Боярышня Дуняша (СИ) - Юлия Викторовна Меллер

Наконец, он поднялся со скамьи и опираясь на посох, пошёл к выходу, ничего не говоря.

Остановился, обернулся, чему-то покивал и… благословил её. Дуня подбежала и поцеловала

руку.

Потом она ждала, что дед и хозяева дома будут расспрашивать её о беседе с отцом

Феодосием, но Петр Яковлевич со смехом шепнул ей, что их подслушивали и теперь все в доме

бурно обсуждают её слова о непростой доле Марии Борисовны, о будущем маленького Иван

Иваныча и примеряют ситуацию с одним наследником на всю историю Руси.

Дуне оставалось только нервно сглотнуть. Вот ведь, наболтала с три короба. К добру ли? К

худу ли?

ГЛАВА 4.

Дуняша сидела в саду Кошкиных и грустила. Сегодня хоронили погибших при защите дома.

Не стало одного из конюхов, хлебопека, старого Веденея и одного из пяти боевых холопов

Дорониных. Почти все ранены, и не только мужчины. В ту ночь досталось всем, и если бы не

подмога...

Дуня тяжело переживала гибель Веденея. Он всегда помогал в её задумках и никогда не

сомневался в ней. А сейчас она всё время забывала, что его нет и порывалась бежать искать, а

потом одёргивала себя и растерянно стояла, смаргивая слёзы.

Но грустно ей было ещё потому, что никто не горевал о погибших. Оплакали и закрутились в

вихре дел.

Аксинья, получившая удар по голове, рыдала из-за сгоревших тряпок и заготовок новых

игрушек. Раненый в ногу Митька убивался из-за оставленных болванок и мешков с шерстью, чуть не сгоревшие и едва увернувшиеся от копыт коней рукодельницы рыдали из-за коробов с

нитками… Дуняша помнила, как пыталась спасти дорогие ей вещи, когда горел дом, а теперь ей

всё это было безразлично.

Она хвостиком ходила за Катериной, смотрела, как та лечит раны, ушибы, ожоги и

последствия отравления дымом. Вот оно, нужное людям мастерство! А её придумки — пустая

забава.

Разве что теплело на душе, когда она видела Петра Яковлевича шустро перемещающегося по

дому на протезе, и притуплялось пережитое, когда она становилась свидетелем его

перемигиваний с женой. Молодая боярыня всё время ловила своего Петрушу глазами, а он

норовил изловчиться, коснуться её, мазнуть губами по щеке.

Стоило вспомнить эту парочку — и на душе стало легче. Евпраксия Елизаровна сплетничала, что её Петенька изменился и живёт теперь с интересом. Дуня не поняла: женитьба на него

повлияла или ранее пережитое, и что означает «с интересом». Боярыня таинственно улыбалась

и намекала, что скоро все всё увидят.

Дуне было интересно, как изменилась жизнь Петра Яковлевича, но свои дела отнимали

много времени. Не то,чтобы лекарка Катерина взяла её в ученицы, но видя интерес боярышни, объясняла, что делает. А когда поняла, что девочка очень внимательно её слушает и многое

понимает, то стала рассказывать больше.

Дуня всё записывала и зарисовывала, надеясь позже систематизировать знания и

размножить. То, что знала Катерина, необходимо было сохранить! Лекарка была прекрасным

диагностом и умела лечить травами, но её знания о течении энергий и управлении ими

поднимало её над всеми знахарками.

В будущем эти знания распадутся на учения о йоге, ци-гун и прочее… Китайцы сохранят и

приумножат свои знания, а на Руси пробьётся сквозь века только траволечение. А ведь

Катерина даже с воспаленным аппендиксом справлялась и говорила, что этот отросток очень

полезная часть тела. Но учиться чувствовать чужую энергию нужно долго, а уж воздействовать

на неё — ещё дольше, и чуда ждать не стоит. Однако, насчет последнего Дуняша как раз

засомневалась, увидев спокойно спящего воина, когда Катерина вычищала его рану.

Ворота во двор Кошкиных вновь отворили и въехал возок. Дуня приподнялась, чтобы

посмотреть, кто приехал и с удивлением увидела выбежавшую лекарку. Она временно

поселилась здесь, чтобы ухаживать за многочисленными пациентами, а теперь принимала

новенького.

Дуня подбежала, чтобы посмотреть кого привезли и ахнула: на руках дворового Кошкиных

лежал худющий пацан и надсадно кашлял.

— В дом, скорее! — командовала Катерина. — Голову ему держите, а то задохнется!

Дуняша понеслась следом, но лекарка строго посмотрела на неё и обронила:

— К нему не подходи!

— Но…

— Когда можно будет, я скажу, — отрезала она и даже немного оттолкнула Дуню.

А она только сейчас сообразила, что это сын псковского боярина! Из-за всех событий забыла

о нём, а дед помнил и помог. Стало стыдно. Не получается у неё всё помнить и хорошо

соображать. Всё время сосредотачивается на деталях, а целое упускает. Но корить себя не

стала. Уж какая есть!

Огляделась. Все заняты были своими делами. А она вроде бы никому не нужна… И ворота

открыты! Дуня подошла и посмотрела на улицу. Грязь и слякоть.

Утром, когда ездили в церковь, её несли на руках, но ноги все равно успели промокнуть, так

что выходить со двора не хотелось. И все же Дуня повертела головой, вглядываясь в лица

прохожих, а потом вспомнила. Ведь её навещал Иван Иваныч, а потом за свой поступок был

наказан! А она в ответ ничего!

Ой!

Краска прилила к щекам, и Дуня рванула в сторону Кремля. Она козочкой скакала, выискивая места посуше, но вся изгваздалась, пока добежала до Кремля. Пришлось

остановиться и почистить хотя бы подол, но стало ещё грязнее. Повздыхав, раскрасневшаяся от

прыжков и перебежек к местам посуше, Дуня уверенно зашагала в сторону жилого дворца.

Пока шла, обратила внимание, что везде кипит жизнь, а вот двери кузни подперты палкой и

из трубы не вьётся дымок. Кто-то говорил, что кузнец уехал с богомольцами и вернется, когда

просохнут дороги. А ещё кто-то болтал, что кузнец поехал смотреть новое железо. Но в любом

случае Дуня не чувствовала себя виноватой.

Неожиданно рядом с ней остановился кто-то большой и низко поклонился. Дуня зарделась.

Не каждому боярину большим поклоном кланялись! Она приветственно склонила голову:

— Анисим? Ой! А я тебя не приметила! — радостно воскликнула Дуня, узнав в крупном

лохматом мужике почитателя её таланта сказочницы. — Как поживаешь? Всё ли ладно? —

вежливо спросила она и расцвела, увидев, как доволен её вниманием этот лохматый великан.

— Благодарствую, все хорошо, — смущенно ответил Анисим и сунув руку за пазуху, вытащил яблоко. — Угощайся боярышня, не побрезгуй!

— Ах, не побрезгую! Вкусные у тебя яблоки, а дивно то, что как будто только с дерева

сорвали, — Дуня впилась новыми зубками во фрукт и со смаком откусила кусочек. — Во! Я же

говорю, как с дерева! — жуя, тут же подтвердила она.

Анисим стоял