Дикая охота - Лена Бутусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Магов не трогать! — Дар Ветер прорычал уже почти нечеловеческим голосом.
— Магов не трогать, магов не трогать, — Милхард повторял это, как заклинание, извиваясь под оборотнем, словно пылкая любовница.
— А тебя, мразь, прежде, чем убить, следовало бы отдать на потеху братьям-оборотням, как ты это сделал со мной, но боюсь, они побрезгуют такой падалью, — Белый волк прорычал это в самое лицо Милхарду, брызгая на него горячей слюной.
Частично преображенной когтистой лапой Дар Ветер принялся ковырять грудь поверженного противника, чтобы добраться до его сердца. Милхард истошно заверещал, словно самая настоящая свинья на бойне, но не смог ни на дюйм спихнуть с себя тяжелого охотника.
Толстяк Милхард — это не крепыш-Нортон, он умер раньше, чем пальцы оборотня сомкнулись на его сердце, и кусок окровавленной плоти оборотень выдрал уже из бездыханного тела и показал его стае. И ответом ему было согласное кровожадное рычание.
Стая продолжала свою кровавую расправу. Волков было много, ни клинки, ни зачарованные ружья не спасали солдат Милхарда от их клыков. Они с хрустом вгрызались в тела поверженных врагов, рвали их плоть. Пол в обеденной зале был залит ровным слоем свежей крови. И посреди всего этого бесчинства стоял Дар Ветер с мертвым сердцем Милхарда в руке. Он еще не был волком, но и на человека он уже не был похож…
Тая содрогнулась, с трудом подавив рвотные позывы. Этот кошмар нужно было остановить. И единственный, кто мог это сделать, была Нирина. А значит, Тая приведет сюда мать-настоятельницу, чего бы это ни стоило им обеим.
И Тая бросилась вон.
* * *
Опрометью девушка влетела в лекарский корпус — Нирина, наверняка, должна была быть там.
— Матушка Нирина! Матушка Нирина! — Тая орала, стоя посреди коридора, понимая, как глупо выглядит, и насколько бесполезны ее усилия.
Попыталась немного успокоиться, привести сердцебиение в норму. Можно, конечно, осматривать каждую палату, но на это уйдет слишком много времени, а крови в обеденной зале льется все больше, и все сильнее ее любимый превращается в зверя. В чудовище…
Тая прислушалась к своим глубинным ощущениям. Она чувствовала, как трепещет вокруг нее невидимая глазу обычная ночная жизнь: мотылек запутался в паутине в углу, и коварный восьминогий хозяин ловушки уже подкрадывается к своей жертве. Под полом и в стенах копошатся мышки, весело бегают в поисках пропитания, не думая, что рано или поздно судьба сведет их с пансионным котом, огромным и полосатым, словно самый настоящий заморский тигр, о котором Тая читала в учебниках по географии. Девушка чувствовала шевеление жизни вокруг, и вот, среди всего этого шума она ощутила слабое биение сердца матери-настоятельницы. Нирина действительно была жива, но вот насколько она была здорова?..
На ватных ногах Тая, как ей показалось, побежала, а на самом деле потащилась в палату настоятельницы. Нирина лежала на кушетке, укрытая тонким покрывалом. Лицо ее было одним огромным ожогом, немного затянувшимся, но все еще воспаленным, потому узнать мать-настоятельницу оказалось непросто. Волос на голове женщины не осталось вовсе, всю поверхность ее черепа также покрывал ожог.
— Матушка Нирина! — Тая всхлипнула и бросилась к кровати настоятельницы, упав перед ней на колени. Пока Тая бегала по лесу, забавляясь с оборотнями, играя с волчатами, ее приемной матери было так плохо и так больно! В любую минуту она могла умереть, и никто не пролил бы по ней ни единой слезинки, ни одна из избалованных дочек аристократов, которых Нирина тщетно пыталась учить магии в своем пансионе, и одна из которых послужила невольной причиной ее теперешнего плачевного состояния. А уж Милхард с Даяной только порадовались бы безвременной кончине своевольной магички-целительницы. Разве только Кетти да Мара всплакнули бы тайком.
Не раз, верно, Милхард пожалел о природной живительной силе Нирины, что бурлила в ее крови, не давая матери-настоятельнице умереть. Для хладнокровного убийства у него было слишком много свидетелей под боком и слишком мало средств. Хотя, судя по его словам, они с Даяной и так сделали все, от них зависящее, чтобы Нирина отмучилась, как можно быстрее. Но целительница упрямо цеплялась за жизнь и вот, дождалась избавления.
Тае так сильно захотелось помочь Нирине! Она гладила ее по лысой голове, с нежностью проводя тонкими пальцами по страшным ожогам. Тая готова была отдать все, что угодно, лишь бы настоятельница пансиона снова встала на ноги! Она была справедливым человеком и единственным защитником Таи до появления Дар Ветра.
И снова, точно также, когда Тая обрабатывала раны охотника, она почувствовала, что вместе с лаской из ее рук струится что-то еще. Она проводила рукой по воспаленному ожогу, и на его месте оставалась лишь гладкая розовая кожа свежезатянувшейся раны, ласкала обожженный лысый череп, и под ее руками он начинал колоться пробивающимися волосками.
Наконец, настоятельница застонала и слабо пошевелилась:
— Матушка Нирина! — казалось, сердце сейчас выпрыгнет из Таиной груди.
— Тая? — Нирина открыла глаза и с удивлением посмотрела на Таю, явно не ожидая увидеть ее возле своей постели. — Девочка моя, что ты здесь делаешь?
Вместо ответа на вопрос Тая протянула настоятельнице книжечку с обугленными уголками:
— Матушка Нирина, я сохранила вашу книжку…
Пораженная, Нирина села на кровати, даже не сообразив, что у нее не должно достать сил на столь резкое движение.
— Бестиарий?.. — она все более яснеющим взглядом и со все возрастающей тревогой смотрела на воспитанницу. — Что случилось, Тая? Что еще случилось? — в голосе настоятельницы пансиона Илларх уже прорезались прежние властные нотки.
— Пожалуйста, матушка Нирина! — Тая просительно сложила руки. — Вы должны остановить их! Вас они послушают. Только вас и послушают. Иначе, случится беда!
Глава 19
Возможность искупления
С помощью Таи настоятельница поднялась на ноги. Девушка помогла ей завернуться в покрывало так, что получилось нечто вроде просторной накидки или мантии. Выглядела одежка просто, но Нирина смотрелась в ней настолько величественно, словно сама Великая Мать решила сойти на грешную землю, чтобы покарать виноватых и наградить праведников. Кроме того, просторное одеяние не причиняло боли ее только-только начавшей заживать коже.
Тая принялась было накручивать тряпицу на лысую голову настоятельницы, но Нирина отмахнулась:
— Нет времени!
Дорога до парадной залы показалась Тае самой долгой за всю жизнь. Нирина тяжело опиралась на ее руку и шла только на чувстве гордости и долга. Но настоятельница пансиона Илларх
