Смотри на меня - Джеймс Кэрол

Внутри и освещение, и температура были гораздо более комфортными. Везде пахло пчелиным воском. Звук наших шагов отдавался эхом, отскакивая от стен и потолка.

За стойкой ресепшен стояла женщина с темными волосами в возрасте от тридцати до сорока лет, с карими глазами и забранными в тугой пучок волосами. Одета она была строго и улыбалась, как обычно улыбаются администраторы, – тепло, приятно, безучастно. Она оглядела нас, обратила внимание на пирсинг и футболку Ханны, на мои седые волосы, голубую медицинскую рубашку и следы крови, но ее улыбка не дрогнула ни на секунду.

– Я к мэру Моргану.

– У вас назначена встреча?

– Нет, не назначена.

Я кивнул на коридор, который вел вглубь здания.

– Я так понимаю, его кабинет дальше по коридору?

Она проследила за моим взглядом, и улыбка исчезла. Для меня это было равносильно подтверждению. Я пошел на запах воска. Он напоминал мне запах музеев и картинных галерей. Ханна была на пару шагов позади.

– Сэр, – крикнула мне секретарша. – Вы не можете туда идти.

– Могу и иду, – ответил я.

– Мистера Моргана сегодня нет на месте.

– Ну да, конечно.

– Он позвонил утром и сказал, что болен.

Что-то в ее голосе остановило меня на ходу. Я вернулся к стойке ресепшен.

– Он часто болеет?

– Простите, а вы кто?

Она, уже не таясь, откровенно рассматривала меня. И, судя по всему, решила, что я либо убийца, либо сумасшедший. Это можно было понять. Учитывая мой вид, я легко походил и на того, и на другого.

– Меня зовут Джефферсон Уинтер, я расследую убийство Сэма Гэллоуэя, и у меня очень мало времени на формальности. Поэтому буду очень благодарен, если вы просто ответите на вопрос.

Секретарша взволнованно замотала головой. Ее духи были дорогими, и я подумал, что, возможно, это подарок Джаспера. Может, да, может, нет. Возможно, я был излишне мнителен. Я практически все время вывожу людей на чистую воду и невольно выделяю в людях все самое плохое.

– Он никогда не болеет, – наконец вымолвила она.

– Что? Даже не простужается?

– Он простужался, но все равно выходил на работу. Такой он человек, все переносит на ногах.

– Когда он позвонил, как он говорил? Как будто был при смерти, да?

Она покачала головой.

– Как он говорил?

– Тихо и подавленно.

Слово «подавленно» никак не подходило под описание Джаспера Моргана. Он был альфа-самец в этом городке, и так было долгие годы. Ко всему прочему, он это знал. Тихим и подавленным он не мог быть никак.

– Но обычно же он не говорит тихо, правильно? Обычно он выкрикивает команды и делает вид, что это его владения? Что, наверное, недалеко от истины, – улыбнулся я. – Это должно было вас насторожить – то, что он такой тихий.

Секретарша практически улыбнулась мне в ответ.

– Да, похоже на то, – кивнула она.

– То есть он не простудился, горло у него не болит? Ничего ведь такого?

Она снова покачала головой.

– Скажите мне, что он вам сказал дословно, если сможете вспомнить. Попробуйте повторить слово за словом.

Женщина задумалась.

– Он сказал, что у него небольшое недомогание и он сегодня не придет. И попросил меня отменить все сегодняшние встречи.

– Именно так он и сказал? Что у него небольшое недомогание?

Она кивнула с довольным видом, как отличница, правильно ответившая на вопрос.

– А он сказал, когда выйдет на работу?

– Нет, только это. У нас был очень короткий разговор.

– Спасибо, – сказал я и пошел к дверям.

На улице я закурил и надел очки. Солнце палило изо всех сил, проникая сквозь тонкую ткань медрубашки и поджаривая мне кожу. Ханна протянула руку, и я дал ей сигареты и зажигалку.

– А у тебя разве своих сигарет нет?

– Я бросаю.

– С каких пор?

– Со времен Тэйлора.

– Не особо у тебя получается.

– Если он выживет, точно брошу. Обещаю.

Ханна зажгла сигарету и вернула мне пачку и зажигалку. Ее рука немного тряслась.

– Ты мне скажешь, какое отношение ко всему этому имеет Джаспер Морган?

– Может, какое-то, может, никакого.

– Это ты уже в ресторане говорил.

– Но сейчас я больше склонен верить, что какое-то, чем никакого. Его разговор с секретаршей очень подозрителен. Если ты заболел, то говоришь, что простудился или у тебя температура, кашель. Что-то вроде этого. Ты не говоришь, что у тебя небольшое недомогание – так говорят только в черно-белых фильмах сороковых годов. И ты обязательно сообщаешь, когда будешь в офисе – либо завтра, либо через пару дней или пару месяцев. Никто не допускает такой неопределенности. Людям нужно как-то встроить болезнь коллеги в свои планы, и они могут это сделать, только если есть какая-то информация от него, пусть даже условная. А уж если ты самый главный человек в Игл-Крике и никогда не брал выходной, ты уж точно дашь комментарий насчет своего возвращения.

Ханна курила и думала.

– То есть нам нужно поехать и поговорить с Джаспером Морганом.

– Именно это нам и нужно сделать.

62

Дом Джаспера Моргана был отделен от остального мира своим личным лесом – обширной полосой, площадь которой удобнее измерять не в сотках, а в квадратных километрах. Землю, скорее всего, купили во время дейтонской нефтяной лихорадки в начале прошлого века. Рэндалл Морган, без сомнений, заплатил маленькую толику ее реальной стоимости и вообще не испытал ни малейших хлопот во время покупки.

Мы ехали по длинной узкой дороге, которая была ухожена ничуть не меньше, чем Мейн-стрит. Она огибала деревья и подчинялась естественным изгибам и рельефу местности. Наконец мы поднялись на пригорок и съехали на широкую открытую равнину.

Дом стоял в конце большого озера в форме капли, прямо у самой воды. По сравнению с этим домом из камня и дерева коттедж Гэллоуэя казался жалкой лачужкой. Дерево было покрашено в холодный серый цвет, а камень был белым, как все муниципальные здания на главной площади.

В целом дом был похож на отель на восточном побережье, где-нибудь в Новой Англии. Но если изменить угол обзора, становились видны башенки и характерная крыша французского шато. А с третьего ракурса открывалось что-то очень строгое, уместное в средневековой Германии. Огромный фонтан у главного входа был похож на фонтаны на пьяццах в Риме. Два массивных жеребца восставали из воды, а в качестве наездниц выступали две обнаженные женщины. Этот фонтан отлично бы смотрелся в Риме, здесь же эта конструкция выглядела слишком кричаще. В целом дом служил олицетворением того, что деньги не обязательно предполагают хороший вкус.

Я подъехал как можно ближе к главному входу. Не успел я заглушить двигатель, как из дома выскочили два охранника и стали спускаться по широкой лестнице. Должно быть, они наблюдали за нами с тех пор, как мы въехали на лесную дорогу.

Дом напоминал крепость. На деревьях на въезде наверняка были закреплены камеры, а дорога оснащена датчиками движения. Въезд был однополосным, длиной около полутора километров, и другой возможности подъехать к дому не было. Он был такой длины, которая делала ненужными ворота. К тому времени, пока кто-то подъедет к дому, об этом будут знать все заинтересованные лица. Сквозь лес пробраться было невозможно – это было бы слишком тяжело, да и там, скорее всего, тоже были понатыканы камеры и датчики движения.

У обоих охранников на поясе висели «глоки», и было очевидно, что пользоваться ими они умели. На них были черные рубашки, черные брюки, начищенные черные ботинки. Их форма напомнила мне одежду, в которой вчера весь день ходил Тэйлор.

Мы вышли из машины, и охранники встретили нас у первой ступеньки лестницы. Каждый из них был ростом около метра девяноста – крупнее меня, но меньше Тэйлора. Самому молодому было под сорок, второй охранник был лет на десять старше.

Бывшие военные, без сомнений. Передвигались они почти что строевым шагом. Прямые спины, прямые плечи. Глаза все время в движении, в поиске опасности, руки всегда недалеко от оружия, чтобы при необходимости в мгновение ока достать пистолет. Я бы предположил спецназ. Когда достаточно денег на «Гольфстрим», на такой дом и в банке лежит миллиард, на личной безопасности точно экономить не будешь.

Я знал, что деньги могут принести с собой не только счастье, но и горе. В ФБР я расследовал несколько случаев похищения детей с очень высоким выкупом. Я присутствовал, когда родителям говорили, что их ребенок больше не вернется домой. Несколько раз эту новость озвучивал я.

Никакими словами не опишешь момент, когда мать понимает, что ее ребенок погиб. Просто сердце разрывается. Да и ты сам разваливаешься на части. А ведь это даже не твой ребенок. Ты его не знал, не играл с ним и не смеялся, только видел лицо на фотографии и слушал чьи-то воспоминания, насквозь пропитанные чувством вины. И все. И все равно происходящее очень сильно трогало.

Старший охранник подошел ко мне вплотную, нарушив мое личное пространство. Альфа-самец метит территорию. Сейчас мне полагалось сделать шаг назад. Я остался на месте. Я не сдавал территории, боролся с искушением поднять голову и посмотреть на него снизу вверх. На уровне глаз я видел только подбородок охранника. Сильный подбородок. При желании этот солдат Джо мог поднять меня и переломить на две части, даже не вспотев.