Выбор королевского дознавателя (СИ) - Муратова Ульяна

— Аршес, мне всё равно жутко не нравится, что про нас… про меня… говорят.

— Ви, я понимаю, но и ты пойми. Дознаватели — народ очень специфический. Грубый, циничный, разочаровавшийся в людях и гайронах. Мы видим порядочность куда реже, чем предательство. Меркантильность куда чаще, чем бескорыстие. И мы привыкли во всём видеть мотив, искать второе дно, не доверять. Хорошее отношение в отделе надо заслужить, оно никому не даётся просто так. И ты не исключение. Напротив, чем больше я буду бегать и затыкать всем рты, тем громче станут разговоры.

— И что тогда делать?

— Стратегия у нас только одна — переждать, когда всем надоест мусолить эту тему. Удобство нового архива все сразу оценят, я тебя уверяю. Постепенно к тебе и нашей паре привыкнут, либо появится другая тема для бурчания и сплетен. А ты не растрачивай силы, Ви. Услышала гадость? Скажи, что тебе такие разговоры претят, а потом просто игнорируй. Со временем тебя примут, как родную, и глотку за тебя будут рвать, как за любого другого товарища. Но это время должно пройти. Кстати, Хазарела уже очень остро подкалывают на тему его чутья и того, что он о тебе раскопал. Кто-то даже его портрет в столовой повесил с надписью «Интуит года, почтенный защитник начальника». Ну как портрет… Не особо лестный, конечно, да и художников среди нас нет. Но в общем и целом понятно, что рисовали Инбида.

Я улыбнулась.

— Надо сходить посмотреть.

— Лучше спи. Завтра будет чем заняться.

— Сладких снов, Аршес.

— И тебе, урдиновая моя.

Из письма уполномоченного посла Королевства Аберрия на территории Эртзамунда

Ваша блистатательность!

Мне удалось выяснить, что на третий день опорретана интересующий вас субъект будет находиться по определённому адресу в неформальной обстановке в кругу семьи. Лично я присутствовать рядом не смогу, чтобы не вызвать подозрений. Настоятельно рекомендую прислать парочку агентов или разбудить спящих. В текущих условиях я не в состоянии организовать плотное наблюдение имеющимися в моём распоряжении силами, учитывая статус цели.

Ожидаю ваших дальнейших распоряжений.

К.Л.Р.

25/4/4/6973

Капитула двадцатая, о неудачном планировании

— Ви, собери вещи. Мы уезжаем на пару дней, — заглянул в кабинет Аршес.

— Куда? — я предвкушающе замерла. — Вещи только для меня или для нас обоих?

— Да нас обоих. А куда — сюрприз. Я зайду через час, а пока обрадую своих бравых бойцов новостями о том, кто из них получит головную боль на ближайший год. Распределю стажёров.

Я заметалась по спальне, не зная, что делать и с чего начать. Я же никогда раньше никуда не собиралась! Где саквояж? Что в него класть? Куда мы едем? От волнения замерла столбом возле шкафа. В магазин за одеждой так и не сходила, поэтому собирать было особо нечего. Купленные во второй день работы платья отдала в прачечную вместе с вещами Аршеса, стирать руками он запретил. А других-то у меня не было! Сегодня ходила в выданных ещё на Айпагарре шальварах. Что делать?

«А потому что ты о себе думаешь меньше, чем о других, Ви. Вот и ходи нищенкой. Целое ведро денег в тумбочке, а ты не можешь сходить себе одежды купить!» — проворчал внутренний голос.

Коря себя за непредусмотрительность, я отчаянно сжимала кулаки. И ведь время утекало с каждой потраченной секундой, отчего мне становилось только сложнее принять хоть какое-то решение. Но мне безмерно повезло. Из ступора вырвал стук, и внутрь заглянул дежурный:

— Там курьер из прачечной оставил сумку для вас, зайта Зинтоза.

Какое счастье! Видимо, прачки решили раздать все заказы перед опорретаном. Надо будет не забыть поблагодарить их в новом году.

Выдохнув, я забрала чистую одежду и уложила в саквояж. Если Аршес её испачкал, значит, он её носил. Если носил, то поносит ещё раз. Вот и решение всех проблем. Сложив вещи, я добавила туда несколько банок с вареньем (на всякий случай), завернула подарок для ардана в запасное платье и застегнула саквояж. Кто молодец? Я молодец!

И даже время осталось, чтобы переодеться и сделать причёску из трёх переплетённых между собой кос. Когда вернулся Аршес, я, сияя, предстала перед ним готовой и довольной.

— Умничка. Просто обожаю, что ты не возишься, как другие девушки при сборах и походах за покупками!

От похвалы я зарделась. Арш подхватил саквояж и взял меня за руку.

— Ну что ж, теперь мы сюда вернёмся только в следующем году. Всё собрала?

— Да! — торжественно ответила я.

— Тогда идём. Очередь в портальной в последний день года всегда просто невероятная, особенно ближе к вечеру. Нам надо успеть пройти, пока все на работе.

Едва ли не бегом мы двинулись прочь из отдела, оставляя за собой рабочую суету. Внутри меня билось яркой птицей чистое счастье. Хотелось обнять весь мир и бесконечно признаваться ему в любви. Улыбаясь, я быстрым шагом следовала за арданом, а он стремился вперёд изо всех сил, как парусник, гонимый вихрем.

На узкой улочке, по которой мы неслись, с шумом захлопывали ставни лавочники. На дверях ресторана вывесили табличку «Закрыто до первого дня нового года».

Перегородив всю дорогу, дородная дама волоком тащила двух упирающихся близнецов лет пяти, а те рыдали на два голоса:

— Не хотим к бабушке!

— Только не к бабушке!

— Мама, не надо!

— А ну цыц! Да что за наказание такое, сначала туда не затащишь, потом оттуда не выгонишь… — сквозь зубы ругалась несчастная растрёпанная мать.

На помощь ей пришёл кондитер. Одетый в нарядный костюм и поварской колпак, он выскочил из своего магазина, держа в руках кулёк с вываливающимися из него кексами. Попытался закрыть дверь, но не смог. Дважды помянув каскарра, всучил кулёк матери:

— С опорретаном! Счастьичка в новом году!

После чего обеими руками захлопнул и запер дверь, с клацаньем опустил и закрыл решётку на витрине, а затем побежал вниз по улице прямо в колпаке. Мать сурово глянула на притихших малышей и пригрозила:

— Сейчас все кексы тёте отдам, если будете ныть!

Указала она при этом почему-то на меня. Мальцы смекнули, что в компании кексов можно и бабушку потерпеть, а потому перестали стенать и протянули ручки к кульку. Мы как раз успели их обогнать, пока происходила раздача сладких взяток.

Очередь в портальную станцию я увидела ещё издалека. Сотни людей с чемоданами, саквояжами, младенцами и даже домашними животными ожидали перехода. Я смотрела на это широко распахнутыми глазами. Надо же… а я думала, что в опорретан все наоборот сидят по домам…

— Куда вы лезете?! — раздался чей-то недовольный голос.

— Вас тут не стояло! — возмутилась какая-то женщина.

— Да что вы понимаете, я занимала за этой дамой в фиолетовых шальварах! Пожалуйста, подтвердите.

— Занимали, но вас два часа не было. Сколько можно было место держать?

— Но я же занимала!..

— Но два часа назад!

Очередь гудела и возмущалась. Солидные зайтаны недовольно топорщили усы, дети сновали между рядами, периодически вспыхивали ссоры.

— Я говорила, что идти нужно было вчера, Аррун! Я же говорила! Ну почему ты никогда не слушаешь, что тебе говорят, Аррун?! Разве это так сложно? — истерически вопрошала зайтана в зелёном, и её длинные массивные серьги угрожающе покачивались вперёд-назад при каждом слове.

— Трата, ну не злись, ну лапушка моя, ну не мог я, ну работа же, — бубнил мужской голос в ответ.

— Работа! Работа?! Да что там с этой работы, слезы, а не деньги! Добро б семью содержал, как полагается, а ты всё на неё ходишь, на свою работу, а толку — чуть! — вопила Трата.

Я вжалась в Аршеса и отчего-то испытывала стыд, наблюдая за этой сценой.

Ждать своей очереди пришлось очень долго. И это мы ещё воспользовались портальной аркой для служащих. Народ всё прибывал и прибывал, казалось, что на станции собралась вся Нагусса.