Призванная. Когда закончится время (СИ) - Рыжих Гуля

Поравнявшись с нами, конница стала кружить, не давая выбраться из западни. Их было слишком много. Стоя рядом друг с другом, мы перестали сопротивляться. Пытаться выбраться было бессмысленно, может, кто-то и смог бы, но не все. Понимая это, парни опустили оружие, стараясь прикрыть нас за собой.

Постепенно наездники остановились, все так же не выпуская нас из окружения, а их главный, спешившись, приблизился к нам.

— Значит, вы говорите, что эта… — Он сделал паузу, подбирая слово. — Мелочь навела весь этот беспорядок? — Ему удалось подчеркнуть тоном весь масштаб разрушений и волнений, при этом указав на нашу незначительность.

Вопрос был задан не нам, и я узнала в одном из наездников командира, с которым мы уже успели познакомиться.

— Так точно! — отрапортовал он.

— То есть, достойнейший из командиров при всех подтверждает, что разбуженное по тревоге боевое крыло под его началом, кстати, занимающее всю восточную часть второй линии, не смогло остановить их? — сахарным голосом закончил первый всадник.

Командир немало удивился, услышав такую версию произошедшего.

— Милорд, они использовали силу, — сдержанно попытался оправдаться он.

— Посмотрите, их всего лишь четверо с половиной, и вы позволили им практически разнести два восточных крыла.

Только сейчас я обратила внимание на то, что пожар очень быстро распространялся, угрожая все здесь сжечь. Нехорошо вышло. И не к чему хорошему не приведет.

— Что же будет, если к нам придут не четыре, а четыреста проклятых? — продолжал он. Мы переглянулись. Это мы-то проклятые?!

— Вам есть над чем подумать, командир. И, да, можете не переживать, я во всех деталях опишу случившееся Его Величеству. Можете быть свободны. — Его голос звучал властно.

Когда командир удалился, первый всадник обратился к нам.

— С вами говорит глава службы королевской безопасности Стейнар Ранн Хатфред. Кажется, вы пришли за аудиенцией. Хотите — получите. Только она будет предсмертной. Именем Его Величества вы арестованы!

Последнее, что я увидела — то, как в нас полетели небольшие пузырьки, разбивающиеся у наших ног и распространяющие желтоватый туман, после чего мир погрузился во тьму.

Глава 23

Я пришла в себя на рассвете. Одна.

С трудом открыла глаза, даже с учетом того, что естественный свет в мою тюремную камеру проникал из маленькой дырочки, в которую можно было смотреть разве что одним глазом. Небольшое помещение, три стены плюс решётка. Тусклое освещение шло от факела, горение которого поддерживала магия. И даже он доставлял невероятное неудобство. Что бы ни было в тех пузырьках, действовало оно коварно. На первом этапе вырубало, а на втором — пытало жуткой головной болью. Вообще чувство было такое, словно я вчера снова побывала на танцах у костра, только без Тима, который смог бы меня вовремя остановить. А еще не хватало чудотворной настойки Валери… или ее самой, она быстро решила бы эту проблему.

Ближе к полудню я все же начала приходить в нормальное состояние и полноценно двигаться. Как бы плохо я себя ни чувствовала, тяжелее было от того, что Лина, где бы она сейчас ни находилась, испытывает то же самое. К вечеру я извела себя мыслями о друзьях. Я кричала, стучала, гремела по решёткам и просто плакала — все безрезультатно, словно никто меня и не слышал. К ночи я обессилено откинулась на единственной мебели, имевшейся в моем распоряжении, — деревянном лежаке, беспомощно уронив руки и широко раскинув ноги. За весь день ко мне так никто и не пришел.

Узилище не собиралось меня отпускать. Смирившись с этим, я погрузилась в свои мысли. Сердце тревожно сжималось от переживаний за сестренку и за ребят, ставших такими родными. Изо всех сил я отгоняла мысли о том, что с ними могло что-то случиться, представляя их также запертыми в камере. Просто не здесь. Поэтому они не слышали и не ответили мне.

Стоило прекратить думать о друзьях, и мысли возвращались к Лине. Я живо представляла испытываемый ею страх, не переставая корить себя за то, что взяла ее с собой. Только бы с ней все было хорошо! Только бы все оказались живы!

День прошёл в переживаниях без единой крошки во рту, и где-то поздно ночью я уснула. К следующему утру мой голодный желудок разболелся, отчего я даже не пыталась вставать. Но и это было не так страшно, как усилившаяся жажда. Горло пересохло, пересушенный язык горел. Лежа, изучая холодную стену камеры, я все больше хотела ощутить ее прохладу и еле сдерживала себя, чтобы не прижаться к ней потрескавшимися губами. Пить. Хоть бы один глоточек воды! Когда я уже перестала надеяться, решив, что об мне забыли и оставили здесь умирать, раздались чьи-то шаги. Кто-то спускался ко мне, звеня ключами. Я бросилась к решетке, и передо мной во всей красе предстал глава Королевской службы безопасности. А вот имени его я не запомнила.

Высокий, подтянутый, с сухими невыразительными чертами лица, гладко выбритый, он, словно палач, выглядел безжалостным, не знающим, что такое снисхождение. В руке у него был какой-то кулек.

Пока он открывал дверь моей камеры, я попятилась назад, прижимаясь к стене. Его близость вызывала панический страх. Оказавшись внутри, он запер камеру на ключ, убрав его во внутренний карман. «Не достать», — подумала я. В кульке лежали краюшка хлеба, ломоть сыра и вода во фляжке. Спокойно отложив еду и приблизившись, он резко схватил меня за горло и начал душить, вдавливая в стену. Задыхаясь, я твердила себе, что моей смерти он не желает, раз принес еду (конечно, это в том случае, если еда предназначена мне; может статься, убийства симпатичных девушек разжигают его аппетит, и закуску он предусмотрительно прихватил исключительно для себя).

— Поговорим? — произнес он замогильным голосом, наглядно продемонстрировав, на чьей стороне сила. Я не собиралась сдаваться просто так и начала извиваться подобно дикому зверьку, пытаясь высвободиться из его хватки.

— Прекрати, тебе же будет хуже, — прошептал он продолжая душить.

Но я и не думала останавливаться. Поняв, что мне не освободить шею, я со всей силой, на которую была способна, залепила ему пощечину, оцарапав лицо. Хватка на шее ослабла, и, вывернув голову, я смогла укусить его за запястье.

— Ах, ты…! — выругался он.

Видимо, решив, что достаточно нянчился со мной, он ответил мне оплеухой, от которой я врезалась в каменную стену. В глазах помутнело, и я скатилась вниз.

Присев на моем уровне, он потряс меня, пытаясь привести в чувство.

— Я предупреждал. Знаешь, я девушек не бью, — он сделал паузу, сверкая лезвием кинжала у моего лица. — Давай не будем это менять.

На этот раз я покорно закивала.

— Ешь, я подожду.

Он пододвинул ко мне еду, а сам отошел в сторону. Это не особо помогло, спиной ко мне он поворачиваться не стал — даже наоборот, прислонившись к решетке, скрестил ноги и принялся меня изучать. «Просто замечательно! — подумала я. — Мне ведь как раз не хватает внимания!» Кое-как поднявшись, я присела на свое спальное место. Еда стояла рядом и сводила с ума ароматом. Какое-то время я так и сидела, просто уставившись на нее. Там мог быть подмешан яд или какой-нибудь эликсир — правдоговорун, например. Но больше всего меня волновало не это. Да, яда там нет: зачем так ухищряться, когда можно просто перерезать горло? Вот же я, чего далеко ходить-то… Эликсир, особенно хороший, должен стоить денег, а это лишние траты. Зачем? Ведь всю информацию можно узнать более доступным способом: стоит приложить меня еще пару раз о стену, и я выдам секреты даже из своего прошлого мира. Вот только в эту минуту я смотрела на еду и моя гордость требовала бросить все ему в лицо. Звучит, конечно, здорово, только разум и особенно желудок твердили обратное. Живот предательски заурчал, и я, сверкнув в мужчину ненавидящим взглядом, потянулась за водой.

Студеная и невероятно вкусная. Я еле остановилась, чтобы оставить на потом, и, не сдерживаясь, со звериным аппетитом набросилась на еду. Никогда еще я не пробовала что-либо вкуснее, чем этот завтрак из ароматного хлеба и мягкого сыра. Про себя я отметила, что он принес мне свежую еду, а не черствый кусок с тухлой водой. А ведь мог. Еще и сыр приложил. В друзья он не напрашивался, чуть не придушив в первую же минуту. Что же ему нужно? Трапеза быстро закончилась. Сдерживая себя, чтобы не облизать пальцы, я допила остаток воды и, уже более уверенная в своих силах, с ожиданием посмотрела на него.