Самозванка - Бренда Джойс

В конце коридора появилась Анни Сент-Джордж. Она была бледна, ее гладкое лицо казалось покрытым сеточкой морщин. Она подошла к дверям библиотеки и кивнула Виолетте.

— Скажите, что там происходит? Я должна знать, — смахивая слезы, спросила леди Гудвин.

Виолетту преследовало лицо Джона, искаженное страхом. Страшное предчувствие появилось у нее прежде, чем мужчины рухнули вниз. Навязчивое воспоминание стало для нее мучительной пыткой.

Падение Джона — это ее вина. Виолетта закрыла глаза, пытаясь отодвинуть от себя воспоминание о случившемся. Анни с состраданием наблюдала за девушкой. Виолетта не осмеливалась находиться там, где собрались все Хардинги, включая Блэйка. Она боялась посмотреть в глаза родственникам человека, который получил из-за нее смертельную травму. Господи, сделай так, чтобы Джон остался жить!

Анни ободрила Виолетту улыбкой и открыла дверь. Виолетта заглянула в библиотеку: на диване плашмя лежал Джон. Глаза его были закрыты. Он был белее снега. Над Джоном склонился высокий человек в темном костюме. Очевидно, это был врач. Залитые кровью рубашка и фрак валялись на полу. Блэйк стоял на коленях возле Джона и держал брата за руку. Виолетта видела только напряженную спину Блэйка. В головах у Джона стояли граф и графиня. Лорд Хардинг обнимал супругу, бессильно прильнувшую к нему, за плечи. Напротив старших Хардингов стояли Дом и его отец и внимательно наблюдали за процедурой врачебного осмотра.

Собравшись с мужеством, Виолетта вслед за Анни вошла в библиотеку. Она приблизилась к Катарине, и девушки молча обнялись.

— Господи, — прошептала Катарина. Почувствовав присутствие Виолетты, Блэйк весь напрягся. Взгляд у него стал холодным и твердым.

«Блэйк никогда не простит мне смерти брата», — думала девушка. Мысль эта легко читалась в глазах молодого человека.

Доктор выпрямился и отошел от дивана, и Виолетта смогла получше рассмотреть Джона. Голова его была перевязана. Там, где бинты успели намокнуть, повязка стала темно-розовой. Обнаженная грудь Джона тяжело поднималась и опускалась. Виолетта принялась плакать. На сей раз это были слезы облегчения. Слава Богу, Джон жив!

К доктору подошел старший Хардинг:

— Вы ни слова не сказали о состоянии моего сына. Насколько серьезна его рана? — Лицо графа было землистого цвета. За последний час он, казалось, состарился лет на десять.

— Мне не хотелось бы обнадеживать вас, граф, — мрачно ответил доктор. — Рана чрезвычайно серьезна. У вашего сына перелом позвоночника. Я намерен послать в клинику за своими ассистентами и распорядиться, чтобы они привезли с собой необходимое медицинское оборудование. Операция продлится всю ночь. Если к вечеру завтрашнего дня состояние лорда Фарлея стабилизируется, мы сможем перевезти больного в ваш дом. После этого начнется долгий период выздоровления.

— Он останется жить? — строго спросил граф. — Я хочу знать правду.

— Ваш сын молод и, кажется, силен. Он получил сильный ушиб головы, но не это тревожит меня более всего. Угрозой здоровью является сломанный позвоночник. Ваш сын вынослив, и, я надеюсь, он выживет.

— Так мой сын не умрет?! — шепотом выкрикнула графиня.

— Я надеюсь, что он стойко перенесет операцию и победит болезнь, — спокойно ответил доктор. — Все преимущества на стороне молодого организма. Однако послеоперационный период будет сложным, и, возможно, — доктор откашлялся, — полного выздоровления не наступит.

Блэйк, казалось, нервничал больше всех.

— Больной может восстановить свое здоровье полностью, а может — лишь частично. Операции на позвоночнике отличаются большой сложностью. Даже если она будет проведена блестяще, мы не можем объективно оценить степень поражения спинного мозга. Повторяю, двигательная способность может восстановиться полностью, а может лишь частично.

— Каков самый печальный исход операции? — спросил граф.

— Если спинной мозг сильно поврежден, то возможен паралич, полный или частичный.

— Паралич? Полный или частичный? Что вы, черт возьми, имеете в виду? — Блэйк был вне себя.

Катарина, оставив Виолетту, бросилась к Блэйку и обняла его за плечи. Она плакала молча.

— Не могу в точности указать степень возможной обездвиженности, — ответил врач. — Он может быть парализован полностью с сохранением единственной функции — речи; он может сохранить подвижность верхней части тела; если произойдет чудо и спинной мозг окажется не поврежденным, Джон излечится полностью.

В библиотеке воцарилось мертвое молчание. Графиня закрыла лицо руками и стала всхлипывать. По лицу Виолетты потекли слезы, которые она не стала утирать. Ясно было одно: Джон будет здоров, если случится чудо.

Граф обнял свою супругу. Графиня рыдала, спрятав лицо на груди мужа.

Виолетта поймала на себе взгляд Блэйка, полный горьких обвинений. Не в силах вынести незаслуженного упрека, она выбежала из библиотеки.

Два дня спустя Блэйк сидел возле кровати Джона. Сквозь распахнутое окно спальни в комнату струились яркие солнечные лучи. Доктор Браман с двумя ассистентами оперировал Джона всю ночь. Вечером того же дня молодого человека перевезли в Хардинг-Хаус. Время от времени Джон просыпался, но никого не узнавал.

Блэйк не отходил от брата. Он пристально всматривался в лицо Джона. Даже сквозь двухдневную щетину проступала безжизненная бледность. Блэйк почти не сомневался в том, что Джон полностью преодолеет свой недуг. Всем сердцем он желал брату выздоровления.

Время от времени молодой лорд вспоминал о Виолетте, и всякий раз на него накатывала волна злобы и раздражения.

Дверь в спальню Джона тихонько отворилась, и в комнату скользнула Катарина. Она устроилась на кровати в ногах больного. Едва улыбнувшись Блэйку, девушка погрузилась в созерцание Джона.

Катарина выглядела очень уставшей. Под глазами ее лежали темные тени, спутники тревоги и недосыпания. Она не покинула Хардинг-Хаус и упорно несла вахту возле Джона наравне с его родными. Блэйк вспомнил, что Катарину поселили в одной из комнат для гостей на третьем этаже.

— Пару часов назад он открыл глаза и посмотрел на меня, — тихо сообщил Блэйк девушке. В кладбищенской тишине спальни голос его прозвучал неожиданно громко.

— Он узнал тебя?

— Надеюсь, но не уверен. Он смотрел мне в глаза не более минуты.

На глаза Катарины навернулись слезы, она поднесла руку Джона к губам и поцеловала ее. Потом она положила безжизненную кисть себе на колено и замерла. Блэйк в сотый раз принялся внушать себе, что Джон непременно выздоровеет. У него просто нет другого выхода. Он наклонился и запечатлел на лбу Джона, чуть ниже края повязки, поцелуй. Блэйк прикасался к брату нежно, как к маленькому ребенку.