Пилот штрафной эскадрильи - Юрий Корчевский

— Меня в Москве арестовали; я в запасной авиаполк и ехал – переучиваться на новую технику.

— Хм, неувязочка… Ты отдохни после ночи, а я созвонюсь, выясню, куда тебя направлять. «Кубари» на петлицы можешь, кстати, нацепить. Согласно положению после отбытия наказания военнослужащему возвращаются все права. Так что ты в звании восстанавливаешься, и награды, если они есть, тоже возвращаются. Свободен пока, Борисов!

— Есть!

Михаил вышел от особиста слегка ошарашенный. Вот он уже и не штрафник, а радости особой нет.

Он дошел до своей стоянки, развернул носовой платок, достал «кубари» и нацепил их на петлицы. Механик сразу это заметил.

— О! Товарищ младший лейтенант! Поздравляю! Ваш срок закончился?

— Так точно! Теперь я – вольный летчик.

Спать не хотелось, хотя ночь выдалась бессонная. В голове мелькнуло: «Меня сегодня отсюда переведут – в запасной авиаполк или в строевую часть. Надо сходить к Вере, попрощаться».

Он направился в женскую эскадрилью – благо уже знал, где землянка Лебедевой. И надо же было такому случиться – у самой землянки вновь наткнулся на зловредного комэска.

— Красноармеец, ко мне!

Но Михаил сделал вид, что не слышал. Комэск догнала его, схватила за плечо:

— Ты допрыгался, штрафник. Я иду к особисту.

Но тут она увидела петлицы на гимнастерке Михаила.

— Я не штрафник и не красноармеец, товарищ капитан, — спокойно сказал Михаил, стряхнув с плеча руку комэска.

— Поздравляю, — процедила сквозь зубы комэск и, развернувшись, ушла. «Вот еще цербер», — подумал Михаил.

Он постучал в уже знакомую дверь.

— Это ты, Зоя? — послышался женский голос.

— Мне бы Лебедеву, — попросил Михаил.

За дверью пискнули, она приоткрылась. В образовавшийся проем выглянула кудрявая головка и тут же снова исчезла. Через пару минут вышла Вера.

— Ой, наша комэск тебя увидеть может.

— Да черт с ней, мы только что виделись. Взгляд Веры наткнулся на петлицы.

— Ой, тебя в звании восстановили?

— Да, с сегодняшнего дня я уже не штрафник. Вот попрощаться пришел. Особист вызывал, говорит – готовься к переводу в свой полк. А у меня нет полка. Было направление в ЗАП, так его трибунал забрал.

Вера сделала шаг, другой, потом порывисто обняла Михаила. Проходящая мимо летчица хмыкнула.

— Ты мне адрес полевой почты дай, я тебе писать буду, — попросил он Веру.

— Запомнишь? 43472.

— Запомню. — Михаил повторил цифры. Если бы не близкое расставание, он бы так и не понял, насколько близка стала ему Вера.

— Ты береги себя, на рожон не лезь – не штрафник теперь, — попросила она.

— Если бы не лез, мы бы не познакомились, — заметил Михаил.

— Да это я так, к слову – по-бабьи. Когда уезжаешь?

— К особисту еще идти надо – он скажет.

Неожиданно Вера поцеловала Михаила в губы.

— Понравился ты мне, есть в тебе стержень. Повезет той, которую замуж за себя возьмешь.

— А если тебя?

— Рада буду, но до конца войны далеко – дожить еще надо.

— Доживем. Только ты тоже береги себя. И запомни: война закончится девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года, только о том никому не говори.

— Карты нагадали? — усмехнулась Вера.

— Они самые, — улыбнулся Михаил. — Пойду я. Долгие проводы – лишние слезы, — он повернулся и, не оглядываясь, ушел.

Особист его уже ждал.

— Повезло тебе, парень, в ЗАП тебя направляют. И представь, в тот же самый, куда ты не доехал. Получи документы.

Особист выложил на стол личное удостоверение Михаила, вещевой и продовольственный аттестаты, предписание и командировочное удостоверение.

— Получи сухой паек на три дня и собирай вещи.

— Нет у меня вещей – только то, что на мне.

— Ну как знаешь. Через час связной самолет в Калинин летит, можешь добраться.

— Вот спасибо! — обрадовался Михаил. — Я могу быть свободен?

— Иди. И впредь веди себя благоразумней. Думаю, урок ты усвоил.

Михаил получил сухой паек и пошел к парням в казарму – попрощаться. Ему по-хорошему завидовали, желали удачи.

Михаил вышел к взлетно-посадочной полосе. Увидев стоящую там машину, несколько удивился: «Вроде самолет не нашего полка, бортовые номера другие».

Он подошел, заглянул – в кабине кто-то возился.

— Эй, летун, твой аэроплан?

Из кабины показалось веснушчатое лицо девчушки:

— Мой.

— Пилот где?

— Я и есть пилот.

— Это связной самолет? — переспросил обескураженный Михаил.

— Связной, связной, а в чем дело?

— Мне бы до Калинина с вами добраться. Особист сказал – вы туда летите.

— Садитесь в кабину, сейчас вылетать будем. Михаил забросил в заднюю кабину тощий «сидор», влез сам. Устроился поудобнее, пристегнул ремни. Что-то уж очень молодо пилот выглядит, на вид больше шестнадцати не дашь. «Но раз самолет доверили, значит, летать умеет», — успокоил себя Михаил.

Подошедший механик дернул за винт, двигатель завелся. Самолетик вырулил на полосу, разогнался и взлетел. «Интересно, — подумал Михаил, — почему я его раньше здесь не видел? Или просто спал в это время после ночных вылетов? И не боится же днем летать!»

Михаил обозревал местность. В эту сторону он еще не летал, потому ему было интересно.

Через полчаса полета по фюзеляжу мелькнула тень. Запрокинув голову, Михаил увидел «мессера», прошедшего над ними со значительным превышением. Следовал он тем же, что и они, курсом.

Сняв переговорную трубу, Михаил сказал:

— «Мессер» вверху, «худой»! Видишь?

Летчица в передней кабине кивнула.

В задней кабине связного самолета стоял на вертлюге пулемет ДА[16].

Михаил отщелкнул магазин – полон. Он вновь присоединил его, взвел затвор. Защита от «мессера» слабая – что ему может сделать винтовочная пуля калибра 7,62 мм? В него бы из УБТ крупнокалиберного или из ШВАКА – пушки 20-миллиметровой – садануть, тогда разговор на равных был бы.

«Мессер», похоже, их не заметил – прошел выше и исчез. Но Михаил уже чувствовал себя не в своей тарелке. Ночью «мессеры» не летают – нет навигационного оборудования. А днем Михаил летал на истребителе, и еще неизвестно в этом случае было, кто кого одолеет. Сейчас же самолетик утлый, скорость – пешком обгонишь, и пулемет хорош, только если по вражеской пехоте стрелять. Видел Михаил на сбитых Ме-109 бронезащиту – такую этим пулеметом не возьмешь.

Но как и предчувствовал Михаил, «мессер» не ушел. Он спрятался за облаками и коршуном кинулся сверху на практически беззащитный самолет. А У-2 и спрятаться негде – вокруг болота, озера и реденький лес. Хоть бы наши истребители его пугнули!

— Сверху заходит! — заорал в переговорную трубу Михаил.

Вывернуть пулемет в зенит – навстречу немцу – не получилось. Сверху раздалось характерное «др-р-р»! Но летчица за мгновение до этого звука успела скользнуть на крыло, и трасса прошла мимо.

Михаил увидел, что немецкий истребитель стал выходить из пике, подставив ему борт. Он пустил в него длинную – на полмагазина – очередь. Пули прошли мимо, не принеся никакого вреда, но «мессер» вновь набрал высоту и сделал крутой вираж. Теперь он быстро догонял тихоходный самолетик. Михаил прямо спиной почувствовал, как их самолет лег в перекрестие прицела немецкого пилота. Еще секунда – и он нажмет гашетку! Но летчица нырнула вниз, и очередь прошла поверху. «Это она в зеркало за задней полусферой глядела, молодец!» – мысленно одобрил действия пилота Михаил.

«Худой» с ревом прошел над ними. Когда он оказался немного впереди, Михаил повел стволом «Дегтярева» и выпустил в истребитель последние патроны. Он готов был поклясться, что попал! На таком расстоянии только слепой промахнется.

Но «мессер» ушел вперед. Михаил от досады выматерился – патронов в диске больше не было. Надо было где-то садиться и немедленно покидать самолет. «Мессер» их не оставит – слишком уж легкая добыча.

Михаил взял в руки переговорную трубу, собираясь сказать летчице о том, что нужно садиться, но, взглянув вперед, увидел – «худой» дымит. Несильный пока дымок с каждой секундой становился все гуще и обильнее. Он все-таки попал!

«Мессер» сделал вираж, и тут из него вырвалось пламя – сначала из-под крыла, а потом из моторного отсека. Летчик откинул фонарь и выбросился с парашютом, а истребитель перевернулся через крыло и стал падать. Удар о землю, вспышка пламени, грохот взрыва и столб густого черного дыма!

— Ура! — закричала летчица.

— Садись! — скомандовал Михаил. — Сейчас мы летчика в плен попробуем взять.

Летчица выбрала участок луга и ловко посадила самолет.

— Дай свой пистолет! — выбравшись из кабины, протянул руку Михаил.

— Не дам, оружие личное! Вдруг он, немец этот, сам на меня нападет?

— Я же не пойду его брать с голыми руками?!