сообщение шло от коменданта крепости и говорилось в нем о певце по имени Тен-Урхи, пришедшем с дальнего Юга, о рапсоде, который набит новыми песнями, как корзина гроздьями пьянящих ягод. Эта весть стрелой пролетела до Мад Торваля и умчалась дальше, видимо в Мад Эборн, столицу провинции. Через час, когда Тревельян одолел треть расстояния до Мад Торваля, пришел ответ, краткий, как удар колокола, но повторенный несколько раз: «Ждем!»

Ждем, ждемм, ждеммм…

Похоже, он возвращался с юга известным человеком.

Это подтвердилось в Мад Торвале, чистеньком белокаменном городке, застроенном особняками виноторговцев, лавками, тавернами (в каждой предлагали напиток только одного сорта), складами с рядами бочек и шумным базаром. Были тут, разумеется, и храм Трех Богов, и станция пассажирских фаэтонов, и вилла местного правителя, и странноприимный дом Братства; имелось даже что-то вроде винной биржи с аукционом, где редкие сорта раскупались столичными аристократами, купцами и владельцами мастерских за баснословные деньги. Тревельян, следуя по накатанному пути, разыскал обитель Братства и провел в ней три следующих дня, распевая песни, наслаждаясь винами, отъедаясь за щедрым столом и нежась в лучах славы. В Мад Торвале этот дом являлся чем-то средним между гостиницей рапсодов, театром и клубом избранных; что ни вечер, тут собирались десятка два певцов и музыкантов и вдвое больше местных нобилей и богатеев с женами и дочерьми. Тревельян пел, пил, рассказывал свою историю, пел снова, а когда уставал, его сменяли другие искусники флейты и лютни, и до восхода Ближней звезды слышались то страстные серенады южных провинций, то северные баллады, то медленные тягучие мелодии востока, то веселые лукавые песенки западных стран.

Впрочем, он не только пел и развлекался. В лавке, рекомендованной ему дарующим кров, нашлось все нужное рапсоду, от голубого вышитого пончо с перьями и кисточками до сапог с серебряными пряжками и прочного ремня из кожи нагу. В одной из лучших оружейных мастерских ему наточили кинжал и подогнали к клинку новые ножны; у ювелира почистили ушные украшения; в цирюльне постригли по столичной моде, сделали завивку баков и заплели их шелковыми лентами. Теперь он не был похож на отставного солдата или, тем более, на бродягу-оборванца, а стал, по выражению Тинитаура (возможно, уже покойного), звездой среди рапсодов и ярким светочем во мраке ночи.

Но этим его успехи не ограничились. Беседуя то с одним коллегой, то с другим, он наводил разговор на иерарха и выяснил массу любопытного. Совет магистра Питханы насчет Полуденной Провинции оказался верен; именно там была резиденция премудрого Аххи-Сека, но жил он не в блистательной столице Мад Аэг, а севернее на добрую тысячу километров, у городка Мад Дегги, под самым Кольцевым хребтом. Говорили, что Великий Наставник любит горные пейзажи, свежий воздух и уединение, что, размышляя о судьбах мира, он погружается в транс и сидит у водоема, глядя на бутон кувшинки, – сидит, не вкушая еды и питья, и думает так долго, что бутон становится цветком. Еще говорили, что ему известно все на свете – число небесных звезд в ночном зрачке Таван-Геза, и дороги китов в океане, и места, где таятся в земле рудные залежи, и мысли владык, повелевающих людьми, и чаяния простонародья. Словом, он являлся самой подходящей личностью, чтобы выяснить, отчего осиерцам не нужны бумага, седла, керосин и материк в другом полушарии.

Слухи о его возрасте были противоречивы: кто утверждал, что он еще не стар, то есть не достиг шестидесяти, а кто говорил, что иерарх, недавно отпраздновав свое столетие, вступает в совершенные годы. Среди людей континентальной расы (а именно к ней, судя по имени, принадлежал Аххи-Сек) столетний юбилей не был редкостью – в среднем они жили до восьмидесяти и считались на Осиере долгожителями. Не исключалось, что Аххи-Секу сотня лет, но, может быть, и меньше – все сходились в том, что выглядит он преотлично и полон сил и бодрости. Но – странное дело! – ни один собеседник Тревельяна лично с ним не виделся, а, говоря о возрасте и внешности, ссылался на слова других рапсодов или пастухов. Верный признак, что иерарх допускал к себе не всякого.

Тревельян, знакомый не с одной гуманоидной расой, считал молву о мудрости Аххи-Сека сильно преувеличенной. Человек – создание двойственное, сочетающее иррациональность с трезвостью мысли и приземленностью желаний, а это значит, что, кроме богов, которых никто нигде не видел, людям нужны земные лидеры и среди них мудрецы, пророки и подвижники, наделенные едва ли не всеведением. В этом качестве и выступал Аххи-Сек, если он был осиерцем. Но забывать о другом варианте тоже не стоило; может, он и правда великий мудрец, но мудрость эта не от мира сего.

Так ли, иначе, но Тревельян решил не торопиться и посетить иерарха тогда, когда закончит изыскания в столице, в имперских Архивах. Это являлось таким же необходимым делом, как выяснение судьбы Дартаха и расспросы в портовых городах на востоке и западе, ибо в Архивы попадало все происходившее в Империи на протяжении тысячелетий. В отдельном своде отражались наказания, и было интересно посмотреть, что там записано про Дартаха и упомянут ли он вообще, а если упомянут, какую вину ему вчинили.

Как добраться до Архивов, учреждения закрытого и, возможно, секретного, Тревельян пока не знал и раздумывал об этом по пути к Мад Эборну. Отправился он туда в фаэтоне, так как дорога предстояла не близкая – Фейнланд, край просторный, по площади слегка не дотягивал до Франции, а Семь Провинций в целом были побольше Западной Европы. Эта благодатная земля в самом центре континента, охваченная с трех сторон высокими горами, разделялась морем Треш на две неравные части: северная, большая, находилась в умеренной зоне, южная, вдвое меньшая – в области субтропиков. Северные районы тянулись в широтном направлении почти на семь тысяч километров и, если перечислять их по движению солнца, носили имена Провинции Восхода, затем Полуденной и Дневной Провинций и, наконец, Провинции Заката; южные звались Трот, Фейнланд и Ки-Ксора. Трот, лежавший к востоку от Фейнланда, за рекой, что принесла Тревельяна из джунглей, был невелик, но важен: там добывали земляное масло, олово, медь и железную руду, обогащенную никелем. Ки-Ксора, расположенная на западе за другой рекой, Кмари, была поменьше Фейнланда и являлась богатейшей из имперских провинций: тут, в речных притоках, были россыпи золота, а в каменистых предгорьях – серебряные копи. Фейнланд славился вином, фруктами, легким нравом жителей и превосходным климатом: его морское побережье, живописное, изрезанное множеством бухт, называлось Улыбкой Таванна-Шихи и считалось издревле лучшим курортом Империи. Что до четырех северных провинций, то были они обширны, плодородны и обильны водами: три крупные реки струились по их просторам, впадая в море Треш. Море величиной и формой напоминало Средиземное в родном мире Тревельяна, с полуостровами причудливой формы и сотнями островов; кое-где между северным и южным берегами было от пятисот до тысячи километров, но столицу Мад Аэг в Полуденной Провинции отделял от Мад Эборна в Фейнланде пролив шириною километров восемьдесят. Оба города лежали на оконечностях больших полуостровов, вытянутых навстречу друг другу, и здесь был политический, культурный и исторический центр Империи. У Светлого Дома, ее повелителя, имелись дворцы по обе стороны пролива, но главная резиденция находилась на острове Понт Крир, к западу от Мад Эборна и к югу от Мад Аэг. Там же, на острове, стояла огромная пирамида имперских Архивов.