Подвиньтесь ! Подвиньтесь ! - Гарри Гаррисон

- Я же извинилась, миссис Хеггерти. Я не нарочно. - Она хотела идти дальше, но женщина преградила ей дорогу,

- Я знала, что найду тебя, - победно произнесла миссис Хеггерти. - Я собираюсь подать на тебя в суд. Ты украла все деньги моего брата, а мне не оставила ничего, вообще ничего. Лишь счета, которые мне пришлось оплачивать, за воду и за все остальное. Они были такие большие, что мне пришлось продать всю мебель, чтобы их оплатить. Но я все еще остаюсь должна, и меня преследуют. Ты все оплатишь!

Ширли вспомнила, как Энди принимал душ, и, наверное, у нее на лице появилась улыбка, потому что Мери Хеггерти завопила:

- Не насмехайся надо мной, я честная женщина! Твари вроде тебя не смеют улыбаться мне прямо в лицо. Весь мир знает, кто ты такая, ты...

Она замолчала, словно ее выключили - миссис Майлс влепила ей здоровую пощечину.

- Придержи свой мерзкий язык, девочка, - сказала миссис Майлс. - Никто не смеет говорить с моей подругой в таком тоне.

- Как вы смеете! - завопила сестра Майка.

- Я уже посмела... и ты схлопочешь еще, если будешь путаться у меня под ногами.

Увлекшись перепалкой, женщины на какое-то время совершенно забыли о Ширли. Они были примерно одного возраста и воспитания, хотя Мери Хеггерти после замужества немного поднялась в общественной иерархии. Но выросла она на этих улицах и знала их законы. Нужно драться или отступать.

- Не лезь не в свое дело, - сказала она.

- Сейчас это станет моим делом, - сказала миссис Майлс, сжимая кулаки.

- Это не твое дело, - повторила сестра Майка и на всякий случай отступила на несколько шагов назад.

- Дуй отсюда! - крикнула миссис Майлс.

- Вы обо мне еще услышите! - пообещала Мери Хеггерти, повернулась и с чувством собственного достоинства пошла прочь.

- Я очень сожалею, что вы ввязались в этот скандал, - сказала Ширли.

- С большим удовольствием, - ответила миссис Майлс. - Мне хотелось, чтобы она затеяла ссору, и уж тогда бы я с ней разделалась. Знаю я подобных дамочек.

- На самом деле я не должна ей никаких денег...

- Это не имеет значения. Было бы лучше, если бы были должны. Я получила бы удовольствие, приструнив ее как следует.

Миссис Майлс распрощалась с Ширли у ее дома и степенно пошла дальше. Внезапно почувствовав сильную усталость, Ширли с трудом дошла до квартиры и толкнула незапертую дверь.

- Ты скверно выглядишь, - сказал Сол. Он лежал накрытый несколькими одеялами до самого подбородка. На голову была надета шерстяная шапочка. - И выключи, пожалуйста, ящик. Скоро я либо ослепну, либо оглохну.

Ширли положила сумку и выключила орущий телевизор.

- Становится холоднее, - сказала она. - Даже дома холодно. Я зажгу огонь и подогрею суп.

- Больше не могу есть эти дерьмовые мясные хлопья, - пожаловался Сол и состроил гримасу.

- Не говори так, - спокойно сказала Ширли. - Это настоящее мясо, именно то, что тебе нужно.

- То, что мне нужно, ты уже не можешь достать. Ты знаешь, что такое эти мясные хлопья? Я все про них узнал сегодня по телевизору. Я не очень интересуюсь этим вопросом, но я же не могу вырубить этот чертов ящик! Длинная программа о животных во Флориде. Должно быть, они там, в Майами-Бич, что-то слышали про животных. Они перестали осушать болота, а вместо этого занимаются черт-те чем. Улиткофермы - как тебе это нравится? Выращивают гигантских западноафриканских улиток - триста граммов мяса в каждой раковине. Вытаскивают, разрезают, обезвоживают, запаковывают и отправляют голодающим крестьянам сюда, на холодный Север. Мясные хлопья. Что ты на это скажешь?

- Очень интересно, - сказала Ширли, размешивая бурые, похожие на щепки, кусочки мяса в кастрюльке. - Я один раз видела по телевизору кино, где ели этих улиток. По-моему, это было во Франции. Должно быть, они какие-то особенные.

- Для французов, возможно, но не для меня... Тут у Сола начался жестокий приступ кашля, после которого он совсем ослаб и лежал на подушках, тяжело дыша.

- Может, хочешь попить воды? - спросила Ширли.

- Нет... все в порядке. - Его раздражение, похоже, исчезло вместе с кашлем. - Извини, что набросился на тебя, малышка, ты за мной ухаживаешь, и все такое. Просто я не привык лежать пластом. Я всю жизнь сохранял отличную форму, регулярно занимался спортом, сам себя обслуживал, никогда никого ни о чем не просил. Но есть одна штука, которую не предотвратить. - Он мрачно посмотрел на свои одеяла. - Время идет походным маршем. Кости становятся хрупкими. Поскользнулся, упал - и вот уже в гипсе до самого подбородка.

- Суп готов...

- Не сейчас, я еще не проголодался. Может, включишь телевизор... нет, оставь. Он мне надоел. В новостях сказали, что закон о чрезвычайном положении пройдет всего лишь через два месяца обсасывания его в конгрессе. Я этому не верю. Слишком много людей ничего об этом не знают или не беспокоятся, а потому на конгресс не оказывают настоящего нажима в этом отношении. У нас по-прежнему есть женщины с десятью детьми, умирающими от голода, которые считают грехом иметь детей меньше. Полагаю, в этом мы можем винить главным образом католиков; они все еще не верят, что контроль над рождаемостью - праведное дело.

- Сол, пожалуйста, не нападай на католиков. У моей матери в семье...

- Я не против кого бы то ни было, и я очень люблю семью твоей матери. И я не против пуритан, когда говорю, что эти задницы поджаривали на кострах старушек за то, что те якобы были ведьмами. Это история, Твоя церковь поставила рекорд в борьбе против контроля за рождаемостью со стороны общественности. Это тоже история. Результаты, свидетельствующие, что они не правы - за окном. Они навязали остальным свои убеждения, и теперь мы все гнием в одной канаве.

- На самом деле, плохо совсем не это. На самом деле церковь не выступает против идеи контроля над рождаемостью. Она против способов, которыми он осуществляется. Она всегда одобряла метод ритмов...

- Он недостаточно хорош. Как и пилюли, он не для всех. А когда они собираются дать добро спирали? Это единственное, что действительно работает. А знаешь. когда она появилась, - самое простое средство для любой дуры, безопасное и безвредное? В 1964 году, когда светлые головы в университете Джона Хопкинса все исследовали, включая побочные эффекты, вот когда. Уже тридцать пять лет у них есть этот маленький кусочек пластмассы, который стоит от силы пару центов. Он вводится внутрь и остается там годами, он не препятствует процессам жизнедеятельности, не выпадает, в сущности женщина даже не чувствует его, - но пока он есть, она не может забеременеть. Вынь его - и она вновь сможет иметь детей, ничего не меняется. И самое забавное, что никто до сих пор не знает, как она действует. Это чудо. Возможно, нужно писать с заглавной буквы: Чудо. И церковь могла бы ее признать и сказать, что воля Божья на то, будет она действовать или нет.